Бывший вратарь «Чикаго» Скотт Дарлинг был запойным алкоголиком, но смог излечиться от зависимости и выиграть Кубок Стэнли. Спортивная редакция «БИЗНЕС Online» предлагает перевод письма вратаря с The Players Tribune.
«ЧТО ЗА *** СЛУЧИЛАСЬ?»
1 июля 2011 года я оказался в комнате с трубками и проводами, подсоединёнными по всему телу. Появился маленький машинный сигнал, который показал мои жизненные признаки. Это был мой первый день реабилитации. Я пил каждый день восемь месяцев. Меня только что выгнали из команды Южной хоккейной лиги. У меня не было денег, не было надежды. Мои мечты были перечёркнуты. Все, что я хотел, - это просто быть нормальным человеком.
Я помню, как открыл свои глаза. Потолок размывался, тело болело, и я подумал: что за *** случилась?
1 июля 2014 года, ровно через три года после того, как я отправился на реабилитацию, я подписал контракт с командой, за которую я болел всю свою жизнь. Моя родная команда. «Чикаго», мать твою, «Блэкхокс».
 | Скотт Дарлинг (слева) и Патрик Кейн |
| Фото: Jonathan Daniel / gettyimages.com |
Я помню, как подумал еще раз: «Как это произошло»?
Алкоголизм такая штука, что вы никогда не думаете, что у вас есть проблема. Потому что он всегда начинается с мелочей. Для меня это началось как способ справиться с социальной тревожностью. С детства я жил в своем мире. Я был интроверт, и меня всегда сильно беспокоило то, что обо мне думали. Как если бы я вошел в комнату в 100 человек, то хотел убедиться, что все 100 человек думают, что я классный. Я был одержим тем, что всегда быть лучшей версией себя.
Когда мне исполнилось 14, 15 лет, я был вдали от дома, играя в хоккей в разных городах, и встречался со всеми этими случайными людьми всё время. К тому времени, когда мне было 17, вся рутина мне надоела. Это было так, как будто я весь день был в маске. Поэтому, когда я вернусь домой, я буду пить столько, чтобы отключить мой мозг и чувствовать себя нормально. Я смотрел на алкоголь так, как будто это было моё лекарсто. Это было не так, как будто я сходил с ума и был арестован. Я сидел дома, смотрел кино и выключал свой мозг.
«ПАКУЙ СВОЁ ДЕРЬМО»
После моего последнего года меня задрафтовал «Финикс», а затем меня отправили в университет штата Мэн. Я никогда не забуду тот день, когда мой отец отдал меня в школу в Мэн. Он так гордился мной, что обнял меня и вручил мне чек на 1000 долларов. Я имею в виду, что мы были рабочей семьёй из окрестностей Чикаго, мой отец был вратарем в пивной лиге. И теперь я еду в Мэн. Это было безумие.
Я подумал, я сделал это. Это только начало. Все в порядке.
Но в последующие два года я всё испортил. Я старался быть крутым хоккеистом, учеником и королём вечеринок. Это было плохое сочетание. Я опоздывал на собрания и тренировки, потому что был с похмелья. Теперь я оглядываюсь назад, и это кажется совершенно абсурдным. В основном, я всегда выпивал по шесть бутылок за ночь. Но я просто не мог остановиться. Я физически и эмоционально не мог перестать пить. Если бы я не пил, я бы просто не чувствовал себя комфортно..
В конце второго курса я встретился с тренерами. Они сказали мне, что я безответственный и что им нужен стартовый вратарь, которому они могут доверять. Меня выгнали из команды.
Будучи молодым и глупым, мое отношение было: ну, к чёрту всё. Я просто пойду в лагерь «Койотов» и сделаю их.
Да... Это был глупый план.
Я помню свой первый день на льду. Я был не в форме, и Шейн Доун прорвался по флангу и поразил верхний угол. ОК, я вижу, я плох. Сейчас я плохой вратарь.
Я продержался, может быть, пять дней, после чего «Финикс» выкинул меня из лагеря. Тогда я должен был пройти лечение, но вместо этого я сидел в самолете на следующий день. «Койоты» отправили меня в Лигу Восточного побережья, в буквальном смысле наихудшее места на земле для меня в тот момент: красивый Лас-Вегас, штат Невада.
Серьезно, меня отправили в Вегас. Я бы смеялся, если бы реальность была не такой мрачной. Наш каток находился в отеле Orleans Hotel & Casino. И я жил в отеле внутри казино. Практически каждый день было одно и то же: я тренировался внутри казино, потом пил там и ложился спать. Это было так странно и удручающе, оглядываясь назад. Я продержался несколько недель, после чего пропустил тренировку, и в команде мне сказали: «Пакуй своё дерьмо».
Поэтому я упаковал свой чемодан. Только ... Мне больше некуда было идти. Я уже был на самой низкой ступени лестницы. Ну, самая низкая ступень, за исключением чего-то, называемого Южной профессиональной хоккейной лигой. У меня был друг, который играл за «Луизиану», и я позвонил ему и буквально сказал: «Эй, ребята, а вам нужен вратарь?»
Я вышел на стоянку казино и позвонил моей маме. Я помню, как ходил по этой стоянке в течение 20 минут, в то время как я просил ее одолжить мне 200 долларов, чтобы я мог полететь в Луизиану. И я помню, как она говорила: «Скотт, пожалуйста, просто иди домой. Пожалуйста. Мы поможем тебе».
Я так эмоционально задумываюсь об этом, потому что я не могу представить себя на её месте в этой ситуации. И я был так упрям. Я сказал: «Нет, мама. Нет я в порядке. Пожалуйста, просто дай мне 200 долларов. Пожалуйста». И она дала мне 200 долларов.
«ТЫ УВЕРЕН, ЧТО НЕ ГОЛОДЕН?»
 | |
| Фото: Peter Macdiarmid / gettyimages.com |
Я никогда не забуду, как вышел из самолета в Батон-Руж и спуститься по эскалатору. Прежде чем я отправился в рейс, мой приятель из команды сказал: «Не волнуйся, кто-нибудь обязательно придёт, чтобы забрать тебя».
Поэтому я представлял водителя лимузина в красивом костюме и все такое. И вот я спускаюсь по эскалатору, и вижу трёх женщин, держащих листы с надписью «ДАРЛИНГ».
Прежде чем я поворачиваю голову, чтобы понять, что происходит, они берут мои сумки и загружают их в багажник огромного пикапа. Затем мы садимся и едем полтора часа на каток в Лафайетте и всю дорогу они беспокоятся о моем благополучии. Просто представьте свою бабушку.
«Дорогой, ты голоден?»
«Тебе не нужно сходить в уборную?»
«Ты уверен, что не голоден? У нас здесь есть крендельки».
Они были совершенно изумительны. Самые приятные люди в мире. Но я только что приехал из тренировочного лагеря НХЛ, и теперь я проезжал через глушь Луизианы с тремя старушками в гигантском «Чеви», собираясь играть за команду под названием IceGators. И вот в первый раз меня поразила мысль: как это случилось?
Я действительно любил эту команду в Луизиане, и мне нравился город Лафайет. Но я скатился до этого и вместо того, чтобы смотреть на реальность, я пил, чтобы забыть обо всём. Я зарабатывал всего 200 долларов в неделю, поэтому мой день был довольно грустный. После тренировки я шёл в Subway и заказывал пятифутовый бутерброд, а потом шёл в магазин алкогольных напитков и покупал самую дешевую бутылку. А потом я шел домой и пил на диване. Это был мой целый день.
Это продолжалось каждый день в течение семи месяцев. Я не получал удовольствия от выпивки. Это было не так, когда ждут пятницы, чтобы напиться с друзьями. Мне она физически была необходима. Моя жизнь крутилась вокруг бутылки.
Я понял, что оказался на дне, в тот день, когда мы играли в Коламбусе. Я хорошо сыграл. Мы выиграли. Я встретил его на стоянке после игры. Вышел, улыбаясь, чувствуя себя хорошо. Но мой папа просто смотрел на меня с такой грустью в глазах, и он сказал: «Тебя не должно быть здесь, Скотт. Тебя не должно быть здесь».
Я задыхаюсь каждый раз, когда думаю об этом.
В «Луизиане» мне сказали, что не хотят, чтобы я возвращался в следующем сезоне. У меня не было работы. Мое тело разваливалось. Мечта закончилась. Однажды утром я проснулся с похмелья, и сказал: «*** (поиметь) это. Я задолбался. Пора лечиться».
Хотел бы я сказать, что это было какое-то просветление, но нет. Я просто устал, до изнеможения. Дядя привёз меня в реабилитационный центр в тот же день. Через полчаса, когда я оформлял документы, я наткнулся на ещё одного хоккеиста. Мы посмотрели друг на друга, не веря. Это было здорово, потому что мы прошли реабилитацию вместе. Я был там два месяца, без телефона, без связи с внешним миром. Это было лучшее, что могло со мной случиться. Я многое понял тогда, просто слушая рассказы других людей о том, через что они прошли. Это был тревожный звоночек. Да почти все, с кем я там встретился, отдали бы всё за это. Там я наконец-то смог говорить о своих страхах и о том, почему я пил. Я всю жизнь переживал, что обо мне думают другие, а потом вдруг освободился от этого.
К сожалению, когда я вышел из больницы, был очень толстым. Я не тренировался ни разу, пока был там, и еда была потрясающей. К моменту выписки я весил больше 110 килограммов.
К счастью, «Миссисипи Ривер Кингз» предложила мне контракт, когда я ещё лечился. Отправили контракт моему врачу, при этом в клубе не знали, что я был не в форме. Я, наверное, выглядел нелепо, но эта команда была маленьким шагом вперёд. И я не пил. Ребята в команде начали называть меня «Дежурный водитель Дарлз». Я ходил с ними гулять, но пил только энергетики, а потом развозил всех по домам. В тот год я научился чувствовать себя комфортно, и это было потрясающе.
«ВРАТАРЬ? ЧТО ОН ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ?»
 | |
| Фото: Jonathan Daniel / gettyimages.com |
Летом я вернулся домой и жил у родителей в подвале. У меня совсем не было денег, так что мама устроила меня на работу. Она работала в отделе образования в пригороде Чикаго, и меня взяли туда помощником коменданта. Начальником нашей бригады был классный парень Билл Браун, большой фанат «Чикаго». Он представил меня парням: «Так, это Скотт, он будет работать здесь всё лето, он профессиональный вратарь».
«Вратарь чего?»
«Хоккейный вратарь», – ответил Билл.
«Тогда что он здесь делает?».
И никто не поверил, все начали расспрашивать, что за вратарь и что я вообще тут забыл. Мы занимались сносом зданий, я, как молодой, собирал кирпичи, трубы и доски и выкидывал этот мусор. Каждое утро я вставал пораньше и шёл бегать к пруду. До этих дней я просто ненавидел бег, но мне надо было привести себя в форму, а денег на спортзал не было. Так что я наматывал круги вокруг пруда, слушая Pearl Jam и повторяя себе, что у меня получится, если упорно работать.
В течение следующих двух лет мне казалось, что я поиграл за каждую команду в низших хоккейных лигах. Мой профайл на сайте HockeyDB.com выглядит нелепо, и на самом деле там не весь список клубов, за которые я играл. Официально в этом списке 9 команд, но на самом деле их будет 13 или 14.
Это была невероятно. Я играл за «Уилин Нэйлерз» и жил в деревянном домике в лесах Западной Вирджинии ещё с тремя ребятами. Мой агент и близкий друг Мэтт Китор заслуживает награды за благотворительность. Он работал со Здено Харой и всё равно с радостью отвечал на мои звонки, когда я у него спрашивал: «Слышал, «Ридингу» нужен вратарь на уик-энд? Можешь им позвонить?» Часто я просыпался в каком-то отеле, не зная, где нахожусь. Забавная ситуация для человека, который всю жизнь боролся с социофобией. Меня вызывали в какой-нибудь клуб, я садился на самолёт и потом был вынужден заходить в раздевалку, где сидели 30 незнакомых людей. Я рассказывал байки, потому что такие истории лучше всех.
Однажды «Гамильтон» пригласили меня в чрезвычайной ситуации. Они были фарм-клубом «Монреаля», а я в то время все еще был в SPHL. Я упаковал свою сумку, прыгнул в самолет – меня сразу же отправили в помещение, где парни смотрели видео с тренерами.
Я минут восемь стоял сзади, нервничал, а потом просто упал в обморок.
Я пришёл в себя, когда надо мной склонились 20 незнакомцев и поливали меня водой. Я до сих пор встречаю массажистов и ребят из той команды, и они всегда говорят: «Эй, парень, круто видеть тебя стоящим на ногах».
Я побывал в стольких командах, что начал коллекционировать сетки, в которых проводил разминку, потому что джерси мне брать не разрешали. У некоторых команд были невероятные логотипы, у меня осталась обширная коллекция.
Это сумасшествие, как меня бросало по разным лигам за те два года. Для тех, кто не понимает, как всё работает, – никто до меня не попадал в НХЛ из SPHL. Оттуда даже в ECHL сложно попасть, а уж в АХЛ – вообще чудо.
В начале сезона-2013/14 случилось самое удивительное. Я был в команде ECHL, являющейся партнёром «Нэшвилла», когда Пекка Ринне подхватил инфекцию и выбыл на четыре месяца. Всех вратарей переводили в лигу повыше, и я оказался в АХЛ и неплохо сыграл. В конце сезона я надеялся, что «Нэшвилл» предложит мне контракт НХЛ. Но они предложили мне только контракт АХЛ. Я был подавлен – в тот год в АХЛ я отразил 93,3% бросков. В тот момент я начал сомневаться, что кто-нибудь сможет мне доверять.
«ДАЖЕ ЕСЛИ БОЛЬШЕ НЕ СЫГРАЮ, МОЖНО УМИРАТЬ СЧАСТЛИВЫМ»
 | |
| Фото: Jonathan Daniel / gettyimages.com |
Летом я смотрел матч серии между «Блэкхокс» и «Кингз» и в шутку написал одному из скаутов «Чикаго», с которым мы работали во вратарском лагере Брайана Даккора. Я написал ему: «Чувак, знаю, что ты занят, но если вам будет нужен вратарь для глубины состава в следующем году, то я готов». Это сработало? Кто знает. Я знаю только то, что 1 июля 2014 года, ровно через три года после того, как я бросил пить, мой агент оформил сделку с «Блэкхокс». Я думал, что буду играть в АХЛ. Даже представить не мог, что в том сезоне я буду играть в плей-офф НХЛ.
Я позвонил маме, и она просто закричала. Я позвонил своему отцу, и он просто не мог говорить.
26 октября меня впервые вызвали из фарм-клуба.
Когда я был в четвертом классе, мой учитель попросил нас написать, что бы мы хотели получить, когда станем взрослыми. Я написал: «Хочу быть вратарём «Чикаго». У моих бабушки и дедушки этот листок до сих пор хранится дома.
Помню, как стоял в воротах во время исполнения гимна, смотрел вверх на баннеры и вспоминал все клубы, за которые когда-либо играл и так же смотрел на своды всех маленьких сараев, в которых выступал в своей жизни. Только в этот раз я это делал в «Юнайтед Центре», куда в детстве приходил с отцом.
Я не помню ничего о той игре. Меня захлёстывал адреналин. Знаю только, что я отыграл хорошо и мы выиграли со счётом 2:1. Когда я переодевался, думал: «Даже если я больше никогда не сыграю, можно умирать счастливым».
Я отыграл ещё 13 матчей регулярки, а в первом раунде плей-офф мы играли… с кем? С «Нэшвиллом».
Я не думал, что у меня будет шанс сыграть, но в первом периоде первого матча мы пропустили три шайбы. Я сидел и поглядывал на нашего тренера Джоэля Кенневилля – смотрит ли он на меня? Нет. Но в перерыве Кенневилль первым делом подошёл ко мне и сказал: «Твой выход, Дарлз». Я сыграю в матче плей-офф за «Чикаго» против «Нэшвилла» на «Бриджстоун-Арене». Класс. И меня стошнило. Я пошёл в туалет и заблевал там всё.
Только посмотрев на глаза парней при счёте 0:3, можно было всё понять. В них не было страха. Лидеры нашей команды были самыми талантливыми из тех, кого я видел. Они думали только о том, сколько времени потребуется, чтобы отыграться. Помню только, как вышел на лёд, всё остальное в тумане.
Мы отыгрались и перевели игру в овертайм, потом начался второй. И тут Данкан Кит забил победный гол. «Бриджстоун-Арена» притихла, а я чувствовал невероятное облегчение. В один прекрасный день я расскажу об этом своим детям.
Это была нереальная серия. Я знал половину ребят из «Нэшвилла» по игре за фарм-клуб. С Филипом Форсбергом мы вообще жили в одной комнате. Мы выиграли серию в шести матчах, и на рукопожатии после заключительной игры парни сказали мне: «Адская работа, Дарлз».
Когда в ворота вернулся Кори Кроуфорд, я, сидя на скамейке, переживал в миллион раз больше, чем когда играл сам. Клянусь, что после финала Запада с «Анахаймом» я постарел на шесть лет. Я просто не мог справиться с нервами. Когда мы вышли в финал, я просто не осознавал, что происходит. До меня дошло за четыре минуты до конца шестого матча, когда Кейнер (Патрик Кейн, – ред.) сделал счёт 2:0. Я понял, что мы выиграем Кубок Стэнли. Я выиграю Кубок Стэнли. С «Чикаго». Я думал: «Боже, боже, что я буду делать со своими руками?»
Когда время матча истекло, начался хаос. Я стоял сзади и ждал, когда мне передадут Кубок. Кто-то мне его дал, и я сделал то, что никогда не делаю. Я закричал при всех. Издал какой-то ужасный рык.
Потом на лёд вышли наши семьи, и я увидел выражение лица отца. Это было бесценно. Меньше четырёх лет назад мы стояли на парковке в Джорджии и он мне говорил: «Тебе тут не место». А теперь мы держим Кубок Стэнли? Серьёзно? Подошёл мой агент Мэтт, мы вместе держали Кубок – так я говорил ему спасибо за то, что он не бросил меня, что за эти четыре года ответил на миллион моих звонков.
«Я ЛЮБЛЮ ВАС, РЕБЯТА»
 | |
| Фото: Jonathan Daniel / gettyimages.com |
Этим летом я отправился навестить своих ребят в бригаде снос зданий. Когда я вошел в кабинет моего старого босса Билла Брауна, у него всё было в атрибутике с моей фамилией, везде были фото моментов, как мы празднуем победу. Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. Он до сих пор говорит, что научил меня всему, что я знаю. И всегда спрашивает, когда я вернусь к нему на работу. Раньше я собирал кирпичи и канализационные трубы, а теперь дети просят у меня автограф. С ума сойти.
Три года в «Чикаго» были лучше, чем мои самые желанные мечты. Когда меня обменяли в «Каролину» в апреле, я был потрясен.
Большую часть жизни я чувствовал себя одиноким. Это одна из причин, по которой я пил. Я никогда не чувствовал себя связанным ни с кем, и меня всегда беспокоило то, о чем все думали обо мне. Теперь я могу сказать, что каждый парень в «Чикаго» был моим другом и это не *** (враньё).
Представлять родной город и играть за любимую команду – это потрясающе. В этом клубе работают замечательные люди, все они относились ко мне как к своему. Руководство, тренерский штаб – все обращались со мной как с вратарём НХЛ. Мне потребовалось время, чтобы перестать думать, что все воспринимают меня как какого-то парня из SPHL. Я завёл много хороших друзей в команде, в пресс-службе, среди массажистов и сервисменов. Я мог бы продолжать говорить об этом целыми днями.
Через 40 лет я расскажу своим детям о первой игре против «Нэшвилла». Я расскажу им, что чувствуешь, когда поднимаешь Кубок. Но что еще более важно, я расскажу им о Джонни (Джонатан Тэйвз, – ред.) и Бренте (Брент Сибрук, – ред.), Данкане и Кроу, Кейнере и Шоу (Эндрю Шоу, – ред.) и других. Я расскажу им, как мы проводили время в отелях, автобусах и самолетах, просто говоря о хоккее и о жизни: если это был Джонни, возможно, о жизни на Марсе.
Все это значит для меня больше, чем кто-то может представить.
Я люблю вас, ребята.
Я люблю тебя, Чикаго.
Я благодарю вас от всего сердца.
С уважением, Скотт.
Перевод: Артур Хайруллин.