Тренер вратарей «Рубина» Евгений Кранатов был выбран нашей редакцией для обстоятельного интервью по той причине, что он когда-то выступал в составе недавнего соперника казанцев — «Торпедо». Пусть Евгений Юрьевич и не сыграл за торпедовцев в высшей лиге чемпионата СССР и времена сейчас изменились настолько, что некогда грозные автозаводцы являются дебютантами российской премьер-лиги, но интервью с неординарным человеком наверняка будет интересно порклонникам обеих команд.
ПРИШЕЛ В ФУТБОЛ В 14 ЛЕТ
— Евгений Юрьевич, в футбол вы играете сейчас только на ветеранском уровне, защищая ворота «Трудовых резервов». Вы же неизменно подчеркиваете, что являетесь воспитанником этого спортобщества. Почему?
— Не знаю, как в других командах, но я себя вне «Трудовых резервов» просто не представляю. Был только сезон, когда тренеры футбольного клуба и академии «Рубина» заявлялись на ветеранские соревнования под флагом «Рубина». В остальном, я играю только за «Трудовые».
Причем, я попал в них, можно сказать, случайно. В детстве я играл в хоккей, защищая ворота своей команды на турнире «Золотая шайба». После одной из игр, кто-то из старшеклассников предложил мне попробовать свои силы в футболе, в команде «Трудовые резервы». Там был только один вратарь в команде моего возраста, и им сложно было проводить двухсторонние матчи, и полноценно тренироваться. И я перешел в футбол, хотя мне к тому времени было уже почти 14 лет. Жили мы на Промбазе, потом переехали на проспект Победы, жители Казани поймут насколько это далеко от стадиона «Трудовые резервы». Раз в час ездил «ПАЗик» и я на нем добирался на тренировки и обратно.
— В 14 лет, подчас, подростков уже «отбраковывают» из футбольной секции.
— Возможно, мне такой поздний приход в футбол помог сохранить любовь к нему на долгие годы. Настолько, что я доиграл на профессиональном уровне до 42 лет. А начал играть на серьезном уровне уже лет с 17, когда меня начали привлекать в сборную РСФСР по обществу «Трудовые резервы». Я ездил на сборы, а по возвращении в Казань выступал на первенстве Казани за «Волну», которую возглавлял Александр Клобуков. Что он во мне разглядел, не знаю, потому, что «парил» я по молодости так, что вспоминать смешно. Однажды, уже в матче чемпионата СССР по второй лиге травмировал игрока практически в середине поля. Произошло это в гостевом матче против свердловского «Уралмаша», а самое страшное было в том, что я сломал ключицу нашему защитнику Толе Распускову. Сейчас смешно, а тогда это воспринималось совсем по-другому (улыбается).
— Это было, когда вы играли за «Рубин». Но первой командой мастеров у вас стала «Светотехника» из Саранска.
— Не совсем так. У меня был период, когда меня пригласили в «Сталь» из Чебоксар, но пробыл я там совсем недолго, перебравшись в столицу Мордовии.
— В 70-е, когда вы пришли в футбол, именно он был более популярен в Казани. А вот в 80-е годы хоккей уже явно интересовал казанцев больше.
— Да, тогда уже СК им. Урицкого приучил болельщиков к тому, что играет на уровне первой лиги, и сюда приезжали более классные соперники. На футбол ходило не очень много зрителей, около трех тысяч. Хотя зритель был подкованный, потому, что приходили те, кто ранее занимался футболом, играл в командах, и родные и близкие футболистов «Рубина». Такого ажиотажа, как сейчас, когда приходят по 20 — 30 тысяч человек, я не припоминаю. Он остался в 70-х годах, которые можно назвать временем Задикашвили, Марамыгина, Климанова, Иванова, Семенова.
Евгений Кранатов. Фото: rubin-kazan.ru
— А не было сожаления, что вы ушли из более популярного хоккея? Могли бы до «Урицкого» добраться, останься вы в хоккее?
— Не знаю. Помню только, что со вторым голкипером СК им. Урицкого Сергеем Киряхиным судьба свела в Кирове, куда нас отправили служить в армию. Причем, не в спортроту, а в обычные войска. Мы отправились из «Рубина» втроем — Эдик Акбаров, Саша Прокопенко и я. В поезде пересеклись с хоккеистами «Урицкого» Киряхиным, Альфредом Фаткуллиным, Рамилем Гильмановым. В Кирове хоккея не было, и хоккеистов отправили служить в часть, а мы сумели «зацепиться» за местное «Динамо». К этому времени команду покинул знаменитый Борман, Валерий Овчинников, с которым кировчане дебютировали в первой лиге чемпионата СССР, и мы попали под крыло местного тренера Александра Соковнина. Что касается сожаления, то я пришел в футбол в подростковом возрасте, сделав свой выбор вполне осознанно.
А я с популярностью у болельщиков столкнулся в Саранске. Местная «Светотехника» была единственной командой мастеров в городе, и пусть и выступала на уровне аутсайдеров второй лиги, но народ ее очень любил.
«ПЕРЕПРАВА» В «ТОРПЕДО»
— Какими ветрами вас занесло в московское «Торпедо»?
— Я сыграл на очень хорошем турнире тех лет «Переправа», который представлял собой некую ярмарку для футболистов второй лиги. Там меня увидел торпедовский селекционер, и предложил перейти в автозаводской клуб.
— Вы переехали в Москву в то время, когда информацией можно было обмениваться только по письмам, и по редким междугородним звонкам. И что вы, казанец, рассказывали о себе москвичам?
— А они почти не догадывались, что я казанец. Я же в Москву перебрался из Саранска. Да и «Торпедо» тех лет было командой иногородних. К примеру, я жил на служебной квартире с Толей Раденко из Ворошиловграда, Володей Фомичевым, перешедшим в московское «Динамо», Германом Слеповым, уехавшим в Саратов и Сашей Волковым, который перешел в «Спартак». Потом, в середине сезона присоединился Валера Сарычев из Душанбе. Мы некоторое время даже делили с ним одну квартиру, так как все остальные разъехались.
— Два вратаря — два конкурента, если учитывать, что основным в «Торпедо» был Вячеслав Чанов. Как уживались с Сарычевым?
— Валерка однозначно был вторым в команде, постоянно играя за дубль. Я рассматривался только при пожарном варианте, и только однажды попал в заявку на игру. И то, тогда не было Славы Чанова, который был в составе сборной на чемпионате мира.
— Вячеслав Чанов впоследствии стал одним из лучших тренеров вратарей в России. Будучи его партнером по команде, следили за ним?
— Что-то подсматривать из занятий у него мне было непросто, поскольку Чанов-старший тренировался в основе, а я работал в дублирующем составе. Не было возможности заниматься вместе и во время сборов. Вратари в те времена были предоставлены сами себе — разминались, били друг другу, и включались в основную группу, только, после того, как тренер спрашивал: «Ну, что, готовы?»
— То, что в команде было много иногородних облегчало вливание в коллектив?
— Мне все равно было трудно общаться. Я и по жизни не особо общительный, а тогда еще был совсем молодой, пришедший в команду, людей из которых еще вчера наблюдал по телевизору. Очень тяжело проходила адаптация, тем более, в таком мегаполисе, как Москва. Поэтому моя жизнь в столице текла от стадиона или базы до дома.
— Тем не менее, вы могли со стороны понаблюдать за такими легендарными личностями, как тот же Валентин Козьмич Иванов. Его жестким нравом пугали несколько поколений футболистов. Что он представлял из себя?
— Требовательный наставник, который, не задумываясь, мог приложить человека по матушке. Но все это касалось футбола, на матчах или разборах игры. В повседневной жизни он и подшутить любил, и был вполне демократичен. Но я больше работал у Владимира Ивановича Юрина в дубле.
— Там вашим партнером по команде был 16-летний Дмитрий Харин.
— По Харину мне запомнилось, что в его 16-летнем возрасте он не совершал детских ошибок. Казалось бы, опыта нет, и даже вратари поигравшие грешили ненужными голами. За Хариным я таких ляпов не помню. С ним мы стали партнерами по команде уже в мой второй приход в «Торпедо», в 1984 году. Мне казалось, что в этот раз освоиться в «Торпедо» будет попроще. Но я, в итоге, был в автозаводской команде совсем недолго, и покинул ее сразу, после сборов.
— Из состава «Торпедо» 80-х годов сразу два футболиста стали впоследствии судьями. Валерий Шавейко и Валентин Иванов-младший — сын Валентина Козьмича. Были предпосылки к тому, что они начнут судейскую карьеру?
— Для меня это стало сюрпризом. Шавейко я застал игроком основного состава, и, думаю, что в то время он вообще не задумывался о том, чем будет заниматься по окончании футбольной карьеры. Иванов-младший тогда периодически выходил в основе, и тоже видел себя в качестве действующего игрока.
— А отец видел в нем перспективы?
— Думаю, что да. Я не помню во времена Союза, когда в команды попадали, что называется, по блату. Раз сын выступал в команде, значит, заслуживал этого.
Что еще вспоминается по «Торпедо»? Из опыта тех лет у меня осталось впечатление от посещения закрытой тренировки «Баварии», с которой «Торпедо» играло в еврокубках. Что я там увидел? Ни-че-го! Потому, что немцы ничего не показывали. Вышли на поле поодиночке, притом, что у нас всегда на тренировку выходили все вместе. Там подурачились во что-то, вроде, «квадрата», причем, старались отдавать неудобные пасы, может, в этом заключалось тренерское задание. Кто-то бегал от одной кромки поля до другой, тот же Пауль Брайтнер походил от одной группы занимающихся к другой, ни к одной не примкнул, после чего взял мяч и пару раз пробил по воротам. Я сидел в шоке, а тренер Юрин повернулся ко мне, и сказал — «Это профессионалы. Они все делают по самочувствию. Посмотришь, как тот же Брайтнер завтра сыграет». Брайтнер на следующий день забил «Торпедо».
На ответную игру в Мюнхен съездил Сарычев. Он вернулся, очень долго делился впечатлениями. Причем, он не просто рассказывал, из него все просто лилось, даже вопросы не надо было задавать. И под конец он любил, через паузу, выразить нечто вроде морали. Так вот, после «Баварии» он сказал: «И еще у них в каждой команде есть тренер вратарей». Я опешил: «Как? В каждой команде?» Сарычев: «Да, в каждой».
В России первый тренер вратарей появился, если я не ошибаюсь, только при Олеге Романцеве, и уже в чемпионате России. К чему это привело в итоге? Что в более, чем половине команд премьер-лиги, в воротах стоят иностранцы. И это у нас, где располагать двумя вратарями высокого уровня было нормой. Как Чанов и Сарычев, младший Виктор Чанов и Михайлов в киевском «Динамо», Гонтарь-Пильгуй, а потом Прудников-Уваров в московском «Динамо». Перечислять можно долго.
— После «Торпедо» вы вернулись в Казань?
— Да, и поработал под руководством Геннадия Костылева — будущего наставника ЦСКА, который в советские времена стал известен, как тренер юниорских сборных СССР. Помню, я тогда еще считался молодым, и должен был провести сезон на месте второго, но Иван Кихтенко получил травму, и почти весь сезон в воротах отстоял я. Мне с Костылевым комфортно работалось. От работы с Костылевым в «Рубине» в моей памяти осталось одно упражнение, которое я часто применяю уже в своей тренерской работе. Более того, тогда между ним и футболистами «Рубина» возникло определенное недопонимание, а я, естественно, был на стороне игроков. И вот, по прошествии некоторого времени мы пересекались с Костылевым, и он никогда не высказывал мне никаких претензий.
ПОЧЕМУ НЕ ЕЛ МЯСА, И БЕГАЛ СПИНОЙ ВПЕРЁД
— Но был и опыт работы с наставником другой породы. Тот же Владимир Михайлов, про стиль работы которого «Бараны, кто вас учил играть в футболе?», сейчас с улыбкой вспоминает Ильгиз Фахриев. Были у вас подобные тренеры?
— Тот же Михайлов, это его стиль. Но я под руководство Михайлова попал уже в возрасте, что называется, «поигравшим», и когда он что-то крикнул в мой адрес во время тренировки, может быть, спонтанно, я тоже высказался ему в ответ. И он как-то больше не позволял высказываться в мою сторону.
А для молодых такой стиль общения вызывал шок. Как так, их взяли в команду мастеров, считают перспективными, на них делают ставку, а они, оказывается, «парнокопытные», не более того (смеется).
— Антиподом такого стиля общения являлся Александр Афонин, который являлся вторым тренером при Костылеве. Мог бы он, на ваш взгляд, стать главным?
— Думаю, что нет. Не знаю, как Дмитричу работалось с этой мыслью, но он идеально вписывался на роль второго. При этом «тащил» на себе много команд, тот же «Нефтехимик», потом «Рубин» при Викторе Антиховиче. С Афониным всегда легко было общаться, умный, спокойный, неторопливый.
— Еще одной московской командой в вашей карьере был «Локомотив».
— Да. Пятое колесо в телеге московского футбола, как тогда называли железнодорожников. Попал я к Юрию Семину, после сборов в «Торпедо». Там у нас играли Юрий Газзаев — будущий тренер, в том числе, челнинского «КАМАЗа», Фаиль Миргалимов, который стал одной из звезд российского мини-футбола. Что, кстати, неудивительно, ведь мы постоянно на сборах гоняли «дыр-дыр», и в составах было очень много техничных ребят, у которых не очень получалось в футболе, а мини-футбол, который только становился популярным, позволил им развить свои таланты. Все это относится и к Миргалимову.
— Вашей главной командой, наверное, можно считать ярославский «Шинник», в котором отыграли четыре сезона. Причем, два в чемпионате СССР и еще два — в чемпионате России.
— В общей сложности, в «Шиннике» я провел пять лет, просто один из них, последний, был травмирован, и почти не играл. После Ярославля меня «подобрал» Нижнекамск. Подобрал — потому, что на тот момент я, по сути, никому не был нужен. Врачи даже сомневались, что я вообще буду играть.
— Игорь Волчок, с которым вы работали в Ярославле, а потом он тренировал «Рубин», удивляясь, рассказывал о вас, как о человеке, который вообще не ест мяса и бегает на тренировках вперед спиной. Последнее было связано с последствиями травмы?
— Да, именно так. При беге спиной меньше всего травмируются коленные суставы, которые мне, на тот момент, доставляли очень серьезные проблемы. Вот и приходилось бегать, причем, не просто по стадиону, но и километровые кроссы по пересеченной местности. Это не дурость моя была, а необходимость. Что касается исключения мяса, то это было связано с аллергическими реакциями. Я заменял мясо на орехи, мед, на мороженое, которое очень любил, причем, прожил, таким образом, лет десять. Сейчас я снова вернулся к мясу.
Борясь со всеми этими проблемами, я доиграл до 42 лет. На самом деле, мне уже давно пора было заканчивать, единственно, что на тот момент у меня не было вариантов трудоустройства. И в 42 года, выступая за Балаково, я получил предложение стать тренером вратарей в нижнекамском «Нефтехимике». Я уволился из клуба, и вернулся в Нижнекамск, где играл в 90-е, уже на должность тренера вратарей. После чего работал в «КАМАЗе», где также успел поиграть, и теперь в «Рубине», в родном городе, и когда он что-то крикнул в мой адрес во время тренировки, может быть, спонтанно, я тоже высказался ему в ответ. И он как-то больше не позволял высказываться в мою сторону.
А для молодых такой стиль общения вызывал шок. Как так, их взяли в команду мастеров, считают перспективными, на них делают ставку, а они, оказывается, «парнокопытные», не более того (Смеется).
— Антиподом такого стиля общения являлся Александр Афонин, который являлся вторым тренером при Костылеве. Мог бы он, на ваш взгляд, стать главным?
— Думаю, что нет. Не знаю, как Дмитричу работалось с этой мыслью, но он идеально вписывался на роль второго. При этом «тащил» на себе много команд, тот же «Нефтехимик», потом «Рубин» при Викторе Антиховиче. С Афониным всегда легко было общаться, умный, спокойный, неторопливый.
— Еще одной московской командой в вашей карьере был «Локомотив».
— Да. Пятое колесо в телеге московского футбола, как тогда называли железнодорожников. Попал я к Юрию Семину, после сборов в «Торпедо». Там у нас играли Юрий Газзаев, будущий тренер, в том числе, челнинского «КАМАЗа», Фаиль Миргалимов, который стал одной из звезд российского мини-футбола. Что, кстати, неудивительно, ведь мы постоянно на сборах гоняли «дыр-дыр», и в составах было очень много техничных ребят, у которых не очень получалось в футболе, а мини-футбол, который только становился популярным, позволил им развить свои таланты. Все это относится и к Миргалимову.
— Вашей главной командой, наверное, можно считать ярославский «Шинник», в котором отыграли четыре сезона. Причем, два в чемпионате СССР и еще два — в чемпионате России.
— В общей сложности, в «Шиннике» я провел пять лет, просто один из них, последний, был травмирован, и почти не играл. После Ярославля меня «подобрал» Нижнекамск. Подобрал — потому, что на тот момент я, по сути, никому не был нужен. Врачи даже сомневались, что я вообще буду играть.
— Игорь Волчок, с которым вы работали в Ярославле, а потом он тренировал «Рубин», удивляясь, рассказывал о вас, как о человеке, который вообще не ест мяса и бегает на тренировках вперед спиной. Последнее было связано с последствиями травмы?
— Да, именно так. При беге спиной меньше всего травмируются коленные суставы, которые мне, на тот момент, доставляли очень серьезные проблемы. Вот и приходилось бегать, причем, не просто по стадиону, но и километровые кроссы по пересеченной местности. Это не дурость моя была, а необходимость. Что касается исключения мяса, то это было связано с аллергическими реакциями. Я заменял мясо на орехи, мед, на мороженое, которое очень любил, причем, прожил, таким образом, лет десять. Сейчас я снова вернулся к мясу.
Борясь со всеми этими проблемами, я доиграл до 42 лет. На самом деле, мне уже давно пора было заканчивать, единственно, что на тот момент у меня не было вариантов трудоустройства. И в 42 года, выступая за Балаково, я получил предложение стать тренером вратарей в нижнекамском «Нефтехимике». Я уволился из клуба, и вернулся в Нижнекамск, где играл в 90-е, уже на должность тренера вратарей. После чего, работал в «КАМАЗе», где также успел поиграть, и теперь в «Рубине», в родном городе.