Мы взяли интервью у Рабинера. Такое же большое, как его тексты

Часть ещё сократили.

21 января в Лозанне Игорь Рабинер стал лауреатом премии Sport Media Awards, учреждённой международной ассоциацией спортивной прессы (АИПС). Успех российскому журналисту в номинации «Лучшая колонка» принёс материал «Спортсмены или рабы?», опубликованный год назад и направленный против бойкота Олимпиады-2018. В большом интервью Андрею Юртаеву обозреватель «Спорт-экспресса» рассказал о получении престижной награды и многом другом.

Что будет дальше – кратко:

● Раньше в «СЭ» был отдел пропаганды и агитации ЦК КХЛ.

● В книжный бизнес Рабинер попал благодаря обозревателю бокса Александру Беленькому.

● Гус Хиддинк – топ-личность, потрясающий дядька.

● Работа на домашнем ЧМ по футболу – лучшее, что может быть.

● Прозвище Зубастик бразильскому футболисту Роналдо придумали в России.

● В «Чемпионате» Рабинера попросили писать не более 8000 знаков. Он продержался неделю.

8 ТЫС ДОЛЛАРОВ ЗА ПЕРВОЕ МЕСТО

– Для пишущих журналистов было две номинации, – рассказывает Рабинер. – Ещё одна (Colour piece) – для очерков, эссе. Туда я отправил очерк о карьере Никиты Кучерова. Мы поговорили с его мамой и первым тренером Геннадием Курдиным. История драматичнейшая, далеко не суперзвёздная с самого начала. Никита пробился, скорее, вопреки, а не благодаря. Этот материал в топ не прошёл. Может быть, если брать общемировой уровень, не так много людей, которым интересен хоккей. А мой выигравший материал затрагивает проблемы глобального характера. Мне кажется, его проблематика и острота стали одной из главных причин, почему он вызвал такой интерес у жюри. Уже после объявления результатов ко мне подходили и признавались, что не ожидали возможности появления такого текста в российской прессе.

– Денежный приз за победу прилагается?

– Да, за первое место полагается 8000 долларов, за второе – 3000, за третье – 2000.

– Сразу с церемонии награждения вы на несколько месяцев улетели в США…

– Планирую прилететь обратно в ночь с 27 на 28 июня – очень хочу 29 июня попасть на «Открытие Арену» на концерт, посвященный 50-летию «Машины времени».

– Чем будете заниматься в США всё это время?

– Буду работать на матчах НХЛ. Я поехал в качестве собственного корреспондента «Спорт-экспресса». У меня ведь уже был опыт работы из США с февраля 1996-го по весну 1998-го. В январе 97-го Матч звёзд НХЛ тоже проходил в Сан-Хосе. Тогда, я помню, совершенно зверски отработал, громадное количество материалов передал в «Спорт-экспресс». Видимо, этот объем побудил буквально через несколько дней редакцию принять решение. Помню, мне позвонил Лев Волькович Россошик, светлая ему память, и сказал, что редакция желает оформить меня как собственного корреспондента в США, то есть уже с командировками, зарплатой. Я был дико счастлив, конечно! Можно сказать, что Матч звёзд НХЛ 22 года назад вернул меня в профессию, потому что в течение года до него я работал на внештатной основе.

Сейчас поехал, потому что у меня был очень эмоциональный и энергозатратный предыдущий год с чемпионатом мира по футболу и Олимпиадой в Пхёнчхане. Удалось сделать много значимых материалов, и я просто почувствовал, что мне нужно немножко переключить регистр, сменить обстановку и бросить себе новый вызов. Я ведь никогда в жизни ещё не освещал до конца сезон НХЛ, то есть не работал финалы Кубка Стэнли, не писал до последнего именно с места.

Мне стало это очень интересно, так что сейчас полтора месяца проведу у родителей в Калифорнии, а потом с марта планирую перелететь в Тампу, где играет команда-лидер лиги, в которой на ведущих ролях двое наших соотечественников – Никита Кучеров и Андрей Василевский.

«НАЗАРОВ С КОЗЛОВЫМ УБЕДИЛИСЬ, ЧТО Я НЕ СДАМ»

– Как вышло, что ваши родители живут в США и вы сами проводите там много времени?

– Был 1996-й год, ситуация в стране была непростая, вот-вот, как все считали, к власти должны были вернуться коммунисты. Президентские выборы были летом, и никто не оставлял Борису Ельцину ни малейших шансов. И где-то за полгода до этого моя семья приняла решение эмигрировать. Вместе с родителями уехали две бабушки и один дедушка, ещё один дедушка не дожил год до этого момента. Я оставить их не мог, тем более на тот момент был единственным человеком в семье, кто свободно владел английским. Не могу сказать, что сильно хотел ехать, мне и в России тогда было хорошо. Но сейчас понимаю, что дедушке и бабушкам пребывание в Штатах дало ещё по 7 - 8 лет жизни каждому с учётом тех болезней, которые у них были. Мне самому годы, которые я провёл в Штатах, здорово помогли расширить взгляд на мир. Я бы сказал, что и в прямом, и в переносном смысле у меня заработали оба полушария.

– И там вы начали писать о хоккее?

– Да, в Москве писал только о футболе, а здесь начал писать об НХЛ. Познакомился со всеми возможными нашими энхаэловцами, сдружился с игравшими тогда в Сан-Хосе Андреем Назаровым и Виктором Козловым. Тогда сразу после игры улетать было не принято. Назаров с Козловым шли к раздевалке гостей за русскими, которые в этот момент играли за соперников. Дальше они шли в единственный открытый поздно вечером ресторан TGI Fridays, там выпивали две - три кружки пива и говорили за жизнь, потому что, естественно, все со всеми знакомы, все по всем скучают, всем хочется общаться. Поскольку Назаров с Козловым быстро убедились, что мне можно доверять секреты, что я не сдам, они стали меня брать с собой на эти встречи. Таким неформальным образом я перезнакомился с большинством наших нхловцев. 

Это вообще было более свободное, открытое время. Тогда меньше друг друга боялись, было доверие между спортсменами и журналистами. Они были намного более откровенны. Материалы ещё особо не переводились на английский, и игроки намного критичнее отзывались о ком угодно: генеральных менеджерах, тренерах, партнёрах.

– Это позволило вам потом попасть на Олимпиаду?

– Так сложилось, что мои контакты с энхаэловцами оказались более прочными, чем у кого-либо в России в целом, поэтому в какой-то момент, как всегда глубокой ночью по американскому времени, раздался звонок из «Спорт-экспресса». Мне сообщили, что хотят меня отправить на Олимпиаду в Нагано – первую с участием игроков НХЛ. Это был мой первый крупный турнир. С этого началась уже моя более серьёзная журналистская карьера, потому что с тех пор я не пропустил ни одной зимней Олимпиады, отработал уже шесть.

Моя работа в Нагано, видимо, была сочтена успешной, потому что после этого меня позвали на чемпионат мира по футболу во Францию. С тех пор опять же у меня уже шесть чемпионатов мира, пять чемпионатов Европы и три летние Олимпиады. В Пекине я стал понимать, что интерес к летним Олимпиадам у меня уже не тот. Это было связано и с участившимися случаями употребления допинга, потому что ты расписываешь победы людей, радуешься, а потом проходит время и их лишают медалей. Это всё сильно разочаровывает, ты понимаешь, что очень много фейков. Когда я первый раз поехал в Сидней, мне было безумно интересно писать о новых видах спорта, о новых людях. Это здорово, но до определенного момента. Когда был выбор между Олимпиадой в Рио и Кубком мира по хоккею в Торонто, я принял однозначное решение в пользу Кубка мира, о чём совершенно не жалею.

– Не мешает ли дружба с игроками объективности оценок?

– Это хороший вопрос, потому что поиск баланса между объективностью оценки и близким общением с людьми для спортивного журналиста одна из главных составляющих профессии. Мы всё равно не имеем права полностью абстрагироваться и не общаться с людьми только для того, чтобы сохранять некую абсолютную объективность. Журналист должен находиться в постоянном взаимодействии с людьми, о которых он пишет. Вы должны общаться, чтобы иметь возможность узнавать информацию изнутри и высказывать друг другу какие-то вещи. Ты что-то о нём написал, ему не понравилось, он тебе позвонил, обматерил, ты его обматерил, потом пошли выпили водки, помирились, он рассказал, как всё было. В 90-е примерно так и происходило.

Это я утрирую, конечно, но суть в том, что журналист должен быть частью процесса. Он должен общаться с тренерами, игроками, врачами и так далее. Он должен знать изнутри, что происходит в тех или иных командах. Только так ты пишешь не о мифической реальности, которую придумал себе сам, а о настоящей среде. За это тебя одни уважают, другие ненавидят, но никто не отмахнется с усмешкой и не скажет: «Да этот чувак вообще не в теме».

Есть авторы, которые ни с кем не общаются и пишут обо всём, исходя только из собственных умозрительных представлений. Футбольные люди над ними с их умозаключениями смеются. Хотя даже с моим опытом и знакомствами я сам знаю не более 15 процентов того, что реально происходит. Мы видим только верхушку айсберга, но должны стараться эту видимую часть увеличивать, а не задирать нос.

Я вот выиграл конкурс АИПС, но это не значит теперь, что все мои слова – абсолютная истина. Я как был Рабинером, так и остаюсь. Точка зрения Рабинера – это точка зрения Рабинера, не более того. Кому не нравится, пусть отписывается и не читает. Поэтому мне забавна категория людей, которая поливает меня в соцсетях за каждый материал. Я вот, будучи человеком позитивным и не желчным, читаю только тех, кого мне нравится читать. Так и жить, поверьте, приятнее.

12 МИНУТ ОДИН НА ОДИН С ПЕЛЕ

– В 2012-м вы со скандалом уходили из «Спорт-экспресса», но в 2014-м вернулись обратно. В 2015-м опять же со скандалом из редакции ушла большая группа журналистов, но вы остались. Почему вы так верны этому изданию?

– Это мой дом родной. В 2012-м был большой конфликт с Иваном Рубиным и Владимиром Титоренко, а потом в «Спорт-экспрессе» появилось новое руководство, которое позвало меня назад. У меня не было ни малейших претензий к «Чемпионату», где я два года проработал. Очень благодарен и Дмитрию Сергееву, и Александру Шмурнову, который тогда был главным редактором. Они в очень сложной ситуации подставили плечо, пригласили, и это были два очень хороших года. Вышло много дорогих мне материалов, которые помню до сих пор. В частности, интервью с Пеле, взятое в академии «Краснодара» Сергея Галицкого.

Мы должны были брать это интервью втроем с известным телеведущим Сергеем Брилёвым и местным корреспондентом «Аргументов и Фактов». В итоге как-то так вышло, что Брилёву назначили слот в первой части мероприятия в магазине «Магнит», мне – позже в академии. А парень из «Аргументов», стремясь успеть и туда, и туда, опоздал на вторую часть. В итоге у нас был эксклюзив, да, может быть, не очень продолжительный, по-моему, 12 минут. Но это было один на один с Пеле – дорогого стоит!

В это же время был совершенно феноменальный разговор с Майком Кинэном, которые травил сумасшедшие байки, как они выигрывали Кубок Стэнли, как он вскакивал на стол перед четырьмя русскими – Ковалёвым, Зубовым, Карповцевым и Немчиновым. Я-то знал про стол, а оказалось, что он вскочил на стол в самолёте! И начал им орать, что они не понимают значимости Кубка Стэнли, что для них существуют только чемпионаты мира и Олимпиады. Тем самым он хотел их мотивировать. Он знал, что они прекрасно всё понимают, но ему нужно было дополнительно их встряхнуть. Про то, как объединял Гретцки и Лемье в одно звено на финальных матчах Кубка Канады-1987. Потрясающий был разговор, Кинэн оказался весёлым и живым дядькой.

Много всего было. Ушёл я с «Чемпионата» не потому, что был чем-то недоволен, а потому, что меня позвали домой. Я не мог от этого предложения отказаться. Тогдашние руководители ещё приглашали меня под идею, которая в итоге не реализовалась, к большому сожалению. Планировалось, что я стану главным редактором возобновляющегося журнала-еженедельника «Спорт-Экспресс Футбол». Под чемпионат мира была мысль возродить издание. Я предложил свою концепцию, её приняли, но в итоге что-то не срослось с финансированием.

Но я возвращался не только ради этого. Сейчас счастлив, что вернулся. Особенно в последний год получил огромное удовольствие от работы. Чемпионат мира – это было просто сказочное время, я никогда этого не забуду! Ничего лучше не может быть, чем домашний чемпионат мира, который ты каждой клеткой впитываешь, а твоя сборная на нем так играет. Я был просто счастлив, когда о ЧМ-2018 в «Спорт-экспрессе» писал взахлеб. Это был эмоциональный пик. Не уверен, что доведётся еще что-то подобное пережить.

«БЕЛЕНЬКИЙ КРУЧЕ БОКСА»

– Возвращаясь к событиям 2015 года. Тогда ведь из редакции ушли люди, с которыми вы долгие годы работали бок о бок. Поддерживаете ли вы сегодня отношения с Борисом Левиным и другими коллегами?

– С Борисом Левиным у нас остались хорошие отношения, мы общаемся, никаких конфликтов у нас не было абсолютно. К моему большому сожалению, около двух лет мы не разговаривали с глубоко мной уважаемым Сашей Беленьким. Он на меня обиделся, но мы с ним объяснились, встретились не так давно, очень тепло провели несколько часов с ним и его женой Ларой. Для меня это было очень важно. Пожалуй, никогда в жизни у меня не было конфликтов с теми, перед кем я преклоняюсь как перед профессионалами и как перед людьми. Я достаточно болезненно переживал эту размолвку, нам делить было совершенно нечего.

Сейчас никаких недомолвок между нами не осталось, я молюсь за скорейшее выздоровление Беленького. Многие знают, что в прошлом июле он перенёс инсульт, но он боец, очень много сил и денег тратит на восстановление. Я желаю ему сил, это человек, который мне очень дорог и очень близок. Кстати говоря, Беленький как раз тот человек, который открыл ящик Пандоры под названием «Рабинер и книгописание». В 2005 году он написал для издательства «Секрет фирмы» книгу «Золотые братья Кличко». Беленький – это вообще человек, который круче вида спорта, о котором он пишет. Я мало смотрю бокс, но я всегда читаю Беленького о боксе, потому что это интереснее самого бокса.

И Беленького спросили в издательстве, кого бы он мог порекомендовать как журналиста, который напишет интересную книгу о футболе. Он назвал моё имя, меня пригласили на переговоры. Мы долго обсуждали тему, и я придумал «Как убивали «Спартак». С этой книги, итоговый тираж которой 82 тысячи, всё и началось. Сейчас уже выпущено 20 книг, и в этом году должно выйти ещё либо две, либо даже три.

– У вас есть договор с издательством, что вы должны выпустить определённое количество книг за определённое время?

– У меня нет такого договора и никогда не было. Не хочу впадать ни в какую зависимость. Я не писал и не буду писать книг о том, что мне неинтересно, но востребовано публикой. Было несколько десятков предложений, которые я отклонил. Они могли бы быть коммерчески выгодными, но мне они были тупо  неинтересны. Для меня увлечённость процессом всегда была на первом месте. Это не значит, что я альтруист и буду писать бесплатно, а потом ходить по издательствам и предлагать, но главный побудительный мотив для меня в любой книге – это увлеченность темой, героем.

ЛИМУЗИН ОТ КАСАТОНОВА

– Скоро выходит записанная вами автобиография Алексея Касатонова «Адмирал хоккея». Это изначально ваша инициатива?

– Мы дружим с Лёшей, пардон, с Алексеем Викторовичем, с 97-го года. Как раз когда я был собственным корреспондентом «Спорт-экспресса» в Северной Америке, под Филадельфией проходил предолимпийский сбор российских энхаэловцев. Так вышло, что от федерации не поехал Игорь Тузик, попавший в небольшую аварию, и туда полетел только что закончивший играть Алексей Касатонов в качестве и тренера, и менеджера, и кого угодно.

Там мы с ним познакомились, мне он очень понравился как человек. Он оказался совсем не таким, каким его описывали недоброжелатели. А спустя несколько лет он с женой Жанной даже прилетел из Нью-Джерси ко мне на свадьбу, которую мы праздновали у моих родителей в Калифорнии. Более того, сделал мне сюрприз. Я выхожу из дома, чтобы ехать в ресторан, а там неожиданно стоит лимузин. Оказалось, это Касатонов заказал.

Мы очень много лет дружим, но он сам долго не хотел никаких книг, автобиографий, хотя Жанна долго уговаривала. В конце концов убедили. У нас, наверное, было 12 - 13 встреч по паре часов. Так эта книга и родилась. Многие её ждали после выхода в свет книги Вячеслава Фетисова «Овертайм». К счастью, с тех пор Фетисов и Касатонов помирились, снова стали друзьями. Сейчас Касатонов не уходил ни от одной острой темы, в том числе и того конфликта с Фетисовым. Он не сводил ни с кем счёты. Как я написал в предисловии, «это была правда мира, а не войны». Это взгляд человека, который благодарен за всё Виктору Тихонову, который ценит своих партнёров по великой пятёрке, который рассказывает много интересного о своём энхаэловском этапе карьеры. Мне кажется, книга удалась.

– Насколько финансово выгодно писать книги?

– Есть профессиональные писатели, которые только книгами на жизнь зарабатывают, но я к ним не отношусь. Если брать те гонорары, которые сейчас платят российские издательства, то написание книги – усилие не сильно тождественное финансовому выхлопу. Наверное, исключительно на гонорары прожить невозможно, надо заниматься чем-то ещё, хотя, может быть, у больших современных писателей, таких, как Борис Акунин, Алексей Иванов или Дмитрий Быков, это и не так. Для меня написание книг – приятное, но очень трудоёмкое приложение к моей основной журналистской работе. Каждая книга требует много времени и усилий. Кстати, могу сказать, пока ещё не озвучивая конкретную тему и конкретного героя, болельщики «Спартака», думаю, во второй половине года получат очень приятный сюрприз. Но это будет не моя персональная книга, мы написали её вместе с соавтором.

«НЕ СО ВСЕМ В ТВОРЧЕСТВЕ ШЕВЧЕНКО СОГЛАШАЮСЬ, НО ЭТО ИНТЕРЕСНЫЙ АВТОР»

– Борис Левин в своём интервью говорил, что когда нынешний генеральный директор «Спорт-экспресса» Сергей Новиков занял свою должность, он решил пригласить в издание Алексея Шевченко, но редакция не позволила ему этого сделать. Шевченко сегодня в «СЭ» работает. Правда ли, что события развивались именно так?

– Моё мнение спрашивали позже, перед тем, как Шевченко уже пришёл. Я сказал, что не со всеми моментами в его творчестве могу соглашаться, но это интересный автор, который общается со многими хоккеистами. После прихода Алексея именно его обилие контактов с игроками сделало «Спорт-экспрессу» хоккейное лето, причем не раз. В предыдущие годы с финала Кубка Стэнли до начала нового сезона хоккея в газете не было как такового. А Шевченко стал закрывать этот сегмент, и всё лето выходили большие, достаточно интересные интервью с игроками. Это очевидный плюс, который я знал заранее. А вот в эти видеоистории не хочу лезть, поскольку не считаю, что хорошо в этом разбираюсь.

Вообще, на мой взгляд, главное, что удалось новому руководству «Спорту-экспресса», причём достаточно быстро, – это формирование блестящего, лучшего в российской журналистике отдела хоккея. Раньше у нас был отдел пропаганды и агитации ЦК КХЛ, а сейчас у нас отдел хоккея. У нас работает, считаю, лучший хоккейный пишущий журналист в стране Игорь Еронко. Я до такой степени подсел на Еронко, что после любого важного матча должен узнать его мнение, изложенное его языком, на страницах нашего издания. То, как глубоко он разбирается в нюансах игры и со смаком их излагает, – очень круто!

У нас работает Паша Климовицкий, масштаб знаний которого о хоккее совершенно колоссален. Я это оценил, ещё когда он был моим студентом в школе спортивной журналистики Шмурнова - Рабинера. У меня все студенты обязаны писать как минимум один текст в неделю. Он начал писать текст за текстом, тогда ему ещё надо было расковаться, но масштаб знаний за тот семестр меня поразил. Дальше он оказался в правильном месте в правильное время. Сначала пошёл в отдел хоккея стажёром, но очень быстро доказал свои таланты. Сейчас дорос до зама шефа отдела хоккея. То есть, в хоккейном плане мой бывший студент – уже мой начальник. И могу сказать, что он заточен на креативные идеи, что меня очень радует.

Именно Климовицкий сказал мне, что в ноябре исполняется 30 лет со дня знаменитого письма Игоря Ларионова Виктору Тихонову в журнале «Огонёк», и предложил воссоздать события, поговорить с Ларионовым, ещё с кем-то. Я с дикой радостью окунулся в этот процесс, недели три им занимался. Нашёл через фейсбук Анатолия Головкова - тогдашнего журналиста «Огонька». Безумно интересный получился разговор – так же, как и с Ларионовым. В этом очерке я еще использовал отрывки из книги Касатонова как раз на эту тему и отрывки из книги вдовы Виктора Тихонова в записи Димы Фёдорова. Мне кажется, что этот материал тоже удался, а получилось это благодаря Паше Климовицкому, который эту идею мне предложил.

Вот что значит мыслить не только узкими категориями вчерашних событий! Меня этому научил основатель и первый главный редактор «Спорт-экспресса», мой главный учитель Владимир Михайлович Кучмий, а я стараюсь передать своим студентам. Как видим, порой получается.

«МАЛКИН И МОРИС ПОМОГЛИ СНЯТЬ ОГРАНИЧЕНИЯ ПО ОБЪЁМУ ТЕКСТОВ»

– Существует стереотип, что любой текст Игоря Рабинера это минимум 20 тысяч знаков. Были редакторы, которые пытались вас ограничивать?

– Есть одно место, где меня ограничивают. Колонка на сайте НХЛ не может быть просто по заданному алгоритму больше 1500 слов, то есть примерно 9500 символов. Я укладываюсь, больше просто не могу отправить, их не примут. Соответственно, когда мне надо написать в объём, я пишу в объём. Допустим, если должен написать в номер «Спорт-экспресса» какой-то комментарий, который надо сдать с финальным свистком, пишу чётко в объём, поскольку именно столько места заложено на странице, и никаких проблем для меня это не составляет.

Просто я понимаю, что с точки зрения моего стиля, моей манеры подачи мне правильнее и лучше писать в более основательных объёмах. Уже как-то приводил пример, когда мы с коллегами из «Советского спорта» нередко брали интервью на двоих сначала у Гуса Хиддинка, потом у Дика Адвоката. Коллег ограничивали в объёмах, и они делали выжимку чистой фактуры, а я писал почти всё. Разница заключалась в том, что у них из материала выхолащивался человек, оставалась просто функция, а у меня – и его язык, и интонация, и стиль мышления, и истории про былое, и ещё что-то. Я выходил за рамки голой сиюминутности и всегда стараюсь это делать – это моя манера письма.

Когда я пришёл на «Чемпионат», мне сказали писать не более 8000 знаков. Первую неделю я продержался. А потом сделал какой-то большой материал, по-моему, это было большое интервью отца Евгения Малкина, которое я записал в Магнитогорске. А ещё оттуда же большая беседа с Полом Морисом - главным тренером «Виннипега», который тогда возглавлял «Металлург». Ни то, ни другое невозможно было сжать до 8000. Было довольно много заходов, хорошие отклики, после чего мне было сказано: «Ладно. Старайся не сильно размахиваться, но те ограничения мы снимаем». И потом выяснилось, что никаких минусов от больших объёмов для сайта не было. В конечном счёте всё равно читают то, что интересно, и не читают то, что неинтересно. Вот главный закон журналистики. Вся эта клиповость мышления, что всё должно быть в маленьких объёмах, не имеет ничего общего с реальной действительностью.

«ПОЧЕМУ Я НЕ СДЕЛАЛ ИНТЕРВЬЮ СО СТАРОСТИНЫМ?»

– На днях в своих соцсетях вы напомнили всем историю, как в 2009 году помогли Аврааму Гранту (экс-тренер «Челси», – ред.) найти могилы его бабушки и дедушки где-то в Республике Коми, снабдив это словами, что не зря пришли в журналистику. Как часто вам приходит подобное понимание?

– Такое бывает, когда я делаю материалы с людьми или родными людей, которые вошли в историю. Тут для меня был один большой урок. Николай Петрович Старостин, основатель «Спартака», умер в 96-м году. К тому моменту я уже несколько лет имел доступ в раздевалку, на базу «Спартака». И только спустя время я задумался, а почему я не сделал большущее интервью со Старостиным, с мегалегендой? Я не могу этого понять, мы были прекрасно знакомы, у нас были отличные отношения, но я не сделал этого интервью. Прошло много лет, меня это грызло, и я придумал концепцию книги «Спартаковские исповеди». Это сборник из 16 монологов великих спартаковцев разных поколений, начиная от Никиты Симоняна, продолжая Владимиром Маслаченко, Фёдором Черенковым, Ринатом Дасаевым и так далее. Я с ними со всеми встретился, поговорил, записал. Каждая цитата таких людей – это история.

С тех пор, когда в 2011 году эта книга вышла, нескольких человек уже не стало. Так получилось, что мы поговорили с Владимиром Никитичем Маслаченко, 5 часов просидели у него на кухне на Соколе, за полтора месяца до его рокового инсульта. А за неделю до инсульта он купил новые горные лыжи, он совершенно не собирался умирать, это был фантастический жизнелюб и потрясающий человек.

Вот есть категория людей, с уходом которых я не могу смириться. Они не должны были умереть. Это и Маслаченко, и Виктор Прокопенко, и Владимир Кучмий, и Лев Россошик – дичайше несправедливо. Смерть Кости Сарсания у меня до сих пор в голове не укладывается. С Прокопом за несколько месяцев до его ухода мы встречались в Одессе, больше жизни вообще ни в ком не было, чем в нём.

Так вот мы с Маслаком [ Маслаченко ] разговаривали за полтора месяца до его ухода, а не поговорили бы тогда и не вышел бы этот потрясающий монолог. Я очень люблю делать исторические материалы, восстанавливать события, как было с письмом Ларионова Тихонову, это мой любимый жанр. Когда вот такие материалы удаются, я всегда себе говорю, что не зря в профессии.

Ну и конечно, та история с Грантом – столько эмоций! Ведь действительно если бы мы тогда не поговорили, если бы это не было опубликовано в «Спорт-экспрессе», если бы это не прочитал глава Республики Коми… Так ещё получилось, что Владимир Торлопов - тогдашний глава республики - сам сын репрессированных, поэтому он это всё пропустил через себя, проникся и распорядился начать поиски могил дедушки и бабушки Гранта. Останься он равнодушным, как очень многие наши чиновники на его месте, ничего бы этого не было.

Гранту сейчас переслали моё сообщение из соцсетей. Он тоже мне написал, с огромным теплом вспомнил. Ну такое невозможно забыть никому, кто в этом участвовал.

«ХИДДИНК МАГИЧЕСКИ ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА ЛЮДЕЙ»

– Вы общались не только с нашими, но и с мировыми футбольными звёздами. Кто произвёл на вас наибольшее впечатление как личность?

– С Эйсебио очень здорово и совершенно спонтанно поговорили. Я приехал с группой студентов бизнес-школы RMA в Португалию на мини-стажировку в клубах Лиссабона. Это совпадало с матчем Лиги чемпионов «Бенфика» – «Спартак». Я был на лекциях в «Бенфике», программа дня заканчивалась, когда мне написали, что в таком-то ресторане сидит и раздаёт автографы спартаковским болельщикам Эйсебио. Я в тот момент работал на «Чемпионате», Женька Дзичковский – в «СЭ», и мы рванули в этот ресторан и полчаса потрясающе проговорили.

Эйсебио сказал, что вообще интервью не даёт, но в память о его друге Льве Яшине с русскими журналистами пообщается. Он вспоминал удивительные истории. Как он тому же Яшину в матче за 3-е место на ЧМ-1966 показал, куда будет бить пенальти. И так пробил, что у Яшина не было никаких шансов отразить удар. Я спросил: «Зачем вы это сделали?» Он ответил: «Товарищи по сборной тоже спрашивали, не сумасшедший ли я? Но Яшин – мой друг! Я не мог не дать ему шанса!»

Много кого ещё можно вспомнить. Для меня Хиддинк – это абсолютнейшая топ-личность. С Гусом мы очень близко общались, я к нему домой в Амстердам приезжал, в подвальчике у него мы здорово беседовали с ним и его женой Элизабет. Потрясающий дядька, от него такой позитив прёт, такая мудрость!

Я дал самому себе ответ на вопрос, как ему удалось из той сборной сделать не просто бронзового призёра чемпионата Европы, но и команду, которая играла в потрясающий футбол. Как он их смог убедить в том, что они способны играть в такой футбол, это же не только тренировочный процесс, это ещё и во многом психология.

В 2008 году я отработал чемпионат Европы, потом Олимпиаду в Пекине, ещё в тот год у меня вышло три книги. И вот я приезжаю в сентябре из Пекина в Москву выжатым без остатка. Это был, наверное, единственный раз, когда у меня несколько дней были мысли о том, чтобы уйти из профессии, потому что процесс складывания слов в предложения больше не доставлял удовольствия. И тут меня посылают делать очередное большое интервью с Гусом перед стартом отборочного цикла чемпионата мира 2010 года. Я как обычно прихожу в гостиницу Grand Marriott на Тверской, мы как обычно садимся и берём по чашечке капучино, хотя иногда и по бокалу красного вина, беседуем. На начало разговора у меня такое отвратительное состояние, что я ничего не хочу писать. А после него в час ночи я выходил из отеля с ощущением, как будто только что вернулся из отпуска!

Не знаю, как ему это удаётся. Но он вот так воздействует на окружающих людей. Если вы помните, до Евро на протяжении двух лет было очень много критики в адрес Гуса, но чем ближе были люди к Гусу, чем лучше они его знали, тем с большим восторгом они к нему относились и тем больше верили, что у этой команды получится. Вот эта магия Хиддинка совершенно невероятна.

«ФРАЗЫ ВАСИ УТКИНА НУЖНО ДЕЛИТЬ НА ДЕСЯТЬ»

– В воспоминаниях журналистов о 90-х регулярно проскакивают истории про выдуманные интервью. Вы с таким сталкивались?

– Я очень люблю 90-е за то, что люди были тогда намного свободнее, чем сейчас. Не нужно было выдумывать интервью. Футболисты и хоккеисты сами рассказывали столько, что сейчас каждое из рядовых на тот момент интервью стало бы бомбищей просто! А с иностранцами интервью придумывались часто, это правда. Ничего не переводилось, не было интернета, российские медиа никого не интересовали за границей, поэтому многие этим пользовались и пошаливали, скажем так.

Но случался и нормальный креатив. Сейчас российские футболисты растут в полном убеждении, что весь мир называл бразильского Роналдо Зубастиком. На самом деле весь мир называл его Феноменом. Слово «зубастик» придумал корреспондент «Спорт-экспресса» Игорь Гольдес. Это так въелось, что не только для журналистов и болельщиков, но и для российских футболистов Зубастик стало естественным наименованием бразильского Роналдо. Считаю, что это была классная затея, она никому не сделала плохо.

Признаюсь честно, что у меня тоже был случай, когда я интервью не придумал полностью, но немножко его литературизировал. Так это было с Петером Шмейхелем. Мы поговорили с ним в Волгограде накануне матча «Ротор» – «Манчестер Юнайтед», я сделал его, скажем так, немного более художественным, чем было в самом разговоре. Это был единичный случай, но он тоже был, не хочу делать из себя святого. Кстати, то, что мне довелось присутствовать и работать на обоих матчах «Ротор» – «Манчестер Юнайтед», одно из самых ярких впечатлений тех лет. В том числе на «Олд Траффорд», когда сыграли 2:2, а счёт сравнял Шмейхель, на последней минуте забив гол Андрею Саморукову, но «Ротор» всё равно прошёл дальше.

Более того, я не просто был на этой игре и писал о ней, а давал интервью минут за 40 до матча, думая, что даю его английскому радио. А оказалось, что оно транслировалось на весь стадион. И мне потом рассказывали Виктор Прокопенко и Рохус Шох, что идут по стадиону и слышат знакомый голос. Прислушались и поняли – Рабинер. Говорит по-английски, что если «Ротор» выдержит первые 20 минут стартового штурма, то, может, что-то и получится. А в итоге за эти 20 минут сам «Ротор» два гола и забил. Есть о чём вспомнить.

– Василий Уткин недавно рассказал, что в то время проституток на базу сборной привозил. К вам с такими просьбами не обращались?

– Нет, такого не было. Я дружил с некоторыми игроками, выпивать – выпивали, но подобных вещей никогда не происходило. А фразы Васи нужно на десять делить, потому что он, как мне кажется, давно ставит себе целью привлечь внимание за счёт эпатажных заявлений, а не за счёт журналистики.