Большое интервью с Захарчуком. Раньше его называли костоломом и убийцей

Сейчас он капитан и ведущий защитник «Нефтехимика».

Степан Захарчук восемь лет играл за казанский «Ак Барс» и выигрывал с командой Кубок Гагарина-2010, но в сезоне 2017/18 с ним расстались из-за травм и частых удалений. После этого карьера защитника пошла на спад – два матч-штрафа всего в шести играх за «Торпедо», выступление в ВХЛ, 15-матчевая дисквалификация в «Адмирале». В этом сезоне Захарчук реанимировал карьеру в «Нефтехимике».

В большом интервью «БИЗНЕС Online» 33-летний хоккеист вспомнил важные этапы своей карьеры и рассказал о многих деталях хоккейной кухни:

● Он 15 лет играет в одних щитках и 8 лет в нагруднике – потому что старенькое сидит, как влитое;

● Режим всё более важен: нужно спать днём, больше внимание уделять еде, с осторожностью относиться к алкоголю;

● 15-матчевая дисквалификация заставила пересмотреть игру, он извинился перед Артёмом Пеньковским;

● Однажды Зинэтула Билялетдинов устроил трехчасовой разбор игры;

● Алексей Морозов и Данис Зарипов – отличные парни и в жизни совсем не звёзды.

«В «НЕФТЕХИМИКЕ» Я ПЕРЕЗАГРУЗИЛСЯ»

– Степан, летом вы подписали контракт с «Нефтехимиком». Были другие варианты?

– Была пара вариантов в КХЛ, но мы с семьёй решили, что будем переезжать в Казань. Дети пойдут там в школу, да и город уже как родной, сколько времени я там провёл. Когда появился вариант с Нижнекамском, я был очень рад. Недалеко до Казани, семья всегда рядом. Мы очень быстро договорились о контракте.

– Разговоры об интересе к вам со стороны Нижнекамска ходили еще в 2018 году. Почему оказались в «Адмирале»?

– Тогда тренером в «Нефтехимике» был Андрей Назаров. Значит, на тот момент меня не видели в составе. Переговоров с «Нефтехимиком» не было.

– В Нижнекамске в первом же матче вы набрали 3 (1+2) очка, а сейчас один из самых результативных защитников команды. Это перезагрузка карьеры?

– Только показатель +/- нехороший (-6), надо в этом компоненте добавить. Тренеры доверяют игру в большинстве, а в большинстве, как правило, и можно набрать больше всего очков. Надо оправдывать доверие, ну, и в ворота попадать почаще – ещё больше будет голов. Одно время у меня не шли дела, сейчас я перезагрузился, и, тьфу-тьфу, получается.

– Если раньше вы были стопроцентным домоседом, то сейчас больше атакующий защитник. Это так?

– Ну, да, в командах, где я был раньше, для большинства были другие люди, а я играл в меньшинстве. Раньше я в основном был оборонником. Здесь тренеры разрешают подключаться защитникам к атакам, говорят помогать нападающим, но с головой. Это намного интереснее.

– Как даётся такое перестроение в 33 года?

– Не тяжело. В конкретном моменте надо просто немного больше думать и принимать правильные решения. В 33 года, наоборот, есть большой опыт, поэтому не так всё сложно.

– И удаляетесь теперь вы нечасто.

– Стараюсь играть и почище, и аккуратнее, зная свою историю. Мне нельзя подводить команду и получать эти штрафы, пропуская игры.

– Это влияние той 15-матчевой дисквалификации?

– Можно сказать, да. 15 игр – это очень много. Я был крайне разочарован, когда получил такую большую дисквалификацию. Но это пройденный этап. Теперь я иногда стараюсь сыграть не так, как сыграл бы раньше.

– Но всё-таки ретроспективно вы смотрите назад, анализируете карьеру?

– Конечно. Что-то поменял бы, в каких-то ситуациях поступил иначе. А так, в целом, карьера идёт нормально. Главное – чтобы было здоровье.

– Вспомните тот приём на Артёме Пеньковском.

– Там получилось, что он развернулся передо мной. А я уже ехал в него и подтолкнул его. Он просто неудачно ударился – об борт лицом. Я ему писал потом, желал здоровья. Это неприятная ситуация для обеих сторон. Я не хотел, чтобы кто-то получил травму из-за меня.

– Просили прощения?

– Ну, конечно, я извинился. Это нормально, по-человечески.

– Тогда против вас поднялась целая волна в СМИ.

– Да она против меня всегда поднимается. Они же меня любят там, особенно судьи.

– Агент Пеньковского Шуми Бабаев призывал пожизненно вас дисквалифицировать, Александр Кожевников говорил, что природа наградила вас талантом наносить травмы, общественность в интернете негодовала. Как это отражалось на вас?

– Да никак, я спокойно к этому относился. Конечно, обидно, но что же теперь сделаешь. У нас демократия в стране, каждый может выражать свою точку зрения.

– У вас тогда была настоящая чёрная полоса.

– Ой, у меня началось всё с Нижнего Новгорода. Я как приехал, получил сразу четыре матча, потом пять и уже не играл в плей-офф. Потом не получилось ни с кем подписать контракт, начал сезон в Самаре. Потом приехал в «Адмирал», первая игра – и сразу 15 матчей. Замечательно вообще было, потренировался.

«ПОСЛЕ ДИСКВАЛИФИКАЦИИ ПЕРЕСМОТРЕЛ СВОЮ ИГРУ»

– Что изменилось после этого? Пришло понимание, что карьера под угрозой?

– Она не была под угрозой. Просто надо было что-то менять. Кому нужен хоккеист, который одну игру играет, а пятнадцать не играет? Да ещё при таком количестве удалений, когда игры в основном решаются за счёт большинства-меньшинства. Поэтому надо было немного поменять, пересмотреть свою игру, стать более «чистым». Думаю, тот период в карьере повлиял на меня.

– Чем всё это время занимались, кроме тренировок? Как боролись со стрессом?

– Тренировался, семье звонил, гулял по Владивостоку. Команда уехала на выезд, а я остался. Город, конечно, шикарный там – красивый, на сопках находится, походить-погулять очень интересно. Корабли, подводные лодки. Потом жена приехала, гуляли с ней. В остальном тренировки, тренировки.

– Смотрели фильм «Разрушитель» с Сильвестром Сталлоне? Он там вязал спицами…

– Надо тоже вязать начать, может, хоккейные майки (улыбается).

– А у вас есть какое-то хобби?

– Да нет, такого хобби нет. В приставку играю, когда семьи нет. А так, когда дети приезжают, провожу свободное время с ними, отвлекаюсь от всего. Так что единственное хобби – приставка. Вязать – не вяжу пока. Надо начать, наверное.

– Хоккеисты обычно играют на приставке в футбол, а не в хоккей. Почему?

– Действительно, в основном так. Не знаю, почему, мне кажется, это просто самая популярная игра. Я играю и в хоккей, и в футбол. Сейчас уже очень редко. В GTA ещё играл.

– С кем-то или один?

– Один. Сейчас вот старший начал кое-что понимать, с ним в хоккей иногда играем. Он, конечно, проигрывает, приходится иногда поддаваться.

– Есть мнение, что хоккеисты не любят читать…

– У нас в команде многих ребят замечаю с книжками. Я всё тоже хочу начать, но никак не соберусь.

– Электронную или бумажную?

– Думаю, бумажную. Надо же придерживаться классики. Электронные книги… Сейчас и так все в телефонах, куда ни посмотри. Телефоны, телефоны, в которые все уткнулись. Лучше просто возить с собой книжку.

– Какое у вас отношение к журналистам?

– Хорошее. Просто иногда они задают вопросы, которые не относятся к теме хоккея. Я понимаю, что это тоже работа, надо идти на контакт. Людям всё-таки интересно читать про нас, как мы живём, в какой манере думаем. Среди журналистов много хороших ребят. Одно время я не давал интервью, потому что как-то написали не то, что я говорил – немного неприятно было.

– Во время дисквалификации вас в прессе не жалели.

– Ну, да. Почему, например, меня обсирают, грубо говоря, в прессе, а я должен им потом ещё интервью давать? А если мне не хочется? Все же просят интервью, когда у тебя что-то произошло. Вот когда случилась дисквалификация после травмы Пеньковского, сразу все захотели взять интервью. Что же вы не берёте интервью, когда всё хорошо? Вот как сейчас, например. Почему же все хотят, когда на 15 игр попал. «Что вы думаете, что вы думаете?» Что я думаю… Я удалился на 15 игр, что я могу думать? Обычно журналистам нужны вот такие эмоции. Понятно, что это интереснее (улыбается), но, порой, не хочется ими делиться.

– Журналисты хотят, чтобы человек открылся с неожиданной стороны.

– Ну, да, это они любят (улыбается). Поддеть где-нибудь, спросить что-то неожиданное. Но это их работа, почему нет. Мне кажется, людям интересно узнать хоккеистов с какой-нибудь другой стороны. Они видят их только на льду и слышат банальные слова после игры.

«С МОИМ РОСТОМ МОЙ СИЛОВОЙ ВСЕМ, КРОМЕ АРТЮХИНА, ПОПАДЁТ В ГОЛОВУ»

– Вопрос про силовые приёмы. Этому учат?

– Ну, как учат. Просто надо правильно подкатиться. Надо, чтобы соперник тебя не видел, побежишь в лоб – он тебя обыграет, и всё. Важно выбрать правильную позицию. Из правильной позиции можно сыграть, но надо, чтобы силовой приём был ещё чистым. Так-то можно разбежаться и в башку дать кому-то. Надо, чтобы человек и с шайбой был, и движений никаких запрещённых не было. Хоккей – это же силовой вид спорта, поэтому должна быть силовая борьба. Хоккея без силовой борьбы не бывает. Сейчас всё стало, конечно, строже, но всё равно.   

– Не разделяете мнение Даниса Зарипова, когда он сказал про балет?

– Это он на эмоциях сказал. Но бывает иногда балет. Некоторые балерины есть у нас в лиге.

– Из «Салавата Юлаева» обычно одного вспоминают.

– Ну, есть там один, да. Но он очки-то набирает.

– С новыми правилами стало сложнее играть? Например, появился поздний силовой приём.

– Да он, в принципе, всегда был, просто считали на глаз. Да и сейчас за него, может, пару раз всего удаляли кого-то в сезоне, так что ничего особо это правило не усложнило. Вот для вратарей поменялось очень много. Но они молодцы, схватили это быстро, и тоже особенно никто не удаляется.

– Леонид Вайсфельд защищал вас, говорил, что часто попадаете в голову из-за роста и особенностей комплекции.

– Да. Если бить, то я, наверное, любому, кроме Артюхина, в голову попаду. Попал в голову – не важно, плечом или не плечом – это пять плюс двадцать. Правила такие, от них никуда не денешься. Поэтому надо правильно позицию выбирать или не бежать лишний раз бить соперника, если он тебя не видит или маленький игрок, потому что это чревато.

– Там ещё смотрят отрыв коньков.

– Это уже второстепенное. Да и по инерции ты всё равно отрываешься в момент удара и без всякого прыжка.

– Как-то странно получается, что теперь высоким защитникам стало сложно. Раньше вроде чем больше защитник, тем легче ему было играть?

– Раньше правила другие были. Посмотрите какую-нибудь нарезку из НХЛ, где там людей вытряхивают. Сейчас всё равно хоккей меняется, он становится быстрее, нападающие все знают, кто где, куда бежать. Поэтому стало сложнее.

– А бывает, что игроки специально подставляются под силовой?

– Да, могут подставиться. Если на тебя идут, развернулся быстренько спиной, тебя толкают – и это толчок на борт.

– Но ведь так можно травму получить.

– Бывает такое, что сам себе можешь травму нанести, если начнёшь разворачиваться. Так же и с Пеньковским. Бежали бы мы плечом к плечу, просто столкнулись бы. Он увидел меня, начал уходить… Ситуации разные бывают. Можно подставиться так, что и себя подставишь, и потом травму получишь.

«ДНЕВНОЙ СОН ВОШЁЛ В ПРИВЫЧКУ»

– А есть у вас какие-то правила, чего нельзя делать на льду и в обычной жизни?

– На льду надо сдерживать свои эмоции, чтобы голова была холодная. Где-то лишний раз не накосячить, не удалиться. А в жизни – у всех есть какие-то принципы. Режимить надо обязательно, без этого сейчас никуда. Вспомните, сколько людей из-за несоблюдения режима ломали себе карьеры. Ну, и больше времени уделять семье. Мы полгода в поездках, неделю там, неделю в другом месте. Поэтому каждую свободную минуту надо уделять родным. Если у меня выходной, я сразу еду в Казань, мои там тоже скучают.

– Сейчас все сильно режимят, хоккеисты поголовно стали профессионалами?

– Да, без этого далеко не уедешь. Режим – это основное, это твоё здоровье. Нужно больше внимание уделять еде, с осторожностью относиться к алкоголю.

– Сон, наверное?

– Сон! Вот сейчас интервью даю, а я спать должен в это время. Даже в отпуске ты приходишь с прогулки с детьми, пообедаешь и постоянно ложишься спать. Это вошло в привычку.

– Говорят, что это становится проблемой хоккеистов, когда они заканчивают карьеру – спят днём, а ночью их мучает бессонница.

– Я тоже слышал об этом, но у меня в принципе со сном нет проблем.

– Даже после игр?

– Да. Посидел немного, посмотрел повтор игры, позвонил родителям, может, кино какое-нибудь и спать лёг. Такого, чтобы до пяти утра не спать – у меня нет.

– Знаете, раньше кодексы были в НХЛ, когда там ещё играли тафгаи, персональные защитники…

– Сейчас уже другой хоккей, нет никаких кодексов. Понятно, что, если твоего вратаря обижают или партнёру нагрубили, любой должен вступиться. Это нормально, всю жизнь это было и никуда не ушло. А так, чтобы тафгай с тафгаем – сейчас такого нет.

– Последнее время вы вообще отстранились от драк.

– Драки – не самое главное в хоккее. Если по делу, то надо подраться. А просто так – думаю, это никому не нужно.

– За вами одно время закрепился такой имидж – называли костоломом, убийцей. Степан Захарчук на льду и в жизни – два разных человека?

– Да в принципе нет. На льду я более сосредоточен, внимателен. В игре не до смеха. В жизни-то можно и расслабиться, похихикать. Не такой уж я и разный. Ну, в обычной жизни я людей не бью (улыбается).

«У НАС В СЕМЬЕ ТРИ БРАТА ИГРАЛИ В ХОККЕЙ, МАМА ПОСТОЯННО ЗАШИВАЛА ФОРМУ»

– Как вы попали в хоккей?

– У нас дедушка очень любил спорт, он сам катался и в футбол играл. Нас три брата – старший, я и Ванька. Дедушка в Самаре отвёл нас всех на хоккей. Благодаря дедушке мы стали хоккеистами. Он очень много в нас вложил, был фанатиком спорта. Помню в детстве эти зарядки постоянные, дома гантели – огромное ему спасибо за это, если бы не он… Ну, и понятно, что родители помогли. Мама постоянно эту форму всё зашивала, дедушка краги зашивал.

– Тогда, наверное, с формой были проблемы?

– Да, такого доступа ко всему, как сейчас, не было. Одни перчаточки на три года. Это сейчас: пошёл – и тьма любой формы.

– Защитником вас тренер потом поставил, как это обычно бывает?

–  Я, по-моему, всю жизнь в защите играл. Может, из-за того, что я быстро не бегал. В нападении я не играл никогда, насколько я помню, ни разу.

– Могли и вратарём поставить?

– Я уже не помню, как выбирали вратарей. Но мы тогда все хотели быть вратарями, это интересно – ловить шайбу. Это потом понимаешь, что там совсем другие обязанности и ответственность. И психологически, мне кажется, вратарям очень сложно. Они должны быть очень устойчивыми, работа у них не из лёгких.

– Поэтому они такие своеобразные?

– Это есть, да. Но не настолько, на самом деле, они отличаются от нормальных (улыбается) – они отличные ребята. Сколько я помню, постоянно жил в гостинице с вратарём, со многими мы друзья.

– У вас двое сыновей…

– Да, четырёх и семи лет. Старший пошёл в хоккейную школу, в первый класс, младшему тоже вот купил коньки в выходные. Смотрит на брата, тоже хочет играть. Дома клюшки, мячики летают, вазы бьются, по дверям стучат. Это нормально (улыбается).

– Планируете, что сын пойдёт по вашим стопам?

– Ему нравилось, когда он видел меня на льду. Сейчас ему это очень интересно, он каждый раз спрашивает, когда тренировка, во сколько, а мы не опоздаем? Он молодец, старается, и пока у него получается. Мне нравится его рвение и желание. У младшего как будет, посмотрим, но у старшего пока, тьфу-тьфу-тьфу, получается.

– Он занимается в хоккейной школе «Ак Барса»?

– Да. В Казани вообще серьёзный подход к детскому спорту, хорошие тренеры, да и город всегда славился своей школой.

– Родители часто любят вмешиваться в работу тренера, сами учат ребёнка, как надо играть.

– Я считаю, что это неправильно. У детей есть тренер, а что родители? Родитель дома, вот там он должен воспитывать ребёнка. Там, пожалуйста, вот на скакалочке попрыгай, поотжимайся, а в работу тренера вообще не надо лезть.

– То есть вы никак не вмешиваетесь?

– Нет. Если что-то сын спросит у меня дома подсказать, это без вопросов, я всегда буду ему помогать. А на тренировке у него есть свой тренер, которого он должен слушаться и выполнять его требования. А я только дома ему что-то подтянуть – с броском помочь или развитием силы.

– А если его не будут ставить в первые пятёрки?

– Значит он сам виноват. Тренируйся лучше, чтобы тебя поставили. В состав не ставят не потому, что ты такой вот парень, а потому, что кто-то есть лучше тебя. Так что иди доказывай, что ты лучше тех.

«ИГРАЮ В СТАРОМ ТРЯПИЧНОМ НАГРУДНИКЕ, В ИГРЕ НЕ БОЛЬНО, КОГДА ПОПАДАЕТ»

– Какие самые страшные травмы видели за свою карьеру?

– Я помню, когда я был в Самаре в высшей лиге, мы играли, кажется, в Альметьевске, и у нас парень лёг под шайбу. Ему прямо со щелчка в лицо шайба попала. На это не особенно приятно было смотреть. Всё лицо синее, кровища. Было жутко.

– Как после такого самому бросаться под шайбу?

– В игре как-то не обращаешь на это внимание. В игре не больно, когда попадает. Кто больше заблокировал бросков, тот и выигрывает, статистика не врёт. Надо помогать своему вратарю.

– Но есть много незащищённых зон.

– Есть, поэтому надо правильно выкатываться, не спиной вперёд бежать. Правильно выбирать позицию, чтобы шайба попала в щитки.

– Есть разные нагрудники. У вас насколько защищённый?

– У меня самый маленький, тряпичный нагрудник. Раньше был такой нагрудник Cooper, если помните, на груди шнуровкой завязывался. Вот примерно такой у меня.

– Как в таком играть, особенно защитнику?

– Ну, удобно же. Это раньше, когда был помоложе, все гнались за новой формой. Сейчас больше нравится в одной, к которой привык. У меня щиткам лет 15, нагруднику лет восемь. Не хочется менять, в нём очень комфортно, удобно. Вот коньки – да, нам приходится менять по две-три пары за сезон. Ну, перчатки ещё. А всё остальное менять не хочется, оно старенькое, как влитое на тебе сидит.

– А коньки так быстро изнашиваются?

– Я, например, заматываю лентой гамаши к конькам, и у меня задний язычок ломается. Да и ботинок изнашивается. Сейчас новые модели коньков на рынок выводят с такой скоростью, что не успеваешь менять. Только в одних поиграл, уже приходится привыкать к новым. Сейчас коньки стали очень комфортными, их разогревают в печке и формуют по ноге, после этого они запоминают форму. Технологии до того дошли, что уже делают индивидуально по слепку ноги конкретно пару для тебя. Лезвия все съёмные, меняются за три секунды, всегда есть запасные. Станки уже сами точат. Хоккей в этом плане меняется в лучшую сторону. Много инноваций, то же самое с клюшками.

– Щелчок намного стал сильнее?

– Конечно. Сейчас качество клюшек очень хорошее, и скорость шайбы после броска стала выше. Раньше, когда играли с деревяшками, то клюшка сломается, то шайба не долетит.

– Сколько у вас уходит клюшек за сезон?

– Один год был вообще ужасный, каждую игру я ломал, наверное, по две клюшки – был такой период. А так нам заказывают по 30 - 35 клюшек на сезон. Если будет не хватать, дозакажут. Если раньше ещё кому-то заказывали больше, кому-то меньше, сейчас такого нет. Если молодой игрок попал в первую команду, ему заказывают столько же клюшек.

– В прошлом сезоне была дикая история, когда «Ижсталь» играла на выезде с неполным комплектом клюшек. Когда игроки ехали со смены, они передавали клюшки следующим.

– У нас в высшей лиге в Самаре такое было – одна клюшка на два человека. Но это было давно, мне тогда ещё 16 лет было. Кто-то сломает клюшку, с ним делится партнёр.

– А как же правый хват, левый?

– Один раз игрок сломал клюшку, бежит к скамейке, чтобы ему дали другую, а ему вытащили не с его загибом. Ничего, сыграл, выкинул шайбу из зоны.

 
«МНЕ ТОЖЕ ПОПАДАЛИ В ГОЛОВУ, МАЛЕНЬКО ВСТРЯХИВАЛИ ФОНАРЬ»

– У вас были сотрясения?

– Были, но не сильные. Попадали по голове, встряхивали маленько фонарь.

– В прошлом феврале Денис Зернов попал вам в голову. Помните этот эпизод?

– Он не хотел попасть мне в голову. Пошёл в силовой приём, ничего такого в этом нет. Там я тоже наклонился – он парень-то маленький. Просто задел плечом по лицу – и всё: пять плюс двадцать. А так-то злого умысла не было. Он парень-то спокойный, просто бывает такое. Как у Бурдасова, помните, в том году? У него одни удаления были – пять плюс двадцать. А сам по натуре он снайпер, хороший игрок, ну, бывает такое. И все сразу: «Вот, Бурдасов такой и такой!»

– Если почитать комментарии под новостью о дисквалификации Зернова за тот удар, то там ни одной с пожеланиями здоровья вам. Все только злорадствовали.

– Ну, так вот любят меня по-своему.

– Ещё и про симуляцию писали.

– Да, там симуляция была. Конечно.

– Шон Лалонде вас недавно ударил клюшкой между ног.

– Да, колющий удар.

– В хоккее это считается некрасивым приёмом?

– Это подло, во-первых. Подъедь так, что-нибудь скажи, а тыкать исподтишка – это очень подло. Защита? Она есть, но в паху можно задеть так, что ничего не поможет. Тем более, это такой подлый приём, что ты ничего не сможешь сделать, если не ожидаешь.

– Такую игру обычно замечают за канадскими хоккеистами, которые приезжают к нам из АХЛ. Они и подраться могут.

– Ну, да, североамериканский хоккей – он такой, более силовой. Особенно АХЛ, у них там одни стычки, силовые приёмы, площадка маленькая, все бьются. Сюда они его и везут. Но я считаю, что это нормально, хоккей и должен быть такой. Конечно, без грязи. Если в пределах правил, то почему бы нет.

– А как вы относитесь к игрокам, которые грязно играют?

– Ну как? Надо наказывать таких, шлёпнуть ему в душу. Конечно, по правилам. Но, если какая-то грязь, можно и подраться.

– Сейчас многие легионеры, вернувшиеся домой, много критикуют КХЛ. Как вы к этому относитесь?

– Это их дело. Они приезжают сюда, зарабатывают хорошие деньги. Писать потом грязь про Россию – как-то неправильно. Это как-то не по-честному: почему ты сюда едешь тогда? Тем более к иностранцам у нас относятся очень лояльно, они язык не учат. А потом дают интервью, что это плохо, то плохо. Тогда не приезжай, сиди у себя там.

– В частности Тим Стэплтон критиковал Владимира Крикунова. Вы же с ним работали?

– Я год с ним работал. Качественный тренер, матёрый, знает всё о хоккее. Да, старая школа – баллоны, много бега.

– Как вам его работа над «физикой»?

– Хорошо. Поэтому у него все команды в плей-офф и играют. Посмотрите, на каком ходу сейчас «Динамо». У каждого тренера, конечно, всё по-своему, у Крикунова своя методика. Когда про него говорят, ему всегда вспоминают баллоны, но я бы не сказал, что это что-то из ряда вон. Тяжело, конечно, но у любого тренера предсезонка тяжёлая. Бывает и плохо, если перегрузишься, зато потом легче будет. Сначала плохо, а потом хорошо (улыбается). Когда бежишь кросс, тебе же тяжело, не хочется, а добегаешь и уже чувствуешь себя по-другому – ну, всё, классно.

– Вы что больше любите в подготовке: бег или велосипед?

– Бег раньше я вообще не любил, кроссы для меня были каторгой. Сейчас более-менее бегаю. Последние года три начал бегать летом. Я понимаю, что бег – это неотъемлемая часть подготовки, потому что она развивает выносливость. Я знаю многих ребят, кто также раньше не любил бег, но со временем втянулся. Когда ты начинаешь бегать, привыкаешь и со временем чувствуешь себя лучше.

– Говорят, что бег негативно сказывается на суставах...

– На коленях, да. Но всё негативно сказывается, чего ни коснись. Надо лечь на матрац, и тогда не негативно будет.

«ОДНАЖДЫ БИЛЯЛЕТДИНОВ ТРИ ЧАСА РАЗБИРАЛ ИГРУ НА СОБРАНИИ»

– «Нефтехимик» такая интересная команда, в которой много молодёжи и возрастных игроков.

– Да, Виталя Атюшов нам прибавил возраста. Но он мастер, у него есть, чему поучиться и на льду, и в быту. Он – профессионал. Я рад, что он с нами.

– Он до этого много в каких командах был капитаном. Как вы с ним делите авторитет в «Нефтехимике»?

– Да никак, мы с ним на равных. Он мне подсказывает и помогает в раздевалке – завести команду или в других моментах. Такого, что ты капитан, а я нет, давай не будем дружить, нет. У нас отличные отношения.

– Вам ещё далеко до сорока, но уже задумывались о том, когда настанет момент завершить карьеру?

– Я пытался подумать над этим, но вообще ничего не идёт пока в голову. Пока есть хоккей, и слава Богу, лишь бы здоровье было. В тренеры все обычно идут, но меня такая перспектива не радует. Я не хотел бы быть тренером, мне кажется, это очень сложно терпеть. Не представляю, как можно вообще управлять неуправляемыми. А такие бывают. В команде всегда есть один такой талант, которому говоришь, а он не понимает (смеётся).

– Вы к таким себя не относите?

– Нет, я внимательно послушал на собрании – и на лёд, выполнять установку тренера.

– Все хоккеисты говорят о тренерской установке, а как это выглядит?

– На доске тебе рисуется схема, как, например, играет соперник, как они раскатываются из своей зоны. Нам подсказывают, как мы должны построиться перед ними. Это и есть установка. Разбираем видео разные. Она постоянно меняется в зависимости от команды, с которой играем. У всех тренеров своя тактика, кто-то больше забрасывает в зону, кто-то через передачу входит, кто-то так раскатывается, кто-то по-другому. Смотрим всех и готовимся к играм. Это помогает, потому что ты выходишь на игру и примерно представляешь, что тебя ждёт, как они будут открываться. И становится намного легче войти в игру.

– Эти собрания бывают продолжительными?

– Смотря как сыграли. Если сыграли безобразно, то там можно и два часа посидеть поразбирать. Перед игрой, конечно, не такие. Перед раскаткой 15 минут, не больше, и после 20 минут. А вот если свободный день – следующий после игры, то после тренировки можем сесть и часочек посмотреть, разобрать всё – где, как и почему. Помню одно собрание с Зинэтулой Хайдяровичем, на котором мы просидели, наверное, часа три. Кому-то мы тогда проиграли: то ли Владивостоку, то ли Хабаровску. Три часа мы разбирали каждый момент, столько там было ошибок у нас.

– А как тренеры указывают на ошибки во время игры?

– Говорят на скамейке, что ты сделал не так, а вот так надо было сделать. Потом в перерыве уже более наглядно подскажут, как надо действовать. Но ошибки, они есть, это хоккей. Не ошибается только мёртвый и кто ничего не делает. Ошибки всегда были, есть и будут, просто их надо минимизировать.

«ДЛЯ МЕНЯ САМЫМ ЛУЧШИМ КАПИТАНОМ БЫЛ ЛЁША МОРОЗОВ»

– Вы сказали, что старший брат тоже занимался хоккеем, а где он сейчас?

– Да, он играл, потом у него случились травмы – сначала с коленом, потом со спиной. Он рано закончил. В этом году пошёл работать детским тренером в Самаре. Недавно они куда-то ездили, говорит, 80 голов пропустили за три игры что ли. Я говорю, смотри, чтобы тебя не уволили там (смеётся). А так нормально. Конечно, непривычно работать педагогом. Говорю, читай литературу, готовься, летом приеду – помогу.

– Младший брат Иван говорил, что вы с ним не очень общаетесь.

– Да нормально общаемся. Просто на тот момент, может, у каждого были свои какие-то проблемы. Нормально мы общаемся, поменьше, конечно, чем было, хочется побольше, но у каждого теперь своя семья. Недавно мы созванивались, когда «Адмирал» расторг с ним контракт. Спросил, как дела у него. Может, надо побольше общаться, но не получается.

– Из того интервью можно было подумать, что вы молчаливый и слышно от вас только «Гм, хм, угу» – как от тюленя.

– Может, он своё придумал что-то, может, это он тюлень (смеётся).

– Да и как можно быть капитаном, если ты закрытый человек?

– Конечно, ты должен уметь сказать правильные слова. Если будешь закрытым, кто тебя будет слушать, во-первых? В команде много молодых ребят, они должны смотреть на кого-то, учиться, ведь кто-то из них в дальнейшем сам будет капитаном. Вот у меня был отличный пример – это Лёша Морозов. Для меня это самый лучший капитан, с которым я играл. Сашка Свитов – тоже такой капитанище. Были примеры, я на них смотрел и сейчас, когда меня сделали капитаном, я вспоминаю, как они себя вели в каких-то моментах, как готовили команду перед играми. Ребята тоже смотрят на тебя, надеются – капитан это не просто буква на форме. Ты должен уметь и поддержать, и поорать на кого-то.

– Про Морозова говорят, что у него был очень высокий авторитет в команде.

– Он был великолепный игрок, лучший снайпер. Но он умел и разговаривать, постоянно был в контакте и с тренерами. Во-первых, он просто отличный человек. Когда я только приехал в Казань, я думал – ой, Лёша Морозов! А он оказался настолько простой. Как и Данис Зарипов. Они вроде такие люди, что до них расти и расти, а на самом деле в жизни они не звёзды, а отличные ребята, с которыми и посмеяться можно, и пошутить над ними. Мне посчастливилось поиграть с такими игроками и поучиться у них.

– Морозов как-то рано закончил карьеру.

– Сколько Лёше было? 36, наверное. Это надо у него спросить, мы с ним на эту тему не разговаривали. Пару раз я его видел в Москве, когда он приезжал на хоккей – привет, привет, а так чтобы спросить… Значит, он так решил на тот момент. А поиграть-то он ещё мог, побросать. Ему только шайбу давайте и всё – он в угол её бросать будет.

– То есть он как Александр Овечкин?

– Есть Овечкин, а есть Морозов. Один справа, а другой слева.

– В том году, когда Зинэтула Билялетдинов объявил об уходе из «Ак Барса», вы удивились?

– Нет, почему. Человек столько проработал, столько достиг. Это один из сильнейших тренеров в России. Тот сезон получился неудачный, может, он тоже взял перерыв, чтобы перезагрузиться. Тренеры вообще, мне кажется, очень устают психологически. Но я думаю, может быть, он и вернётся. Возможно, он сейчас отдохнёт чуть-чуть и возьмётся снова за работу.

– Из всех тренеров, с которыми вы работали, кого бы отметили, прежде всего?

– Петра Ильича Воробьёва. Вот он молодым даёт дорогу. Для него в команде авторитетов нет. А вообще я работал с Петром Ильичом Воробьёвым, Зинэтулой Хайдяровичем Билялетдиновым, с Владимиром Васильевичем Крикуновым – с тренерами старой школы. У каждого свой подход, своя система, все они по-своему хорошие тренеры.

– Новое поколение тренеров сильно отличается от них?

– Да, хоккей двигается вперёд. Наш тренерский штаб в «Нефтехимике» почти весь поиграл в Америке, играли за сборную. Отовсюду они взяли что-то своё. 

ДОСЬЕ «БИЗНЕС Online»
Степан ЗАХАРЧУК
Дата рождения: 30 ноября 1986 года
Место рождения: Амдерма (Ненецкий автономный округ) 
Карьера: ЦСК ВВС (Самара) – 2004 – 2008, 2018/19; «Лада» (Тольятти) – 2008 - 2009, 2009/10; «Ак Барс» (Казань) – 2009/10, 2010 – 2017, 2017/18; «Торпедо» (Нижний Новгород) – 2017/18; «Адмирал» (Владивосток) – 2018/19; «Нефтехимик» (Нижнекамск) – с сезона 2019/20.
Достижение: обладатель Кубка Гагарина (2010).
В КХЛ сыграл 519 матчей, набрал 102 (28+74) очка при показателе полезности +35.