Артём Косов: «Мы по утрам в туалет не спешили идти, чтобы сохранить мочу для ВАДА»

Казанский гребец на Олимпиаде в Рио должен был стартовать в одном экипаже, потом готовился к Олимпиаде в другом, а в итоге стартовал в третьем. О том, как Артём Косов отнесся к трагедии своего товарища по команде, как сборную России дисквалифицировал его старый знакомый и как международная федерация перечеркнула результаты четырехлетней работы английского наставника сборной России – в материале «БИЗНЕС Online».

««В ПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ ФЕДОРОВЦЕВА УВЕРЕН ДАЖЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ В СВОЕМ»

Артём Косов с партнерами завоевал олимпийскую путевку в четверке парной. В ней гребцы работают двумя веслами. Но у загребного экипажа Сергея Федоровцева обнаружился в допинг-пробе запрещенный препарат «триметазидин» – и команду расформировали, после чего три ее члена были переведены в восьмерку с рулевым. Это были Косов, Никита Моргачев и Владислав Рябцев. Гребцы достаточно быстро успели сработаться с новыми партнерами, но тут подоспел неприятный сюрприз от международной федерации гребли – 22 из 28 российских гребцов в Рио не допустили. В итоге на Олимпиаде участвовали только четыре россиянина: Косов, Моргачев, Рябцев и пересевший к ним в экипаж Антон Заруцкий из экипажа восьмерки. Но им пришлось осваивать новый для себя класс - четверки распашной, где каждый из спортсменов гребет одним веслом, держа его двумя руками. При этих обстоятельствах вновь сформированный экипаж сумел войти в олимпийский полуфинал, заняв в итоге девятое место.

	Артём Косов (второй слева), Никита Моргачев, Владислав Рябцев и Сергей Фёдоровцев
	Фото: Philipp Schmidli / gettyimages.com

– Артём, как будете вспоминать эту Олимпиаду?

– Если резюмировать мои впечатления от Олимпиады, то я сказал бы так. Весь Авиастроительный район Казани, где я родился и живу, вся моя родная Сухая Река знали, как с нами обошлись. Потому, что ранее могли присылатьэсэмэс по итогам соревнований, что-то вроде «а почему только третьи?», как, например, после старта на чемпионате Европы, или «почему не пробились в финал?», на каких-то других соревнованиях. А здесь все были в курсе наших злоключений, и в наш адрес были только слова поддержки. Все три года подготовки к Олимпиаде, мы показывали и доказывали, что мы можем. А потом кто-то решил, что нет, что мы на допинге.

– Как отреагировали, когда с Федоровцевым произошла эта неприятность?

– Знаете, мы спортсмены, и нас уже приучили к тому, что к препаратам надо относиться следующим образом: внесло его ВАДА в список запрещенных, значит, так оно и есть. Надо отказаться от его применения. С юридической точки зрения, к решению ВАДА не придерешься: нашли и дисквалифицировали. Другое дело, что Федоровцев потом обращался за консультациями к врачам, химикам, и у него еще больше вопросов возникло. Во-первых, триметазидин, как и другой сердечный препарат милдронат, имеет свойство накапливаться в организме. Во-вторых, у Федоровцева за 14 дней проверок взяли три допинг-пробы. И следы триметазидина нашли во второй из трех проб. Ни в первой, ни в третьей пробе его не было. Как так? В итоге, насколько я знаю, Федоровцева не то, чтобы дисквалифицировали, его просто не допустили к данным конкретным соревнованиям. Сейчас по этому решению идет какая-то судебная активность, чтобы его реабилитировать. Сереге уже 36 лет, он олимпийский чемпион, отец троих детей, он по определению не стал бы заниматься подобной фигнёй. А по другому назвать этот случай с появлением триметазидина в его допинг-пробе я бы не назвал. У нас даже этого препарата не было у медслужб, потому что был милдронат. Я про себя бы мог подумать, что с присущей мне бесшабашностью мог бы на чем-то попасться, просто не придав значение принимаемому препарату.

– То есть, каким это образом?

– Элементарно, в аптеке. Мне периодически нужны капли в нос, капли в глаза, поскольку была операция. Хотя я максимально стараюсь обезопаситься, заходя в аптеку за каким-либо препаратом, я обязательно читаю сайт ВАДА, чтобы посмотреть – нет ли его в списке запрещенных?

– А если препарат в ВАДА указан под одним названием, а в аптеке продается под другим?

– Изучаешь все варианты. А Федоровцев в этом плане был эталоном надежности, в нем я был уверен больше, чем в самом себе в этом плане. Он профессионал до мозга костей, и в тренировочном процессе, и в восстановительном. Другие в нашем виде спорта олимпийскими чемпионами не становятся.

Помимо этого, наш главный тренер сборной Сергей Верлин, собрав всю команду в сентябре прошлого года, жестко предупредил: «Увижу, что вы что-то принимаете из препаратов, даже будь он разрешенным ВАДА, я вас уберу из состава команды. Независимо от статуса спортсмена, его необходимости в экипаже, и так далее. Уедете из сборной за свой счет». И в итоге мы весь прошедший год работали на «салате», спортивном питании, которое употребляют люди, чтобы достичь улучшений в фигуре, на всем этом готовились к олимпийскому старту. Да, над нами реально нимб святости должен был засветиться. После чего вдвойне обидно было слышать комментарии наших, как я думал про них до этого, коллег по виду спорта. В частности двукратный олимпийский чемпион из Новой Зеландии заявил, что «В России все на допинге, именно поэтому они и выигрывают».

«У АНГЛИЧАН ЗА ПРОШЕДШИЙ ГОД НЕ БРАЛИ НИ ОДНОЙ ДОПИНГ-ПРОБЫ»

– Отличная логика. А они выигрывают из-за того, что не употребляют допинг?

– Вот именно. Во-первых, произнеся подобные слова, такие люди внушают недоверие, прежде всего, к своим победам, к тому, как они их достигали. Во-вторых, я считаю, что любая медийная личность должна оставаться адекватной в комментариях.

– Во время подготовки к Олимпиаде в Пекине скончался каноист Дьердь Колонич из Венгрии. И это, увы, далеко не единственный случай, когда спортсмены в расцвете сил и лет умирают от сердечной недостаточности, от сердечных приступов…

– …Ну, я бы внес в ваш печальный список еще летальный исход с моим товарищем из Энгельса Андреем, который умер на этапе Кубка мира, выступая за сборную Греции.

– В таком случае вас не удивляет последовательный запрет ВАДА сразу двух сердечных препаратов? И что может последовать за этим?

– Не знаю, может овсяное печенье (смеётся).

– Овсяное – это вряд ли. Как же тогда англичане будут побежать, одни из законодателей мод в гребле?

– А для них не запретят. Как и норвежцам в зимних видах спорта. Кстати, менеджер английской команды в разговоре заметил, что не помнит, когда у его спортсменов в этом году брали анализы на допинг! Грустно всё это… Знаете, меня порадовало то, что в нашей сборной работает такой опытный наставник, как англичанин Майк Спраклин, который пользуется огромным авторитетом в мире академической гребли. Ему уже под 80. Так вот, Спраклин в общении с тренерами и менеджерами сборных других стран, начавшими сомневаться в нашей чистоте, говорил, что «я бы не работал в Росси, если бы тут был сделан упор на достижение целей нечестными методами».

«ПЕРЕСАЖИВАТЬСЯ В ДРУГОЙ КЛАСС ЛОДОК, ЭТО КАК ПРАВШЕ НАУЧИТЬСЯ ПИСАТЬ ЛЕВОЙ РУКОЙ»

– Насколько сложно было переучиваться на другой вид гребли – в четверке распашной?

– Для понимания, чем меньше гребцов в экипаже, тем тоньше надо чувствовать все: партнеров, лодку. Восьмерка в этом плане самая простая – там весла поднял, и всё, лодка сама стоит на воде. Главное работать, мощно и слаженно, и результат придет. А четверка уже предъявляет другие требования – здесь уже не только мощь и сила важны, тут баланс требуется. И, надо понимать, что мы соревновались с теми, кто четыре года, а многие и куда дольше, готовились в одном экипаже, в одном классе лодок, а тут мы вышли с ними конкурировать наспех сложенным экипажем.

Нам тренеры говорили, человек из экипажа парного может переучиться на экипаж распашной, а вот обратно – никогда. Для себя я определял разницу между греблей привычной, и той, которой я занимался на Олимпиаде, как игрой в баскетбол. Я же в детстве ходил на баскетбол, и меня, по старой памяти, когда я свободен от гребли, зовут в баскетбольную команду, выступающую на первенство города. И вот, когда взял мяч, после долгого перерыва, то понял, что его не чувствую кончиками пальцев. А это сбивает технику, когда вместо броска, получается, что ты как будто толкаешь мяч ладонями. После чего, естественно, мяч в корзину не попадает. Или другой пример – спринтер, бегающий 100 и 200 метров, не выходит на дистанцию в 400 метров, хотя разница, казалось бы, всего в 200 метров. Разница по дистанции небольшая, а на самом деле – огромная. Это, как правшу переучивать писать левой рукой: получится и долго, и коряво.

«НАШУ СБОРНУЮ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАЛ МОЙ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ ПО УНИВЕРСИАДЕ»

– Англичане не помнят такой мелочи, когда у них брали анализы. А вы?

– Несколько раз в месяц. Мы иногда смеялись над тем, что по утрам просыпались, и не знали – идти в туалет, или сохранить мочу? Потому, что «окно» для проверок допинг-офицерами, работающими по системе внесоревновательного контроля АДАМС, с шести до семи утра. И получается, что пойдешь помочиться, а к тебе заявятся допинг-офицеры. И ты сиди потом с ними, наполняй мочевой пузырь. А в это время ребята уже идут на тренировку без тебя.

– Вам пришлось пересаживаться из лодки в лодку, периодически меняя напарников. А ведь в гребном экипаже слаженность действий – один из путей к конечному успеху. Поделитесь своими впечатлениями, как складывалось взаимопонимание.

– Начнем с того, что мы были очень хорошо готовы со своим экипажем четверки парной, потом, как мы уже говорили, нам экипаж расформировали из-за проблем у Федоровцева. Нас перекинули в экипаж восьмерки, где мы с ходу очень круто прошли контрольный заезд. А через день, после этого, нам объявили, что и эта команда в Рио не поедет. Причем, человеком, который практически всех дисквалифицировал, оказался мой, как я его считал, хороший знакомый – Мэтт Смит. Мы с ним знакомы были еще с тех пор, когда он приезжал в Казань, консультировать нас по месторасположению базы для стартов Универсиады. Мэтт меня помнит, зовет по имени, мы общались на чемпионате Европы нынешнего года в Бранденбурге. В Люцерне я к нему подходил пообщаться, когда мы в квалификационном заезде завоевали право стартовать на Олимпиаде. Вот он нас практически всех и отстранил от Олимпиады.

– Ну, так вас-то, получается, не отстранил, «по старой дружбе».

– Да, меня допустили к Олимпиаде. А насчет «старой дружбы», как понимаю, это не про нынешние отношения на Западе. Иногда они складываются таким образом, как в случае со Смитом и с дисквалифицированными гребцами России. В иных случаях, это можно приветствовать, когда мы видим, как строит свою работу со сборной России Майк Спраклин. Он видит в команде только рабочее начало. Ему неинтересны, какие взаимоотношения у тех или иных гребцов, кто с кем хочет работать в одном экипаже. У него есть свой взгляд на то, кто, как и с кем должен грести в одном экипаже, он работает, руководствуясь этим взглядом, и добивается результата. И, я считаю члены международной федерации гребли сейчас по гроб жизни обязаны Спраклину за то, что они одним своим решением перечеркнули результаты четырех лет его труда с российской сборной, по сути, не дав ему посмотреть на плоды этой самой работы.