Нового тренера «Рубина» испанцы учили, как не попадаться на допинге

Сегодня футболистам казанского «Рубина» был представлен Дмитрий Кузнецов — новый член тренерского штаба Рината Билялетдинова. Известный в прошлом футболист, выступавший сразу за три национальные сборные — СССР, СНГ и России, в мартовском интервью «БИЗНЕС Online» показал себя человеком общительным и откровенным. Он с удовольствием вспоминал свои первые шаги в футболе, победу в последнем чемпионате СССР, которую одержал под руководством экс-наставника «Рубина» Павла Садырина, выступление в испанской примере и работу тренером в мини-футбольном проекте Михаила Прохорова.

«САВИЧЕВЫХ РАЗЛИЧАЛ ЛЕГКО. НАСТОЛЬКО РАЗНЫЙ БЫЛ ХАРАКТЕР У БЛИЗНЕЦОВ»

Дмитрий Кузнецов на первой тренировке в казанской команде

— Дмитрий, вы в Казани не в первый раз. Я до этого видел вас в составе команды воинов-интернационалистов «В-Интер», выступавшей на традиционном «Кубке Дружбы».

— Да, я несколько раз выступал за команду «В-Интер», сформированную Русланом Султановичем Аушевым. Началось это еще с турниров, проводившихся в Дагомысе и Сочи по инициативе Юрия Белоуса, бывшего президента ФК «Москва». Но на этих турнирах к нам, команде «В-Интер», было определенное предвзятое отношение, а потому была осуществлена идея о проведении подобных соревнований в Казани, и мы здесь играем с 2008 года с перерывом на Универсиаду. А мы с вами соперничали?

— Как-то в четвертьфинале сборная журналистов проиграла вашей команде — 5:7, но большей частью вы боретесь за первое место и «Золотой Кубок», а мы нацелены на завоевание «Серебряного Кубка». Так что наше интервью, увы, пройдет без воспоминаний о предыдущем соперничестве. Начнем его с ваших первых шагов в футболе, которые пришлись на обучение в ФШМ — футбольной школе молодежи.

— Если быть еще более точным, то я воспитанник футбольной школы «Союз». Мы располагались на стадионе «Лужники». В северном его ядре был спортклуб «Союз», а в другом ядре — справа — ФШМ. Тех, кто хорошо играл за клуб «Союз», переводили в школу ФШМ. Соответственно, тех, кто плохо играл в ФШМ, отправляли в клуб «Союз».

— И кто, помимо вас, входил в выпуск того года?

— Братья Савичевы, которые потом стали звездами московского «Торпедо».

— Вам легко было различать близнецов — Николая и Юрия?

— Легко. Во-первых, это мои одноклассники, и у меня было время узнать их характеры. А они настолько разные, что различать близнецов не составляло труда. Мы с 11 лет вместе играли в футбол, стали семикратными (!) чемпионами Москвы, после окончания школы год поиграли во второй лиге за ФШМ, а потом вынуждены были разбежаться. Там была такая тема, что наш тренер возил и предлагал нас по дублям московских команд. В результате, они перебрались в «Торпедо», поступили во ВТУЗ — высшее техническое учебное заведение, где была военная кафедра, а я перешел в ЦСКА решать вопросы с армией.

— Вернемся к тому, как вы различали братьев-близнецов?

— Они только визуально были похожи и трудноразличимы для тех, кто видел Савичевых по телевизору. Но, повторюсь, по характеру они были абсолютно несхожи. И жизнь у них сложилась по-разному, один — олимпийский чемпион, другой — нет. Коля работает в «Торпедо», а Юра живет в Гамбурге. Всё разное. Кстати, я тоже должен был попасть на Олимпиаду, провел практически весь отборочный турнир, но по определенным причинам в окончательный состав Анатолия Бышовца не попал. Поехали другие, сборная стала олимпийским чемпионом, и, как говорится, победителей не судят.

— Мы забежали немного вперед. А я хотел бы вспомнить про тот момент, когда вы попали в ЦСКА.

— Меня пригласили в дубль, правда, я в нем не задержался, сыграв всего две игры, а потом в 18 лет попал в основной состав.

— Но счастье длилось недолго, потому что вскоре армейский клуб вылетел в первую лигу.

— Да, в конце сезона мы вылетели. Я в том чемпионате сыграл 21 матч из 30, под руководством Юрия Морозова. А уж в первой лиге нам предстояла кардинальная чистка. Столько народу прошло через команду, что мы подчас даже не знали, как зовут партнеров.

«ПОИГРАЛ В ЛАНЧХУТИ — ЗАРАБОТАЛ НА ЖИЗНЬ»

— Ну, эти времена совпали с тем, что армейский клуб стал базовым для молодежной сборной СССР. И в ЦСКА потянулись Андрей Пятницкий из Узбекистана, Вальдас Иванаускас из Литвы, Владимир Татарчук с Украины, Сергей Савченко из Молдавии, «военнообязанные футболисты» со всей страны.

— Как раз Юрий Андреевич ввел эту практику. Впоследствии на этой базе мы и заиграли, когда талантливые ровесники все вместе выросли в плане спортивного мастерства. С годами у нас появилась сыгранность, взаимопонимание.

— В первой лиге вам пришлось провести два сезона. В 1986 году вы вернулись в высшую лигу, вместе с «Гурией» из Ланчхути. При том, что по ходу чемпионата рижская «Даугава» опережала своего ближайшего преследователя на девять очков при двухочковой системе набора очков.

— Если честно, то рижане сами не особо стремились к повышению в классе. Мы с ними хорошо общались, и они признавались, что не видели себя в высшей лиге. Говорил, что по первой лиге мы выигрываем по 30 матчей из 42, нас все знают, уважают, на руках носят. А в высшей лиге начались бы неизбежные поражения. Состав пришлось бы серьезно менять… Вот и решили рижане сбросить обороты к концу футбольного чемпионата.

— В результате в высшую лигу вышла «Гурия» из Ланчхути — местечка, которого даже полноценным городом нельзя было назвать. Девять тысяч жителей вокруг железнодорожной станции. Там хоть стадион-то был?

— Да, очень даже неплохой стадион там построили, поле было прекрасное. Правда, играть на нем было практически невозможно. Во всяком случае, с надеждой на очки. Гостевые команды «прибивали» безбожно. Один раз ЦСКА засудили, когда на нашем игроке был фол, а судья поставил пенальти в нашу сторону. В результате — 1:2, а видеопросмотр матча показал 21(!) судейскую ошибку. Зато платили грузины своим футболистам немыслимые для Союза деньги. Раз в десять больше, чем в среднем в других клубах, а потому за год игры в Ланчхути можно было создать себе очень неплохую финансовую «подушку». Кого-то это привлекало, а кому-то главным было содержание футбола, возможность выступления в хороших командах.

— В середине 80-х годов Советский Союз стал хозяином сразу двух чемпионатов — Европы и мира среди юниорских команд. Вы выступали на них?

— Да, в 1984 году на «Европе», когда наша сборная проиграла в финале по пенальти Венгрии. На следующий год, на «мире», когда мы играли за третье место с Нигерией, а финал разыграли Бразилия с Нигерией, меня уже в составе не было.

— Я потом отслеживал судьбы участников тех юниорских соревнований, и с удивлением обнаружил, что в командах-фаворитах впоследствии звезд не обнаружилось, а суперзвездой с той «Европы», на которой и вы выступали, стал Христо Стоичков, «затерявшийся» в составе сборной Болгарии.

— Согласен. Частенько бывает, что человек выстреливает в раннем возрасте, а дальше останавливается в развитии. Поэтому я не советовал бы родителям заранее радоваться или переживать по поводу выступлений их детей. Пик формы приходится на 22 — 23 года, и именно с этого времени, в среднем, надо отслеживать рост футболиста. Как пример, в составе нашей команды были Олег Кужлев, Роландас Бубляускас, Арманд Зейберлиньш, Сергей Савченко, от которых многого ждали, но в результате их карьеры не сложились.

Вот ты сказал, что на том чемпионате играл Стоичков, но я совершенно его не запомнил. Потому, что на виду были другие, венгры, поляки, ирландцы, с их лидером Муни. Который потом практически исчез из виду. С другой стороны, Володя Татарчук, от которого также многого ждали, на мой взгляд, в полной мере реализовал свой потенциал. По-моему, в нашем чемпионском составе он был более значимой величиной, чем Игорь Корнеев, как считали многие.

— Возвращаясь к Олимпиаде, которую вы смотрели со стороны. За счет чего мы победили тогда?

— У нас великолепно работала средняя линия, в которой выделялись Леша Михайличенко и Игорь Добровольский. Добровольский в олимпийском сезоне был, по-моему, на пике своей карьеры. Плюс перед финалом бразильцы нас откровенно недооценили. У них же в составе звезды были и того времени, и еще более засверкавшие впоследствии Таффарел, Ромарио, Бебето.

— А как нас можно было недооценивать? Советские сборные по юниорам, юношам и молодежки постоянно были в числе фаворитов своих турниров. А та Олимпиада, как раз, и была приближена к подобным соревнованиям.

— Ну, это да. О том, чтобы не выйти из группы на юниорско-молодежных соревнованиях даже разговоров не было. Планы всегда были не ниже участия в финале. Но бразильцам, видимо, это было невдомек. Наши олимпийцы заметили, что южноамериканцы перед игрой ходят, смеются, что наших дополнительно мотивировало.

В этом плане молодежке нашего возраста, где я играл, немного не повезло. Мы конкурировали в группе с французами, у которых в тот год выросло очень талантливое поколение: Франк Созе, Франк Сильвестр, Стефан Пай, а лидером был Эрик Кантона, который и «похоронил» нас своим голом метров с пятидесяти.

«СОЮЗ РАЗВАЛИВАЛСЯ, А ВСЕ ГОТОВИЛИСЬ ИГРАТЬ В СЛЕДУЮЩЕМ ЧЕМПИОНАТЕ СССР»

— Мы, «слово за слово», приближаемся к победе ЦСКА в чемпионате СССР, а во-вторых, к развалу Союза. Как вы встретили два этих события?

— Одно с радостью, а другое даже и не понял. Разговоры о развале Союза не шли. Причем, настолько это было неожиданно, что никто не был в курсе. Правда, тура за два до окончания чемпионата, начали поговаривать, что следующий год мы уже не будем играть, но никто этому не придавал значения. Вспоминаю, что перед последним туром чемпионата мы ехали на Украину в ранге чемпионов, а харьковчане боролись за то, чтобы остаться в высшей лиге с ташкентским «Пахтакором». И к нам обратились за помощью из Харькова, даже не задумываясь, что они в следующем году будут играть уже в своем национальном чемпионате.

Что касается победы в самом чемпионате, то она была долгожданной. Мы к ней долго шли, хотя, кое у кого она была второй. У нашего тренера Павла Садырина, у Валерия Брошина и Сергея Дмитриева, которые одержали победу, будучи в стане ленинградского «Зенита», Виктора Янушевского, выигрывавшего с минским «Динамо». Увы, все, помимо, Дмитриева, покойные. Команда у нас была играющая, забивающая, средняя линия была такая, что все могли бы играть в сборной страны.

— А за счет чего вы добились этой победы? На успехи «Арарата», киевского, тбилисского и минского «Динамо» работали целые республики. «Спартак» побеждал за счет великолепного чутья Константина Бескова на раскрытие таланта невостребованных игроков. А чем взял ЦСКА?

— Команду собрал Юрий Морозов, за что ему надо отдать должное. Он собрал перспективных футболистов, которые, к моменту нашего чемпионства, сыгрывались на протяжении шести лет. Мы усиливались точечно, когда к нам приходили люди, которые были близки по духу, моментально вливались в коллектив. Плюс Морозов, который нам много дал, был тираном в нашем коллективе, а Садырин нас раскрепостил. С ним можно было пошутить, посмеяться, а на поле мы имели возможность безбоязненно творить. И мы с удовольствием это делали, при том, что еще практически все футболисты команды в то время вышли на пик своей формы.

— Оба названных вами наставника представляли ленинградскую тренерскую школу. Как получилось, что они так органично влились в стан армейского клуба?

— Мне кажется, что это совпадение. Юрий Морозов — умнейший человек, кандидат педагогических наук, поработал с Лобановским, и он дал нам очень много в футбольном плане. Садырин — яркий представитель тренерской школы, не делал ничего нового, а применил тот опыт, который помог ему выиграть чемпионство в 1984 году с «Зенитом». Тем более, что на поле были проводники его идей, знакомые с ними еще по Питеру — Брошин, Дмитриев, Сергей Колотовкин.

«САДЫРИН ПО МАНЕРЕ НАПОМИНАЛ ИНОСТРАННЫХ ТРЕНЕРОВ. ТАКОЙ ЖЕ ОТКРЫТЫЙ»

— Я делал большое интервью с Садыриным 15 лет назад, когда он возглавлял «Рубин». Он рассказывал, как игроки «Зенита» практически весь последующий 1985 год «отмечали» свое чемпионство. Один, Брошин, доотмечался аж до двухлетней дисквалификации. И, имея такой негативный опыт, мне казалось, что до следующего чемпионства Садырин дойдет только с кнутом, отбросив «пряники».

— Ничего подобного. Что касается Брошина, то он на поле запомнился трудягой. В жизни был абсолютно спокойным человеком, от которого лишнего слова не услышишь. Да, российская беда с злоупотреблением алкоголя не обошла его стороной, отчего он и ушел так рано из жизни. Но на футбольной карьере это практически не сказывалось, когда он выходил на поле, то отрабатывал на все сто.

Садырин же был похож по манере своего поведения на европейских тренеров, с работой которых мы познакомились в последние годы. Он не обижался на подколки со стороны футболистов, которые могли пошутить над ним в быту. Но мы прекрасно осознавали рамки общения, и когда дело касалось работы, он был человеком, которого мы слушались беспрекословно. Субординацию мы соблюдали, и вовсе не потому, что играли за армейский клуб. А легкость в общении давало нам ощущение человечности, и заставляла биться за человека с удвоенной силой.

— Из армейского клуба вы ушли в «Эспаньол». Как получилось, что в одной испанской команде оказалось не просто четыре советских футболиста, а целый квартет из одной команды ЦСКА.

— На тот момент, когда нас приглашали, «Эспаньол» шел на последнем месте в примере. Мы же в конце 1992 года поехали на международный турнир, где играли «Реал», польская «Легия», еще кто-то. «Реалу» мы попали, а перед матчем за третье место к нам подошел футбольный агент из Испании, который впоследствии и занимался нашим оформлением в испанских клубах, и пообещал денег за то, что мы обыграем поляков с разницей в два мяча. Видимо, он поспорил с кем-то на нас. С того момента испанцы и положили глаз на наших игроков.

Что касается денег, то мы полякам набили трешку. Агент нам дал по сто баксов, я говорит, с вами на два мяча договаривался, за третий гол платить не буду. Забили бы два, я бы вам деньжат накинул.

После того турнира, у нас состоялось чемпионское чествование, и под Новый год Галямин, Корнеев и Мох успели заключить контракт с «Эспаньолом». Что касается меня, то я 15 декабря ногу сломал, играя во дворе. Встретил новый, 1992 год, а уже пятого января играл товарищеский матч в составе сборной СНГ в Майами, и седьмого января в Детройте. Прошло всего 20 дней, после перелома пятой плюсневой кости, но меня там укололи лекарством, который считался допинговым препаратом, и перелом быстро сросся.

После сборной я вернулся в Москву, а меня вызвали в клуб, и сказали: «Едешь в Барселону, будешь играть за „Эспаньол“. Я говорю: „Вы что, там уже трое наших“!». Мне отвечают: «Корнеев успел сломаться, а тебя тренер „Эспаньола“ Хавьер Клементе выделил среди остальных, просмотрев видеозапись». Я приехал в Испанию, прохожу медкомиссию, они в шоке: «У тебя же перелом». Я говорю: «В курсе. Я уже два матча за сборную отыграл». Испанцы вообще в ауте: «Тебе кололи что-нибудь?» Да, говорю, называю препарат. Испанцы чуть ли «не вешаются» — кого взяли — это же допинг…

«А ТАМ УЖЕ НИКАКИХ ДОПИНГ-ПРОБ»

В испанском чемпионате было правило, что после каждого матча из команд брали по два человека на допинг-контроль. Кого надо было взять на освидетельствование, решалось по жребию в перерыве встречи. «Короче», — объяснили мне в «Эспаньоле», — будешь играть, но с таким условием. Если жребий падет на тебя, то ты выбираешь момент во втором тайме, валишься с криком, как будто тебя убили, и мы увозим тебя на «Скорой помощи» в больницу. А там уже никаких допинг-проб". Представляете, какие там схемы были.

Заключили контракт с «Эспаньолом» на полгода, поставили и передо мной условие. Если вылетаем — получаешь одни деньги, остаемся в примере — получаешь в два раза больше. В итоге, я все 14 матчей отыграл. Причем, в первой же игре с «Атлетико» из Мадрида, а это Бернд Шустер, Паоло Футре, Маноло, я, опорный полузащитник, в дебюте им гол забил. На следующий день мне звонок: — «Зайди в клуб». Захожу, и мой контракт переподписывают на три года. А потом и всю эту троицу из ЦСКА тоже на три года. Получилось так, что через меня весь наш квартет продлил свои контракты в «Эспаньоле». Мы, кстати, отработали авансы, «Эспаньол» напрямую остался в примере. Потом мне Клементе говорил, что будь я испанцем он бы меня в сборную взял. Клементе, спустя некоторое время, возглавил сборную Испании, лет шесть, по-моему, с ней проработал.

— Я, кстати, делал пять лет назад интервью с еще одним нашим «испанцем» Валерием Карпиным. Спросил у него: «Почему наши футболисты выбирают Испанию и Израиль»? С последней страной все понятно, там «на четверть бывший наш народ». Но Испания?

— Что касается нашего квартета, то отвечу словами другой песни — мы выбираем, нас выбирают. Так вот, нас выбрали. А уже потом мы оценили всю прелесть жизни в Испании. Это благоприятная для жизни страна. Никто тебя не грузит никакими проблемами. Море, горы, одна тренировка в день, а потом ты предоставлен сам себе. Как хочешь, так и готовься к игре, главное, чтобы был в форме. Народ доброжелательный, эмоциональный, когда выходишь на поле, то там не меньше 40 — 50 тысяч на трибунах… Да у тебя сами ноги несут, хочется играть в футбол, такие эмоции! Поэтому, там люди цеплялись за контракты до последнего, готовы были играть в любом дивизионе.

— Вы там играли за четыре клуба?

— Да, «Эспаньол», «Алавес», «Лерида», «Осасуна». Мог бы и еще за один сыграть, но мне тогдашний наставник «Эспаньола» Антонио Камачо удружил. В Испании приняли правило, что, если ты провел в первом круге пять матчей за одну команду, то во втором круге не имеешь права выступать за другую дружину. В предыдущем сезоне я получил приз «Лучшего легионера». А в следующем Камачо начал избавляться от русских, которых просто терпеть не мог. Потихоньку расстался с тремя, а потом дошла очередь и до меня. Поначалу он оставил меня, я сыграл на чемпионате мира 1994 года, провел пять игр в первом круге, а потом Камачо посадил меня на скамейку. А уйти уже куда-то я не мог.

Но всё равно лучшие воспоминания от выступлений на Пиренеях, у меня остались от «Эспаньола». Там еще есть мои друзья, с одним из них Элоем мы играли четыре сезона. В Барселоне Кузнецова помнят. Когда приезжал два раза, народ на трибунах, когда объявляли фамилию, вставали и приветствовал меня аплодисментами. А здесь, даже в ЦСКА не могут вспомнить о наличии такого футболиста как Дмитрий Кузнецов. Я для них не «в обойме», после того, как проработал полтора года в родном клубе, а из-за одного человека пришлось уйти.

— Концовка карьеры у вас проходила на родине.

— Да, «Сокол» из Саратова, нижегородский «Локомотив», и чуть-чуть поиграл в «Торпедо». С «Соколом» мы легко вышли в высшую лигу, впервые в истории этого клуба. Команда у нас была сумасшедшая, настолько сильная и сплоченная, что мы первый круг следующего чемпионата уже высшей лиги закончили в лидерах. Но там наш наставник Александр Корешков все сделал для того, чтобы команда опустилась в таблице. Посадил на лавку тех, кто делал результат, пригласил Олега Веретенникова, Геннадия Орбу, которые, к тому моменту, не играли из-за травм, или еще по каким-то причинам.

«Я НЕ ПИЛ, НЕ КУРИЛ. ПОДСКАЗЫВАЛ ПАРТНЕРАМ НА ПОЛЕ. ГЛАВНЫЙ ТРЕНЕР РЕШИЛ, ЧТО МЕЧУ НА ЕГО МЕСТО»

Корешков на меня «погнал», что хочу «снять» с главного. С чего он это все удумал? Может, приснилось? На тот момент я находился в хорошей спортивной форме в свои 35, не пил, не курил. Меня на поле все слушались, потому что после Испании я обогатился какими-то наработками технико-тактическими, которыми делился с ребятами на тренировках, подсказывал, и молодые ребята росли прямо на глазах …

— Ну, точно метили на место главного…

— Хорошая шутка. Но мне пришлось уйти из Саратова. Это реалии российского футбола, с которыми я ознакомился еще в Нижнем Новгороде, где поиграл за местный «Локомотив». Ох, я там намучился у Валерия Овчинникова, всем известного Бормана. Набегался я у него на всю жизнь. Но при всем неоднозначном отношении к Овчинникову, Викторыч — человек душевный. Он переживает всей душой за команду, всё делает ради нее. Состав у нас был шикарный, который я практически весь могу перечислить по позициям.

— Про Бормана всякие разговоры ходят. Даже не о его работе с судьями, которую он охарактеризовал словами «Давал, даю и буду давать». Я о его установках, которые заключались в коротком призыве — «Ваши премиальные…»

— Да-да, помню, «Зарыты в чужой штрафной». Но подчас у нас игровые разборы длились по пять часов, все уже засыпали на них. Еще скажу, что Викторыч — человек слова. Помню, после перерыва в матче с «Ротором», сидим в раздевалке, Овчинников заходит и говорит, — «Да, вам сколько не давай, все равно не выиграете». Мы ему — «Викторыч, ты дай. Сколько дашь?» — «Хорошо, выиграете, с меня по семь тысяч баксов каждому». Мы и «хлопнули» «Ротор» — 3:2. После игры Овчинников заходит, спрашивает: «Вы что, хотели меня нищим сделать? Я же чуть по 15 „штук“ вам не пообещал, все равно, думаю, не выиграют… Я теперь аккуратнее буду с вами. Вы деньги очень любите».

Возвращаясь к «Соколу», мне очень жалко, что там команда развалилась. Она могла бы существовать очень долго и успешно. А в результате я ушел, «Сокол» проиграл восемь матчей подряд, но остался в «вышке», а на следующий сезон вылетел из нее. И о футбольных победах в Саратове забыли.

— Мне рассказывал известный журналист Андрей Афиногентов — уроженец Саратова, что в этом городе практически нет финансовых рычагов, благодаря которым можно было бы содержать спортивные команды. Основная масса хозяев серьезных предприятий и фирм, либо в Москве, либо вовсе за границей. А без денег — жизнь плохая, не годится никуда.

— Согласен, хотя Роман Пипия, хозяин «Зерно Поволжья», очень серьезно помогал нашей команде. Большую помощь мы ощущали от тогдашнего губернатора Саратовской области Дмитрия Аяцкова. Как только их поддержка прекратилась, команда «повалилась».

— По окончании игровой карьеры в футболе, вы начали тренерскую в мини-футболе. Так?

— Да, я пришел в команду «Норильский никель», где работали Миша Русяев, Царствие ему небесное, Андрей Митин, который сейчас с юниорской сборной России работает 1995 года, и Юра Перескоков. Мы все вместе стали чемпионами России, а на следующий год уступили в финале московскому «Динамо». До финала президент клуба Михаил Прохоров дал распоряжение расформировать команду, но это поражение сыграло нам добрую службу. Руководство клуба позвонило Прохорову, рассказало с фактами, что нас «убили» в финале, и Михаил Дмитриевич приказал на следующий сезон вернуть чемпионство. Пообещал дать любые деньги на трансферы, усилить команду, чтобы мы снова стали первыми.

— И… — как говорит Валерий Карпин.

-… Из московского «Динамо» взяли Сашку Мосаутова, бывшего свободным агентом, а купить никого не купили. Это вообще был цирк! А потом превратился в шапито. После первого круга мы шли на первом месте с тем составом, который имели, и… нас уволили. Мы смеялись! После нашей работы «Никель» ни разу не поднимался выше седьмого места в чемпионате.

«ЧТО БАНДИТЫ, ЧТО ФЭЭСБЭШНИКИ — ВСЁ ОДНО… В ФУТБОЛЕ ДОЛЖНЫ РАБОТАТЬ ПРОФЕССИОНАЛЫ»

— Спартаковцы со времен Бескова привыкли играть в мини-футбол, когда он официально не культивировался в Советском Союзе. А как к этому виду спорта относились воспитанники армейского клуба?

— Совсем другая игра. Другие люди, половина имеет проблемы со здоровьем, из-за которых им просто запретили бы играть в большой футбол. У кого-то проблемы с коленями, у кого-то с «крестами», кто-то гипертоник, ему сегодня играть, а он два дня восстанавливаться должен после перелета. Ужас! Бразильцы, которые играют у нас за сумасшедшие деньги, при этом манипулируют президентами клубов, по сути, своими хозяевами. Такого быть не должно в принципе. Они приехали в чужую страну, и должны подстраиваться под нашу систему игры, под наши принципы работы, и это мы должны ими управлять. А они из нас веревки вьют… Я дал себе зарок, что никогда не буду работать в мини-футболе. А попал в… Челябинск! К Перваку!

— Смешно. У вас достойный «набор» футбольных руководителей. И Овчинников, и Прохоров, и Первак Юрий Михайлович.

— Вот тебе смешно. А у меня, после обстоятельного знакомства с кое-кем из них, впечатление о тренерской работе, не только в мини, вообще, в футболе, упало до нуля. Когда тебе прямо во время матча звонят на лавку, и приказывают, кого надо поменять… Причем, приказы исходят от человека, который никогда не играл в футбол. Это аут. А на той тренерской скамейке, сидели я, и Гена Морозов, бывший игрок «Спартака» — два бывших игрока сборной СССР.

Или другая история. Мы с Морозовым сидим в гостинице, назавтра у нас игра. Начальник команды находится в Москве, проводит дозаявку. И тут выясняется, что в каждой команде должно быть не более пяти арендованных футболистов. А у нас таких более десятка, в то время, как на контракте всего восемь человек. А завтра игра с «КАМАЗом». Гена на меня посмотрел, говорит:"Готовься. Придется тебе завтра выходить". Хорошо у нас из всех арендованных была пятерка из московского «Спартака»: тот же Дима Торбинский, Анри Хагуш, которые тут у вас в «Рубине» поиграли, Лешонок, Солосин, Костин. Звоним начальнику команды, говорим: «Иди в московский „Спартак“, мы договорились, тебе дадут документы, что Челябинск их купил». Кое-как выкрутились, потом, как стартанули в чемпионате — в итоге заняли восьмое место. При том, что там были свои отношения, привычные для вторых лиг чемпионата СССР, а теперь и чемпионата России, к которым мы не привыкли. Нам одна команда предложила расписать «три на три». В гостях проиграть, дома победить. Мы не согласились. Выигрывали весь матч, пока на последней минуте нам «пендаль» не поставили. А потом и дома с ними — 1:1 сыграли. Тогда я понял, что по логике был не прав, три очка же больше двух, что мы получили за две ничьи. Но зато у меня совесть осталась чистой.

Потом я попал в «Нижний Новгород», в одноименный клуб. Там командой руководили уже бывшие эфэсбэшники.

— И с кем легче было работать. С теми, кто сидел (Первак отбыл три с половиной года за изнасилование, — ред.) или с теми, кто сажал?

— Ни с теми, ни с другими. Работать лучше всего с футбольными людьми, которые в тебя верят и понимают, что результат «здесь и сейчас» в футболе невозможен. Мое представление о футболе таково, что, руководство должно делать все для того, чтобы команда существовала, получала зарплату, питалась, и так далее, а потом уже можно спрашивать о результате. Нельзя дать его, скажем так, за три месяца, которые ты только пришел на работу. Это новый коллектив, до которого ты должен донести свою концепцию работы, свои принципы, чтобы у них была налажена синхронность действий. Потому, что у тебя в составе один пришел из одной команды, уровнем повыше, другой из второй команды, уровнем пониже, нужно время, чтобы они начали действовать, как единый механизм. А когда тебя назначили, и через месяц начинают спрашивать в таком тоне, что «вы козлы, ничего не умеете». Что это за отношение такое? Они не «козлы», они люди, которые не специально проигрывают, чтобы остаться без премиальных, и выслушивать всё это. Я понимаю, что, если есть информация, что команда сдала игру, тогда наказывай всех, начиная с тренера.

К примеру, у нас в «Норильском никеле» работал переводчик с португальского, который ничего не понимал в футболе. Он не мог донести до бразильцев футбольные термины, и у нас не было взаимопонимания. Люди ничего не понимают в футболе, а лезут работать, еще хуже руководить — почему? Я же не лезу командовать в их области деятельности, в которых ничего не смыслю. Почему мы пускаем в футбол проходимцев? Не должно быть такого в жизни. Или по дружбе приходят, причем, я не говорю только о руководителях.