Он номинировался на Пулитцера, брал интервью у Кастро и Манделы.
Карьера Филипа Херша удивляет: он четыре раза был претендентом на Пулитцеровскую премию, побывал на 19 Олимпиадах и семи чемпионатах мира по футболу и стал одним из главных лиц Chicago Tribune в эпоху, когда газета на равных соревновалась с The New York Times и Washington Post.
Также он входил в группу журналистов, которых допустили для интервью с кубинским революционером Фиделем Кастро (1987-й год) и политическим деятелем из ЮАР Нельсоном Манделой (1990-й).
Сейчас Филип пишет о фигурном катании для сайта NBC – телесети, у которой права на показ Олимпиады в США. С фигурным катанием Херш впервые познакомился 40 лет назад. Чтобы понять, насколько это давно: тогда всё ещё действовала обязательная программа. Спортсмены вычерчивали коньками фигуры на льду, судьи ставили за них оценки.
Кроме большого блока про фигурное катание, в этом интервью:
• Олимпиада – очень дорогая двухнедельная тусовка;
• Трамп – позор всей человеческой расы;
• из газет выжили те, кто вовремя ввёл платную подписку в интернете;
• проблема с доступностью оружия в США нерешаема;
• Чикаго – невероятно красивый город.
БУДУЩЕЕ ОЛИМПИАД НЕОПРЕДЕЛЕННО
Лучше всего Херша характеризует цитата Томаса Баха, которая приведена на сайте журналиста. Когда Филип покинул Chicago Tribune в 2015-м году, президент МОК сказал: «На каждой Олимпиаде есть три вещи: замечательная церемония открытия; лучшие спортсмены, соревнующиеся за «золото»; и Филип Херш, который задаёт трудные вопросы ради своих читателей».
– Что Бах имел ввиду? – спрашиваю у Филипа.
– Если бы вы были пиар-специалистом, то не хотели бы, чтобы такие вопросы присутствовали в интервью. Но я всегда задавал их, потому что у читателей было право получить ответы. Вне зависимости от того, получал ли я нужные ответы или нет, я продолжал задавать трудные вопросы. В этом и есть наша работа.
– Главный скандал, к которому вы были причастны?
– Взятки членам МОК в 1999 году. Это была просто гигантская история. Многие считают, что она началась в 1999 году, но это не так. В 99-м Солт-Лейк Сити просто добавил ей публичности. Никаких сомнений, что всё стартовало задолго до этого и, вероятно, продолжилось дальше.
Над этой темой работало много журналистов, все они внесли свой вклад. Я написал про корейскую пианистку - дочь члена МОК, которая использовала своё влияние на Россию в получении рекордного контракта от звукозаписывающей компании. Это пример, когда позиция в МОК используется для получения привилегий, которых получать не следует.
Тогда выяснилось, что около 30% членов МОК нарушили этические нормы комитета. Нарушили ли они правовые нормы – уже другой вопрос. В любом случае, скандал должен был поменять МОК. Но ничего не произошло.
– Тогда зачем мир продолжает поддерживать олимпийское движение?
– Я бы не сказал, что будущее Олимпиад на 1000 процентов определено. Сейчас многие демократические режимы не хотят подавать заявки на проведение Игр. Слишком большие расходы для двухнедельной тусовки.
В нашей же стране интересная ситуация. Из-за развитого студенческого и профессионального спорта в США у Олимпиад наименьшее значение, чем где-либо ещё. Но у Штатов самый крупный телевизионный контракт и множество компаний, спонсирующих МОК.
ЕСЛИ ИЗ 100 ЧЕЛОВЕК ЧЕНА УЗНАЕТ ОДИН, ЭТО СЮРПРИЗ
– Сколько сейчас в вашей жизни фигурного катания?
– В прошлом сезоне я смотрел всё: финал юниорского Гран-при, этапы взрослого Гран-при, чемпионат Европы, мира. Но освещал только один турнир – чемпионат США. В 2017-м ездил на чемпионат мира в Хельсинки, в 2018-м – на зимнюю Олимпиаду в Пхёнчхан.
– Почему фигурное катание?
– Всё началось в 1980 году на моей первой зимней Олимпиаде из 11-ти. Тогда ещё были обязательные фигуры. Кто помладше, может даже и не знать, что это такое. Фигурист должен был вычертить на льду фигуру, судьи выходили на лёд и ставили оценку. Много времени проходило в ожидании баллов, была возможность пообщаться с людьми. Я быстро понял, что в фигурном катании очень открытые люди. Им нравилось рассказывать истории. И они с радостью общались со СМИ. Кроме того, я давно увлекался классической музыкой. Сам я не музыкант, а вот мой сын и мой брат – да. Так что меня привлекло сочетание музыки и спорта.
– В США это не самый рейтинговый вид спорта. Трудно ли было писать о нём?
– Раньше клики не играли никакой роли. Мой редактор в Chicago Tribune любил говорить: «В газете должно быть всего понемногу для всех». Так что если я находил интересную тему для материала, то без сомнений приступал к работе.
Когда я полностью переключился на олимпийские виды в 1987 году, я мог писать обо всём, что хотел. И фигурное катание в США всё ещё было популярным. Причины стоит искать в период перед Второй мировой войной, когда великая норвежская чемпионка Соня Хени переехала в Штаты и стала организовывать шоу, снимать фильмы. Её знали все.
– Смотрят ли фигурное катание в Штатах сейчас?
– Не так, как в Японии, и не так, как в России. Даже близко. В Канаде популярность тоже не на том уровне, что была раньше. Один факт. Раньше у нас было шоу «Чемпионы на льду» с 75-ю выступлениями в год. Проект закрылся десять лет назад или около того. И сейчас единственное шоу, которое у нас осталось, – это «Звёзды на льду». У них уже меньше 20-ти выступлений в год. Аншлагов нет.
Нэйтан Чен - дважды чемпион мира, но уверяю вас: если я пойду сегодня на бейсбольный матч в Чикаго и спрошу «Кто такой Нэйтан Чен?», то буду удивлён, если хотя бы один человек из ста знает его. Посмотрим, как возрастёт его популярность, если он станет олимпийским чемпионом в 2022 году. В США столько известных спортсменов, что олимпийским видам легко затеряться.
Интерес к фигурному катанию в Штатах всегда создавался за счет чемпионок в женском одиночном – Пегги Флеминг, Дороти Хэмилл и Мишель Кван. Последняя завершила карьеру в 2006-м и с тех пор у Штатов не было одиночниц высокого уровня. Также система оценок стала непонятна для людей, которые смотрят фигурное катание впервые. При прошлой системе возникало много спорных результатов, но она была легче для понимания (хотя бы с математической точки зрения).
Ещё один фактор – телевидение и кабельные телесети. Они дали людям больше вариантов досуга как в спорте, так и в индустрии развлечений. Этот факт вместе с отсутствием прославленного чемпиона делает фигурное катание в США далеко не таким популярным, как 30 - 40 лет назад.
ТУТБЕРИДЗЕ, ЗАГИТОВА, ВОЗРАСТНОЙ ЦЕНЗ
– Как фигурному катанию усилить позиции не только в США, но вообще в мире?
– К сожалению, оно уже никогда не заберётся на вершину по популярности. Конкуренция слишком высока. Кто-то до сих пор думает, что это вообще не спорт. Кто-то любит артистичную часть этого спорта, и ему не нравится, что из-за судейской системы фигуристы больше внимания уделяют атлетизму. Фигурное катание сохранит свои позиции в России и Японии и в лучшем случае восстановит прежние в США и Канаде.
Я в этом спорте уже 40 лет. Всё это время сильных фигуристов на турниры выставляло лишь ограниченное количество стран. И с каждым годом их всё меньше и меньше. У Франции, конечно, сейчас отличные команды в танцах и парах, но сильных одиночников у них нет уже давно. В Германии вообще никого, если не брать в расчёт Савченко и Массо – украинку и француза. В Швеции нет фигуристов, а раньше были. В Финляндии их уже не так много.
Единственное положительное изменение – Япония. 40 лет назад этого спорта там не было в принципе. Но у них появился титулованный и очень популярный чемпион Ханю и это вызвало невероятный интерес.
– А Россия? Такого ажиотажа, как сейчас, возможно, никогда не было.
– Не забывайте, что фигурное катание уходит корнями в российский балет. Этим спортом всегда интересовались в России. У вас был Плющенко, две олимпийские чемпионки подряд, победители в парах и танцах каждый год. А сейчас все эти замечательные молодые фигуристки. До всех них была Ирина Слуцкая. Нет так трудно догадаться, почему фигурное катание у вас популярно.
Но если вернуться во времена Олимпиады-2010, когда у России за исключением Плющенко были слабые результаты, спорт был не так популярен, как стал в 2018-м. Как я уже сказал, в этом сыграли роль победы. Вы проводили у себя дома Олимпиаду-2014. Юлия Липницкая стала символом Игр, даже не выиграв медали в одиночном разряде. Все наблюдали за возвращением Плющенко. И вдруг на арене появились Лиза Туктамышева, Елена Радионова, Евгения Медведева, Алина Загитова, а теперь и три юниорки.
– Когда они заняли пьедестал на чемпионате России, было много споров по возрастному цензу. Ваша позиция, стоит ли разрешать выступать во взрослых турнирах в таком возрасте?
– У нас была такая же ситуация в США: 13-летняя Алиса Лью выиграла чемпионат США. Главный вопрос – как долго эти дети будут в спорте? В возрасте, когда их тело радикально меняется, от них требуют такое количество прыжков. Нужно ли это?
В прошлом году Рафаэль Арутюнян сказал мне: «Многие сошлись во мнении, что спортсмены слишком много прыгают и наносят себе травмы. Как это остановить?» По его мнению, единственный способ – запретить выступать во взрослых соревнованиях до 18 лет. В таком случае, скажем, 12-летние фигуристы будут прыгать лишь столько четверных, сколько необходимо для победы. Так они сохранят здоровье до 18-ти.
Марая Белл и Брэди Теннелл – две американские фигуристки, которые выступали на чемпионате мира-2019 – просто не могут соревноваться с российскими детьми по технике. Это невозможно. Они не могут выполнить тройной аксель, у них нет четверных прыжков. А без этого сейчас ты не сможешь составить конкуренцию. Так что нужно задать вопрос – чего мы хотим? Женское фигурное катание или девичье фигурное катание?
Думаю, повысить возрастной ценз было бы хорошей идеей. Когда три лучших фигуристки чемпионата России не могут выступить на взрослом ЧМ, а лучшая фигуристка чемпионата США не может участвовать на юниорском ЧМ, это безумие. В других видах спорта есть ограничения, и там просто нельзя соревноваться во взрослых турнирах до определённого возраста.
– Все эти обсуждения косвенно вызваны работой Этери Тутберидзе. Какое у вас мнение о ней? Что делает её успешной?
– Согласен, что споры вокруг ценза на самом деле сконцентрированы вокруг молодых фигуристок Этери. Думаю, нам нужно подождать, прежде чем делать какие-либо выводы. Тутберидзе часто критикуют как в России (знаю об этом, потому что часто общаюсь с российскими тренерами), так и в других странах. Но нельзя делать выводов, пока мы не увидим, что будет с Трусовой, Щербаковой и Косторной. Как минимум в следующие три сезона. Просто нельзя.
Сам я не могу поделиться мнением об Этери, потому что я не знаю Этери. Я никогда не был в «Самбо-70», никогда не делал с ней интервью. Какое-то представление об её методах я сформировал лишь из документалки, которая была некоторое время на ютубе. Сейчас её там нет. В общем, хочу сказать, что у меня недостаточно информации, чтобы делать выводы. Я много раз запрашивал у федерации интервью с Этери, но мне каждый раз отвечали, что она не хочет говорить.
Всё, что я вижу, это результаты, и они – за исключением разве что Юлии Липницкой – на высоте. Нам до сих пор непонятно, в чём были причины расставания с Юлией и Евгенией. Можно говорить что угодно, но, работая с Этери, Медведева стала серебряным призёром Олимпиады и дважды чемпионкой мира.
– А что вам говорят о Тутберидзе российские тренеры?
– Часто слышу, что в России её недолюбливают. Может быть, из-за того, что она успешна. Многие обеспокоены слухами об её отношении к фигуристам. Но, опять же, я не могу разделить эти мнения. Я не видел её тренировок, не знаю русского языка, к тому же, у нас нет интервью фигуристов, подтверждающих всего этого.
Скажу только одно: до чемпионата мира-2019 Алина Загитова выступала очень неуверенно. За исключением разве что финала Гран-при, где она стала второй. Загитова вообще была готова сняться с чемпионата мира. А потом поехала туда и отлично выступила. Если мы собираемся критиковать Этери, нужно отдать ей должное за правильные слова в адрес Алины, которые помогли ей показать себя на ЧМ.
– Следующий сезон для Загитовой будет таким же трудным, как прошлый?
– У неё не так много пространства для ошибок. Можно сказать, что ей повезло, что Рика Кихира не смогла выполнить те тройные аксели на чемпионате мира.
Если Алина вдруг не начнёт делать четверные, она не сможет получать те же баллы, что и вчерашние юниорки. Но если мы сошлись во мнении, что они перевернут спорт с ног на голову, давайте учтём, что никто не застрахован от ошибок. Трусова и Щербакова ещё не выступали во взрослых, им нужно выполнять четверные стабильно. Это не уровень Ханю и Чена, которые могут делать это раз за разом. На юниорском уровне четверные только увеличивали их отрыв от конкурентов, первое место уже было в кармане. На взрослом от четверных будет зависеть уже сама победа, если только они не улучшат свой артистизм и хореографию.
В любом случае, уровень конкуренции растёт. Можно хорошо выступить и занять лишь третье место. Загитовой нужно решить, хочет она принять это или нет.
– То же самое можно сказать о Медведевой?
– Прошлый сезон тоже был трудным для неё, но бросается в глаза, что теперь она счастлива.
ИНТЕРВЬЮ С КАСТРО И МАНДЕЛОЙ
– Теперь о вашей карьере. Вы сказали, что раньше о рейтингах в газетах беспокоились не так сильно, как сейчас. Что определяло результативность работы?
– Разнообразие. Если тебе интересно фигурное катание, с какой-то периодичностью ты будешь читать материалы о фигурном катании. Если тебе интересен футбол, в газете будет футбольный текст. И так далее.
Нельзя сравнивать газеты в то время, когда я начинал, и газеты сейчас. Тиражи сильно упали. Самые крупные издания не изменили своего подхода: они всё ещё пишут не только о самых рейтинговых видах спорта. Да, им тоже нужны клики, но они не переходят грань. Если ты гонишься за просмотрами, то можешь просто выкладывать каждый день фотографии голых людей.
Мои редакторы давали мне свободу. Они видели, что у меня получалось, что я усердно работал. Они знали, что мои тексты вызывали резонанс, пусть не всегда в Чикаго. Иногда у моей работы было больше реакции за рубежом, и редакторы только поощряли это.
Всё, что нужно знать о Chicago Tribune после 2015-го, когда я ушёл из газеты, – их волнуют только клики. Я не считаю такой подход правильным.
– Опишите Chicago Tribune для того, кто никогда не слышал о газете.
– Крупная и авторитетная газета. В лучшие времена у воскресного издания был миллион подписчиков. Читатели и журналисты по всему миру. Мы были на уровне The New York Times, Washington Post и Los Angeles Times. Сейчас, когда индустрия изменилась, газета стала ориентироваться только на Чикаго и перестала быть международной.
– Как остальные топ-газеты пережили смену эпох?
– Лучше всего адаптировались те, кто вовремя ввёл платную подписку. Раньше ты мог сделать один клик и бесплатно прочитать материал, на производство которого уходило много денег. Подписка решает эту проблему. Первым спохватился Wall Street Journal. Следующим – The New York Times. Если найдёте данные о подписчиках NYT, то удивитесь, сколько там людей, проживающих вне США. Газету хотят читать не только американцы, но и люди в Москве, Йоханнесбурге, Лиме.
– Какое событие вы считаете главным в вашей карьере?
– У меня осталось так много воспоминаний, что выбрать будет трудно. Я побывал в таком количестве стран, про которые я даже не мог подумать, что когда-нибудь там окажусь. Съездить в Иран, где США выступал на групповой стадии чемпионата мира-1999. Побывать на всех Олимпиадах, видеть выступления всех великих спортсменов. Сложно подобрать что-то одно.
Возможно, это интервью с Кастро или Манделой. Это были не просто спортсмены, а важные исторические фигуры. Кастро показался мне простым любителем бейсбола (текст был о походе кубинца на бейсбольный матч, – ред.). Мандела же – лично для меня – находился на совершенно другом человеческом уровне. В конце концов, он отсидел 13 лет за то, что боролся против расистского режима.
Разделяешь ли ты взгляды Кастро или нет (я нет), нельзя забывать, что он сделал много хорошего для кубинцев: здравоохранение, образование. Но на меня он не оказал такого же эффекта, что и Мандела. Тот казался чем-то большим, чем жизнь.
ДЖОРДАН, ОРУЖИЕ, ТРАМП
– Когда говорим о Чикаго в контексте спорта, сразу вспоминаем «Буллз» и Майкла Джордана. Как можете описать город в чемпионские времена?
– Сумасшествие.
Если бы «Буллз» просто были хорошей командой, которая выиграла шесть чемпионских титулов, они бы никогда не стали такими популярными. Но у них был Майкл Джордан – если не величайший баскетболист в истории, то точно в топ-3. Ты смотрел весь матч только из-за того, что знал: Майкл Джордан может сделать что-то невероятное. И он был доступным для публики, потому что из-за проблем с азартными играми не считался идеальным.
Вообще, эта команда принадлежала миру, а не только Чикаго. Я впервые понял это, когда был в Иране. Тогда американское правительство навязывало нам мнение, что иранцы ненавидят американцев. Так вот, я зашёл в пиццерию в Тегеране и увидел двух людей в кепках «Буллз». Когда они узнали, что я из Чикаго, то стали расспрашивать меня о баскетболе. Ещё был случай на юге Франции. На отдыхе увидел там в лавках фейковые футболки Джордана.
– Чем выделяется Чикаго как город? Почему его стоит посетить?
– Вчера я с другом прокатился по велосипедной дорожке вдоль озера Мичиган и посмотрел на Чикаго. В очередной раз я убедился, что это очень красивый город.
Если тебе интересен спорт, тебе на выбор все профессиональные команды. Если интересно искусство, у нас одни из лучших в мире музеев, симфонических оркестров, оперных театров. Отличные рестораны. Также в Чикаго цены гораздо ниже, чем в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Вот только у нас большая проблема с преступностью, которая, увы, актуальна для многих городов США.
– Вы слышите об этой проблеме из новостей или она касается вас напрямую?
– К счастью, лично меня она не коснулась. Но сейчас нужно быть гораздо осторожнее, чем 30 лет назад.
– Из-за чего?
– Объяснить в двух словах сложно. Законы, регулирующие оружие, его продажу и хранение, приняты 300 лет назад. В XVIII веке у нас не было постоянной армии, и стране нужны были вооруженные люди в случае войны. Сейчас в этом уже нет необходимости. Но не всё так просто. Решить проблему не удаётся из-за того, что в дело вмешались огромные деньги. Оружейники вложились в избирательные кампании и обзавелись союзниками в руководящих органах.
Когда Олимпиада в Сочи подошла к концу, я возвращался домой с пересадкой в Стамбуле. Там я познакомился с турецкой парой. Их сын - баскетболист - поступил в колледж во Флориде. Все вопросы были только об оружии. Их интересовало как всё зашло так далеко. И я понимаю их: у нас необычайно лёгкий доступ к оружию. Не просто к пистолетам, а к автоматам, которыми пользуются в армии. Полное безобразие. Это больная страна, а с этим идиотом в Белом доме всё только хуже.
– Что Дональд Трамп сделал не так?
– Всё. У него ни одного верного решения. Он позор моей страны и всей человеческой расы.