Один из самых огненных репортеров «Матч ТВ» Тимур Журавель вошел в команду комментаторов канала, которые работают на ЧМ-2018. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал об участии в чемпионате Европы по автостопу, закопал диванных критиков и объяснил значение слова «хайп». 
«ОТ МОСКВЫ ДО ВЕНЕЦИИ Я ДОБРАЛСЯ ЗА 11 ДОЛЛАРОВ»
– Тимур, вам 40, но выглядите на 25. Как вам это удается?
– Это не от меня зависит. Как шутят мои коллеги, маленькая собачка – до старости щенок. Я до какого-то момента обижался на это, но потом понял, что в этом есть свой прикол. Я выгляжу так, как выгляжу. Главное – это то, как ты себя чувствуешь.
– Когда вас в последний раз просили показать паспорт при покупке алкоголя?
– Может, пару лет назад. Но я тоже отношусь к этому со смехом, это можно считать за комплимент.
– Вы участвовали в чемпионате Европы по автостопу. Расскажите об этом.
– В середине 90-х в России была школа автостопа, которой руководил Валерий Шанин. Он выпустил тематическую книгу, сам проехал вокруг света автостопом. Меня это дело заинтересовало авантюризмом и новизной. И я начал тусить с компанией автостоперов, поэтому, собственно, и принял участие в чемпионате Европы. В августе 96-го года мы выезжали из Москвы и должны были добраться до Сицилии по принципу «кто быстрее».
– На скольких автомобилях вы должны были добираться?
– А это не важно – как повезёт. У меня был большой марш-бросок на автобусе, где-то километров на 700, от России до Беларуси. Причем гаишники нас с еще одним парнем засунули в этот автобус сами. Они подобрали нас, голосующих, на дороге, остановили автобус и сказали водителю: «Отвезите этих двоих куда-нибудь, а то достали уже ловить попутку». Потом, правда, с этим парнем мы немного разминулись.
– Доехали до Сицилии?
– Я из-за нехватки опыта «сломался» где-то в районе Венеции. Я решил не ехать до Сицилии, поваляться на пляже и вернуться домой автостопом. Помню, что от Москвы до Венеции я потратил 11 долларов: на воду, еду. Много людей угощали всякими вкусностями, пожилая пара из Словении вообще позвала на ночлег. Их сын занимался автостопом, поэтому они мне не отказали. Я у них пожил пару дней и уехал. Сейчас такие путешествия невозможны из-за автострад, инфраструктур. На европейских дорогах даже есть знаки No hitchhiking (нет автостоперам, – c англ.). Тогда с автостопом было попроще, поэтому я спокойно назову это дело приключением всей моей жизни. Эмоции от него не перекрыли даже поездки на большие турниры.
– Вам нравилась непредсказуемость процесса?
– Да. Ты не знаешь, что будет с тобой через пять, десять минут. Ты не понимаешь, куда тебя занесет дорога, с кем столкнешься по пути. При этом я не брал с собой никакого оружия. Да и не было случаев, когда оно могло бы пригодиться. Все попутчики были очень дружелюбными.
– Всё равно рискованно...
– У меня был прикольный случай в Словакии, но тогда мне понадобилось не оружие, а крепкое здоровье. Какой-то чувак возвращался с рабочей смены, подхватил меня, пригласил на завтрак, напоил самогоном и поставил на кассете свадьбу своей дочери. Я под эту тему благополучно уснул. Через некоторое время я проснулся, а он на кухне со своими дружбанами распивает этот пузырь. То есть, видимо, ему просто не с кем было выпить, и он до прихода приятелей скоротал время со мной. Мужик, кстати, дал мне кучу консервов с собой, но я не смог их съесть, так как они были очень тяжелые.
– Еще раз: по дороге вы ни разу не могли отхватить?
– Опасность могла произойти в любое время, но из-за молодости ты этого не чувствовал. Смотрите, я жил без отелей, с собой был только спальный мешок. Я приходил куда-нибудь в сельскую местность, либо в лес, кидал мешок и ложился спать. То есть ко мне могло спокойно подойти дикое животное или какой-нибудь грабитель, но, к счастью, пронесло. Звучит всё это, конечно, очень дико.
– Это было единственное ваше путешествие автостопом?
– Нет, в 98-м году мы с одноклассником ездили по Испании наперегонки. Нужно было проехать «треугольник», и он победил, обогнав меня на сутки. Просто ему было легче, потому что он говорил по-испански. А мне тогда было дико стыдно: я считал себя бывалым автостопером, а меня обогнал дебютант.
– Сейчас вы пошли бы на такую авантюру?
– Я думал об этом, но, наверное, нет. И дело даже не в строгих законах: можно выбирать муниципальные дороги, те, где движение попроще. Но я бы сейчас просто не захотел жить в спальнике, потому что избалован комфортом. Однако мысль плюнуть на всё и поехать периодически мелькает в голове. Может, как-нибудь соберусь.
– Где была самая дружелюбная атмосфера?
– В Словении. Я как-то хотел пересекать итальянскую границу, а у меня не было достаточно денег. Я через один пункт попробовал – меня не пустили. Во втором точно также. Меня выгоняли пинками и говорили: «Чувак, у тебя мало кэша, вали отсюда». Тогда я познакомился со словенскими пацанами, которые на границе торговали апельсинами. Они мне сказали, что можно проехать на следующий день в четыре утра с их другом, который развозит почту. Он меня на своём мотороллере довез к какому-то полю рано утром и сказал: «Шагай к лесу, дальше будет Италия». Я разложил спальник, уснул и проснулся уже в другой стране. Фишка в том, что у меня не было въездного штампа. Я думал, что, когда буду возвращаться обратно, эту фигню заметит пограничник. Поэтому я специально сделал круг, поехал через Триест, и пограничник даже не обратил внимание на это недоразумение, поставил штамп и пожелал доброго пути. Получается, я нелегально пересек границу. Эту визу, кстати, я храню и по сей день.
«ПОЛЬЗОВАТЕЛИ В СОЦСЕТЯХ НИКОГДА НЕ БУДУТ КРИТЕРИЯМИ ОЦЕНКИ РАБОТЫ КОММЕНТАТОРОВ»
– Вы закончили журфак МГУ. Специальное образование помогает вам чувствовать себя комфортнее в профессии?
– Практика по программе «Футбольный клуб» показывает: ничего подобного. Илья Казаков, кажется, был физиком, Стогниенко – экономист, Генич – бывший футболист, Вася Уткин – педагог. Я всё время говорю, что журфак – это тусовка, хорошая атмосфера и знакомства. Это погружение в профессиональный круг еще до этого, как ты в этом круге начал работать. Это очень полезно, но с точки зрения интеллектуальной нагрузки – ничего особенного.
– Забивая в поисковик ваше, сразу видишь новости о скандале с Якином и Григоряном. Не посещала мысль о том, что вы стали самым скандальным корреспондентом канала?
– Нет. Более того, эти конфликты являются продолжением того, что я делаю обычно. В определенном смысле журналистам нужны такие скандалы, потому что, как вы сказали, в поисковиках в первую очередь высвечиваются именно они. Помните случай с матчем «Милан» – «Чезена» с комментарием Дмитрия Савина, когда он пустился в песни и пляски? Дима до этого комментировал чемпионат Италии несколько лет и делал это очень качественно. Но все заметили его только после этой игры. Так устроено медийное пространство. Вопрос только в том, как ты капитализируешь скандальность – в плюс или в минус. Есть журналисты, которые скандалы ищут намеренно или иногда провоцируют их сами. А есть те, кто натыкается на них, можно сказать, случайно.
– В вашем случае что?
– Я не делаю это специально. Если бы я хотел набрать популярности на скандалах, я бы делал это, когда мне было 25 и 27 лет. Просто, как мне кажется, в ситуациях, в которых я оказывался, нужно было из профессиональных соображений задать именно те вопросы, которые я задал.
– Григорян хотел вам треснуть по морде...
– Было очень весело слышать это: тренер РФПЛ, у него совсем другая головная боль должна быть. Ситуация в таблице, например, а он говорит о журналисте. Я потом спровоцировал его приход к нам в программу и на камеру спросил, хочет ли он по-прежнему ударить меня. Григорян несколько раз извинился за эту фразу. Мне даже стало неловко: он такой мнительный человек, и, мне кажется, он очень долго для себя переживал эту ситуацию. Потом мы мило пообщались. Сейчас никаких проблем, мы общаемся, просто был какой-то промежуток времени, когда он и я хайпанули на этой ситуации.
– Случай с Якином тоже можно назвать хайпом?
– Ну, с его стороны это было сказано на эмоциях. На флеш-интервью есть только журналист и его собеседник. И мало кто правильно оценивает эту ситуацию со стороны. Это стресс: я в эфире, в наушниках звучат подсказки режиссера, в голове мысли о хронометраже, у тренера только что завершился, возможно, не самый удачный матч… Это стресс для обоих участников. Мой недочет в том случае – это мнение, не подкрепленное фактом. Высказывать мнение – это профессия комментатора, но тогда мне стоило сделать это так: «У вас ноль ударов в створ ворот, поэтому игра невнятная»… Ну, а ругательные комменты в мой адрес по поводу той истории – это право каждого на собственное мнение. Ругайте сколько угодно, но я сам знаю, что я прав и в чем допустил недочет.
– В ситуации с Якином вас «мочили» болельщики «Спартака»...
– Это их право. И их проблема. Не моя.
– Начальство реагировало как-то на эти конфликты?
– Нет. Я бы сказал, это не тот масштаб ситуации, когда руководство канала должно реагировать. Все процитировали канал, меня. Все должны быть рады, это нормальная медийная история.
– Недавно было что-то похожее на хайп от Кривохарченко: Сергей написал про то, что Кариус провел большую часть финала ЛЧ с сотрясением...
– Если к хайпу относиться правильно, то смысл работы комментатора и журналиста заключается в хайпе. В создании повестки дня, в заострении вопросов… Хайпом можно назвать и тот факт, если ведущий выйдет в эфир и скажет что-то мерзкое про Черчесова. Но правильный ли это хайп? Хайп – это выражать аргументированную позицию ярко и громко. Когда болельщики в комментариях просят нас быть объективными, они не понимают, о чем говорят. Я человек, я субъект, мое мнение по определению субъективно. Я не могу выражать мнение дяди Пети или дяди Васи – оно у каждого свое. А ваше право – со мной поспорить. Всем пользователям, пишущим комментарии, стоит понять одно. Серега Кривохарченко, я и все остальные комментаторы пришли в профессию, проделали в ней какой-то путь и тем самым заслужили право на публичное мнение.
– Вас еще обвиняют в излишней любви к «Манчестер Юнайтед»...
– Иногда Костя Генич показывает мне комментарии под своими твитами. Там есть записи: «Никогда не видел такого сильно болеющего за «Барселону» комментатора. Позор!» Через три секунды другое сообщение: «Этот мудак снова весь матч хейтил «Барсу», ужас!». То есть, люди слышат то, что хотят слышать, если они болельщики. И на это комментаторам просто нельзя обращать внимание, потому что иначе сойдешь с ума. Критерии оценки твоей работы определяешь либо ты сам, либо старшие коллеги. Больше никто! Все те, кто пишет комментарии к нашей работе, стоит запомнить: вы никогда не будете критерием оценки нашей работы. Никогда.
«В ЛОНДОНЕ ДЕЛАЛИ ИНТЕРВЬЮ С ХУЛИГАНОМ, КОТОРЫЙ ОТСИДЕЛ ВОСЕМЬ ЛЕТ»
– Ваш профильный чемпионат – АПЛ. С чего началась любовь к Англии?
– Не было никакой любви. Когда-то давно я специализировался на Франции, АПЛ я не воспринимал вообще. Но потом Франция перешла другому каналу, а в 2013 году нашему руководству пришла идея в голову сделать корпункт в Лондоне, и я понял, что за тему нужно браться. Я сам занялся организацией корпункта, консультировался с коллегами, нашел в Лондоне нашего друга Романа Дубова, который тогда был совладельцем «Портсмута», и он нам здорово помог. Вот так я через желание поработать в Лондоне на постоянной основе внедрился во все английское.
– Вы вроде бы с комментаторами делили смены по три месяца?
– Да, в Лондоне тот же ритм жизни, что и в Москве. Я это время вспоминаю, как самое кайфовое в жизни. Если собрать составляющие: ты живешь, по мне, в лучшем городе мира, ходишь на классный футбол, снимаешь по два материала в неделю, ездишь по стране и просто выполняешь свою работу внутри самого крутого в мире чемпионата. Не вижу ни одного повода, чтобы можно было подумать: «Блин, какая тяжелая жизнь у чувака».
– Много дерби посетили?
– Достаточно. Помню, как снимали сюжет перед ливерпульским дерби, выхватили семью, в которой два брата болеют за разные команды (один – за «Эвертон», другой – за «Ливерпуль»), получилось интересно. Я откомментировал матч на стадионе, так ни разу и не присев – настолько это было драйвово. Коллега Розанов говорил, что, если на следующий день после игры ты не помнишь ни одного момента и ни одного своего слова, значит, ты отработал круто. После этого матча я не помнил вообще ничего.
– Это было самое жесткое дерби, на которое вы сходили?
– Нет, «Эвертон» против «Ливерпуля» – это, скорее, дружественное дерби. «Тоттенхэм» – «Арсенал» куда жестче. Там злость и враждебность. Гостевых болельщиков всегда ведут через очень плотный коридор полиции. И атмосфера прям наэлектризована.
– Вы бы смогли окончательно переехать в Англию?
– Я думал об этом. Но если бы я был физиком или айтишником, то переехал бы. Но, работая журналистом – нет. Все-таки освоить английский в том объеме, чтобы изъясняться и выполнять свои профессиональные задачи, нереально.
– Вы, кстати, с английскими коллегами успели завести связи?
– Тогда я подружился с несколькими журналистами. Пару человек из Daily Mail. Это желтая газета, но с очень крутым спортивным отделом. Ребята из этого отдела – офигенные пахари, постоянно в центре событий. Я сейчас общаюсь с некоторыми английскими журналистами. Например, Клайв Тилдесли - дядька в возрасте - советовался со мной по поводу сборной России. Клайв очень крут: киевский финал Лиги чемпионов был для него двадцатым, и он помогал нам, когда мы снимали фильм про хулиганов.
– Как?
– Мы были в Англии весной 2016 года. Снимали историю английских хулиганов – как чувствовали, что на Евро что-то будет. Клайв журналист, который знает историю вопроса. Он давал нам комментарии по поводу самого безумного английского фанатья.
– Было очень трудно наладить контакт с этим фанатами?
– Невероятно трудно! Они все шифруются, избегают публичной жизни. Но через очень крутого спартаковского болельщика я вышел на Энди Фрейна - чувака из «челсийской» банды. Энди отсидел восемь лет за то, что проломил кому-то череп. Кроме того, еще один чувак, беззубый такой и смешной, из «Миллуола», рассказывал, как спокойно впечатывал людей в стены, как им головы ломал… Мне кажется, они не преувеличивают, когда-то все так и было.
– Всё, как в фильмах «Хулиганы Зеленой улицы»?
– Безусловно, все это немного поэтизация, но потом я посмотрел на них и понял: они действительно жили такой жизнью.
– Какая-то жесть: болельщиков, пришедших посмотреть на игру любимого клуба, убивают после игры...
– Нет-нет, это не совсем боление за футбольный клуб. Это для них нечто большее. Это такая британская местячковость, как у нашей гопоты на районе: «Чувак, ты откуда и за кого?» Клубы – это меченая территория для определенных людей.
– Любопытно...
– Это круто, когда слушаешь всё это, пытаешься представить. А перед тобой сидит амбал, который людям башни кромсал… Но не скажу, что это были самые эмоциональные интервью.
– Какое самое эмоциональное?
– После финального свистка Евро-2008 к нам в студию, в которой я работал, привели обвязанного испанскими флагами Фернандо Торреса. Ты понимаешь, что чувак только что стал чемпионом Европы, на тебя давят испанцы, показывая на часы. Но ты обычный русский журналист, тебе нужно просто поспрашивать его о чем-то. Вот это были самые прикольные эмоции.
– С кем было сложнее всего договориться об интервью?
– После жеребьевки ЧМ мы начали нацеливаться на египтян, в частности – на Салаха. Причем мы могли обратиться к «Ливерпулю», но так как все мои вопросы были про сборную, я написал в федерацию Египта. Реакция была сумасшедшая: они попросили 10 тысяч евро за обычное интервью с Салахом. Впервые с таким столкнулся. В конечном счете я вышел на другого человека, который попросил двух футболистов сборной России за Салаха. Я согласился на такой бартер, но до конца дело не дошло.
– У вас было интервью с Мхитаряном...
– Он дружит с Нобелем Арустамяном, поэтому с ним было легче. Но Генрих очень профессиональный парень. Он никогда не поставит дружбу выше клубных интересов. Когда Нобель с ним договорился лично, мы, естественно, стали согласовывать это с «Арсеналом». Клуб не был против, но законно захотел все контролировать. В итоге вместо прогулки по Лондону мы снимали на базе «Арсенала». Это не совсем то, что мы хотели, но в данном случае все решает не сам игрок, а клуб.
«В КАЗАНИ НЕ СФОРМИРОВАЛАСЬ ФУТБОЛЬНАЯ ПУБЛИКА»
– В вашей карьере было три ЧМ. Какой самый запоминающийся?
– В ЮАР. Там всё по-другому: смешные парковки, черные ребята с табличками, дома, окруженные колючей проволокой. Но при этом люди очень позитивные. Нас возили в самый бедный район - Соуэто - и меня смутила одна деталь. Нас завели в самое «дно» и пригласили в какую-то лачугу. Хозяйка показала нам всю бедноту, как в телевизоре проскакивает еле-еле сигнал. И только потом, когда мы делали материал, Дэн Казанский прогуглил и выяснил, что эта барышня была на CNN и на BBC. Получается, это была такая торговля своей нищетой.
– В Бразилии было атмосфернее?
– Примерно одинаково. Из Бразилии у меня есть любопытная история. Однажды я за завтраком познакомился с болельщиком «Эвертона», который сказал, что едет в неблагополучный городок под Сан-Паулу вручать местной школе футболки. Почему именно в эту школу? Потому что ее директор англичанин, который давно живёт в Бразилии. Я и оператор навязались к этому парню, приехали к школе, а директор нам и говорит: «Двадцать метров влево, двадцать метров вправо – никто не уходит дальше, потому что здесь может произойти вообще все». Мы немного ослушались и прошли дальше. Недобрые взгляды местной гопоты половили на себе. Обстановочка не очень.
– Ничего не украли?
– Нет. Но однажды коллега Сергей Акулинин забыл паспорт в такси. А у него через четыре часа был самолет из Рио. Консульство и полицейские нашли человека, который подобрал его паспорт. Сергей созвонился с ним, приехал к нему в какую-то трущобу и забрал паспорт.
– Что для вас значит предстоящий чемпионат мира?
– Я до этого видел три чемпионата мира и офигевал от того, что в мире нет события, которое бы объединяло людей сильнее, чем мировое первенство. На мой взгляд, ни экономический форум, ни Олимпиада, ни одно мировое событие не сравнится с чемпионатом мира по футболу! Считайте, твоя страна в центре внимания всего мира. Это самые крутые эмоции в профессии.
– Что будет дальше?
– Уверен, что все иностранцы кайфанут от российского чемпионата мира. Тут везде можно вкусно поесть, да еще и за хорошие для них деньги. Тут много, где можно погулять, провести время. Россия за месяц может себя прорекламировать так, как никогда не получалось ни на одном экономическом фронте. В глазах иностранцев это будет прорыв, они убедятся, что Россия не так ужасна, как им рассказывали.
– Вы будете работать в Казани?
– Да, много раз был в Казани. Город крутой. По чистоте, аккуратности и качеству дорог Казань, возможно, опережает и Москву, и Петербург. Есть печальный момент – в Казани не сформировалась футбольная публика, большой и красивый стадион не заполняется. Я знаю, что в дни матчей на стадионе закрываются парковки. Я бы на месте жителей Казани был крайне недоволен. Надеюсь, после ЧМ парковки откроют раз и навсегда. Нельзя, чтобы из-за чьей-то больной головы люди лишались возможности с комфортом посещать отличный стадион.
– В Казани еще бассейн был вместо стадиона...
– Без перегибов не бывает. Но использовать стадион по-разному – единственный путь. Например, «Нью-Йорк Рейнджерс» играет на «Мэдисон Сквер Гарден». На арене проводится миллион мероприятий, кроме хоккея и баскетбола. Тут также нужно, чтобы люди сначала смотрели футбол, потом – на динозавров, потом приходили в магазин и топали смотреть шоу в бассейне.
– Кто выиграет ЧМ?
– Победитель будет из числа главных претендентов, из пула из трех-четырех команд: Бразилия, Германия, Франция. Никакая сборная, которая до этого не выигрывала ЧМ, не победит и сейчас. У таких команд будет свой финал где-то в четвертьфинале. Так же, как и у России в 2008-м году, когда мы обыграли Голландию, тогда для нас и была финальная встреча.
– Как выступит сборная Англии?
– У англичан бестолковый тренер, хотя приличное поколение. Забавно, что англичане очень похожи на нас: они не уезжают из своего чемпионата, на них всегда возложены громадные ожидания, они «ограничены» конкуренцией с самыми сильными футболистами мира (а мы – лимитом). Ну и тренерские заходы и Саутгейта, и Черчесова одинаково странные. Поэтому для такой сборной Англии четвертьфинал чемпионата мира является потолком.