Какой будет Россия в будущем году и что не так с властью.
«Мне наше время напоминает первую книгу из серии «Властелин колец», когда Толкиен объясняет, что распространяется мгла. Зло нависает над миром» – говорит комментатор Василий Уткин об итогах 2018 года. Год для Уткина прошел по схожей со всей страной синусоиде. Комментатора вернули на ТВ, но всего лишь на один матч. Василий работал на выдающейся игре Испания – Португалия (3:3), а потом его неожиданно сняли с эфира. Нечто подобное случилось и с Россией. Сначала была эйфория от игры сборной и атмосферы ЧМ, а потом случилось повышение пенсионного возраста и ставки НДС. Поэтому последнее интервью года – это беседа с Уткиным. Известный журналист в интервью «БИЗНЕС Online» рассуждает о главной проблеме страны, говорит о странном правосудии и объясняет, в чём ошиблись Александр Кокорин и Павел Мамаев.
«ЛЮДИ, КОТОРЫЕ НАМИ УПРАВЛЯЮТ, ЭЛЕМЕНТАРНО ДАВНО ПО УЛИЦЕ НЕ ХОДИЛИ»
– Василий, за несколько дней до чемпионата мира мы рассуждали, какой будет страна после турнира. Казалось, что сразу после ЧМ всё пойдёт наперекосяк. Что, на ваш взгляд, в итоге получилось?
– У меня пошло наперекосяк после второго матча чемпионата, если ты помнишь. В целом же надо выждать какое-то время, чтобы сделать выводы. Я бы не стал говорить, что всё сыплется. Мир становится сетевым и у меня полное ощущение, что люди, которые нами управляют, не понимают, в каком мире мы живём.
– А в каком мире мы живём?
– В очень разнообразном и, самое главное, в нелинейном. Я неоднократно обращал внимание, что самый главный процесс, который сейчас происходит в СМИ, более важный, чем цифровизация. Пришёл новый зритель, выросло новое поколение. В программе Дудя про Табакова одна из главных вещей звучит так – сейчас выросло непоротое поколение. У нас выросли 20-летние режиссёры, обрушилось огромное количество новых музыкантов. Пришла аудитория, которая хочет слушать другую музыку. Дело даже не в том, что они росли не с телевизором. Я эту аудиторию знаю очень хорошо. В течение двух лет я со своими друзьями Стасом Гридасовым и Стасом Мининым делали школу журналистики. Там были 20 - 22-летние ребята, заканчивающие обучение в вузах. И столько же времени я проводил с такими же ребятами из своей футбольной команды (Уткин - президент любительского футбольного клуба «Эгриси», – ред.), которые представляют другой пласт населения, но тоже существуют в этом поколении. Они говорят на другом языке, пользуются другими сравнениями, слушают другую музыку.
Если хочешь, чтобы они тебя понимали, нужно общаться на их языке. Их можно называть как угодно: россияне, поколение Путина, но дело не в этом. Появляется запрос на совершенно другую вещь. Когда меня знали как ведущего футбольной программы, а позднее комментатора, мне приходилось часто отвечать на вопросы, что нового пришло с нами. Тогда я говорил, что комментатор не может работать как раньше. Появилось много других форм разговоров в прямом эфире. Комментатор ведь оставался единственным человеком, который импровизированно работал в прямом эфире. Отсюда, кстати, возникали штампы. Это оборона, чтобы не выйти за рамки допущенного. В 90-е появились радиостанции, где ведущие разговаривали со слушателями, стали появляться все формы интерактива. Журналисты садились в студии вместо дикторов, запускались ток-шоу. И всё это приводило к изменению языка, уклада жизни и её восприятия.
– И те, кто стоит над обществом, этого не понимают?
– Конечно, нет. Они думают, что они борются с вольнодумством, многое запрещая и вводя ограничения в интернете. Они вторгаются в жизненное пространство других людей, которых они сами не понимают и не знают. Они реально мешают им жить. Может, нет больших идеологических различий между молодёжью и властью. Есть колоссальное различие в способе и образе жизни. А всё остальное проецируется. Они боятся молодёжи, потому что не понимают, но понимать-то её они не хотят.
– А страх от чего? Протестов и толп людей на Манежной площади?
– Меня часто спрашивают, почему меня не приглашает к себе Юра Дудь. Такого никогда не произойдёт. Тогда просят сказать сейчас, что бы ты сказал Путину. Но мне совершенно нечего сказать Путину. Я бы хотел с ним что-нибудь сделать. Я бы хотел с Путиным сходить в «Ашан» и посмотреть, что он будет себе покупать. Что, например, для него является критерием свежести хлеба? Мне совершенно неважно смотреть, как он будет смотреть на цены. Я, признаюсь, тоже не все цены знаю. Я не богатый человек, но довольно обеспеченный. Покупаю то, что мне нужно. Я знаю, сколько могут стоить дорогие вина, но цену докторской колбасы не назову.
А вот все эти люди, которые нами управляют, элементарно давно по улице не ходили. Это не подразумевает их уровень жизни. Но они управляют так нами 20 лет. Также они могли руководить нами из космоса или из другой страны. Фактически они и живут в другое стране. При этом нельзя сказать, что они не любят Россию. Они могут любить её, но они не представляют её в нашей реальности.
Я очень давно дружу с главным редактором «Новой газеты» Димой Муратовым. Долгое время я жил на Мичуринском проспекте, и у по пути на работу меня часто возникала неожиданная, но фатальная проблема: я попадал «под президента», где-то в районе Кутузовского проспекта. И на какое-то время движение останавливалось. Поэтому я нередко опаздывал из-за президента. И вот как-то подумал, что это единственная жизнь из окна автомобиля, на которую он смотрит. На Кутузовском меняются вывески, в этом районе стали жить другие люди. У меня возникла мысль реализовать проект, который назывался бы «Жизнь Кутузовского проспекта за 20 лет, в течение которых по нему ездит Путин».
– Если бы он пришел на Центральный рынок Москвы, он бы приятно удивился и подумал, что страна хорошо живёт...
– Она так тоже живёт. Вот какое главное впечатление осталось от чемпионата мира? В том, что люди стали ездить по стране, или их знакомые, которые потом рассказывали, как всё устроено в других городах. Это самое сильно впечатление. А у них [власти] ничего этого нет. Наверное, так и должна выглядеть жизнь президента, когда его мир вокруг него только существует. Как папамобиль у Папы Римского. Но ты живёшь в этом уже 20 лет. Уже в армии тебя защищают люди, которых ты не мог никогда видеть и не знаешь, как они росли и как они живут. Масштабы невозможности понимания происходящего вокруг невероятны.
Я помню, что когда Путин пришёл к власти, один из его людей Сергей Иванов жил в обычном доме долгое время. Точно не помню, но вроде бы он жил неподалёку от нынешнего место проживания Навального. Это ни хорошо и ни плохо – это совершенно другая жизнь.
– Но есть интернет, и он может его открыть и всё увидеть. Ему же никто там ничего не блокирует...
– Не знаю, как он там живёт. Может быть, как раз блокируют… Я только знаю что всё, из чего состоит наша жизнь, в жизни президента, его администрации, министров отсутствует.
«ЗЛО НАВИСАЕТ НАД МИРОМ»
– Какой режим сейчас в России, есть же какие-то определения нынешней диспозиции?
– Он жёсткий, но не кровожадный. В этом плане я отношусь с большим уважением к Путину. Он мог быть любым, но он не кровожадный. Режим у нас сейчас бесчеловечный. Единица измерения – статус, административная значимость.
Сейчас рассматривают законопроект об арестах за явное неуважение к государству. Эдакий закон о защите чувств чиновников. Я совершенно солидарен с Александром Невзоровым – моим духовным наставником уже много лет. Он сказал, что мы будем так их [чиновников] уважать, что они пожалеют об этом.
– Вы не планируете уехать из России?
– У меня нет такой необходимости. Так получилось, что почти все мои коллеги любят путешествовать, а я нет. Моя жизнь сложилась по-другому. У меня всегда была еженедельная программа, я был привязан к уикендам. Жизнь развивалась в таком направлении, что я должен быть в Москве. И это стало привычкой. Я люблю бывать в разных странах, у меня есть в мире места, которые я очень люблю, но срываться с места, как Тимур Журавель, не могу.
– Вам наше время напоминает что-нибудь из других периодов истории?
– Мне наше время напоминает книгу «Хранители» – первую из серии «Властелин колец», когда Толкиен очень красиво и очень доходчиво объясняет, что распространяется мгла. Зло нависает над миром. Нет такого, что к стенам твоего королевства подошло чужое войско, но ощущение опасности есть.
– Кто они – это «зло»?
– Это чужие и непонятные тебе силы и люди. Они хотят, чтобы мы жили так, как им представляется. А как им представляется – неизвестно.
– С чего начинается это ощущение? Отменяют концерты рэперов, а ещё раньше вас снимают с эфиров...
– На моём снятии с эфире это, вероятно, для меня уже закончилось. Зато начался бурный рост ютуб-канала.
«КОКОРИНА И МАМАЕВА НЕЗАЧЕМ ДЕРЖАТЬ В ТЮРЬМЕ, НО И ПРОСТИТЬ ИХ НЕЛЬЗЯ»
– История с Кокориным и Мамаевым похожа на Кутузовский проспект Путина? Они тоже не видят обычной жизни, вокруг них поролоновая реальность о которую нельзя больно удариться...
– Да, они живут в своём мире, но гораздо в меньшей степени. Как ни крути, они тоже ходят по улицам. У спортсменов сформировано мнение, что нет такой проблемы, которой нельзя решить деньгами.
Я вот недавно впервые за много лет был в программе Андрея Малахова. Раньше мы лет 10 работали в соседних комнатах и меня приглашали на его эфир с отчаянной регулярностью, а я не ходил. В программе речь шла о том, что Кокорин и Мамаев кому-то дали денег на операцию. Но помогать людям, это не означает дать денег. Помогает людям Хабенский, Чулпан Хаматова. Дать денег – это добро на отвяжись. Их никто не упрекает в жадности, наоборот. Это просто полностью бездумное существование. У футболистов часто первым осознанным решением становится развод. Из клуба в клуб люди тоже переходят, не раздумывая.
– История получила резонанс в том числе потому, что у них нет агента?
– А зачем он нужен? У тебя зарплата на 5 миллионов евро в год, зачем тебе платить чужому человеку, лучше маме с папой. А когда влипаешь в историю, ты не знаешь, по какому номеру скорую помощь вызывать. Очень характерная история была, когда задерживали братьев Кокориных. Они не могли даже адвоката нанять младшему сыну, не положили деньги на их тюремные счета. У всех заключенных есть деньги на счёте. Даже детей, когда в самый дешёвый в пионерский лагерь отправляете, вы ничего не даёте им с собой? Человек заперт в комнате и ему три раза в день приносят пожрать. Вообще же нечем заняться.
А что сейчас обсуждают? Мамаев послал жене цветы из «Бутырки». Сейчас самое простое, что можно сделать, это послать цветы женщине в другой город. В 2018 году с этим нет никаких сложностей.
– Нет в продолжении их ареста той самой тёмной мглы, которая незаметно наступает? Да, они ошиблись, но всё-таки наказание выглядит чрезмерным...
– Меня угнетает, что окружающая публика, говоря о справедливости, подразумевает свирепость. Люди хотят, чтобы все были в равных правах, а оперируют только категориями самого жёсткого закона. Кокорина и Мамаева незачем держать в тюрьме, но и простить их нельзя.
Их сейчас судят по двум эпизодам, которые видно на видео. Это то же самое, как если бы аварию ГАИ рассматривала четыре месяца. Нужно заканчивать следствие, нести дело в суд, а людей держат взаперти. А если их в итоге не запрут? Зачем на четыре месяца спортсменов лишили права заниматься своим делом?
– Нет ощущения, что они просто попали под государственного служащего высокого уровня с большими связями и история получила такой оборот?
– Нет. Пак далеко не ключевая фигура.
– Кто ключевая?
– Если бы я мог об этом говорить… Я тоже это знаю из третьих слухов. Я не знаю, чего хотят те структуры, которые задействованы сейчас в деле.
В подавляющем большинстве случаев мы видим, как работает не карательная машина, а жернова, под которые не стоит попадать. Они часто бездумно работают. Там многое делается бесчеловечно. Не в смысле, что жестоко, а просто бездумно.
– Их случай показывает, что в стране такое правосудие?
– А у нас нет в стране правосудия. Не потому, что всех карают, а потому, что правосудие – это система отношений. За одно и то же одного человека могут посадить, а другого отпускают. Сейчас спрашивают, а тебя бы посадили, если бы ты ударил человека по голове стулом?
Была страшная история, когда где-то на юге страны в маленьком городке ливнем мальчика на глазах у бабушки смывает в канализацию, а потом его находят. Охватывает ужас, когда видишь это, слышишь крики этой бабушки. И что в итоге? Компенсация в 150 тысяч рублей. Вы *** совсем?
Дело не в том, что они согласились на эту компенсацию. Почему никого не посадили? Почему во время ливня люк остался открытым? Это опасная история, она же может повториться. Как люди, осуществляющие правосудие, могут остановиться на том, что кому-то заплатили 150 тысяч рублей. Да и сумма странная, конечно.
– Это абсурд...
– Это что-то более неприятное, чем абсурд. Абсурд – слишком общее понятие. А мы обсуждаем, что бы ты сделал, если бы меня ударили стулом. Если бы три месяца назад меня ударили стулом и передо мной стал бы выбор взять компенсацию или человека посадят… Конечно, сразу встаёт вопрос, можно ли меня бить за деньги? Разумеется, нельзя. С другой стороны, знать, что за это сидит человек в тюрьме... Тоже непонятно.
– История с полузащитником «Спартака» Денисом Глушаковым и его женой более понятная? Игрок публично ругается с супругой, они поочередно ходят в ток-шоу на федеральный каналах, угрожают друг другу. Глушаков недавно приплёл даже министра иностранных дел России Сергея Лаврова, мол, он ему поможет супругу усмирить...
– Тут самое главное, что человек даже не дурак, я затрудняюсь его как-то обозначить. Ну кем нужно, чтобы в XXI веке угрожать по телефону человеку, с которым ты судишься? Ты бы ещё пригласил в ресторан и побежал бы с ножом. Там, конечно, и жена у него такая, что мало не покажется. В общем, они стоят друг друга. Их всех жалко. Людей, которые не в состоянии справиться с какими-то проблемами, всегда чуточку жалко. В конце концов, никого не убили, никому не нанесён тяжкий вред здоровью.
«БЕРДЫЕВ МУЧАЕТСЯ ОТ ТОГО, ЧЕМ ОН ЗАНИМАЕТСЯ»
– Что будет с нашим футболом, на ваш взгляд? Денег становится всё меньше, каких-то гениальных менеджеров, способных провести глубокие реформы, на горизонте не видно...
– Я не знаю точно. Как известно, дефолт – стрессовое оздоровление экономики. Когда в индустрии становится меньше денег, это значит, что приходится больше рассчитывать на умения.
– В такой ситуации Курбан Бердыев, побеждающий «Зенит» с составом из сопляков – путеводная звезда?
– Я думаю, Курбан Бердыев мучается от того, чем он занимается. Если бы Бердыев оказался в ситуации, когда всем тяжело, и он бы добивался успеха за счёт своих умений, а игроки, которых он открывает, оставались бы с ним, тогда его можно было бы назвать путеводной звездой. А так Курбан Бердыев вызывает у меня сравнение со знаменитой электронной игрой, где волк ловит яйца, а они всё валятся и валятся. «Рубин», к сожалению, как проект, клуб без идеологии. Создавался одними людьми, управлялся другими.
– На мой взгляд, идеология есть, но её никто не осознаёт...
– Это одно и то же. У ЦСКА есть идеология, как бы я не относился к клубу. У меня сложные отношения с Гинером, мы не общаемся, я не хожу на стадион ЦСКА, потому что уверен, что мне там сделают какую-нибудь пакость. Но в футбольном хозяйстве всё отточено.
– Что можете сказать по поводу «Спартака»? Кажется, что главная проблема «Спартака» в том, что они не знают, как управлять своей популярностью...
– Это так кажется. Они же не умеют ничего. У «Спартака» нет механизма принятия решений. Нет системы, но не всё случайно. Ну разве может быть случайность в том, что кто-то зашёл к нему в кабинет в тот момент, когда у него Алекперов спросил по телефону: «Ты решил уже или нет?». В последний год у Леонида Федуна изменилась жизнь, когда он оформил отношения со своей реальной женой, с которой у него давно дети. Это не секрет.
По поводу Измайлова я могу гарантировать, что к лету его не будет в клубе. Если провалится, то понятно почему. А если нет, то это не его заслуга.
– Зачем под это подписался тренер Кононов, согласившись возглавить команду?
– Его сложно осуждать. Он, быть может, мечтал об этом всю жизнь. Глупо было бы отказываться. У Семака с «Зенитом» такая же история, но там хоть логика есть, а вот здравого смысла нет.
– Почему наша сборная обратно превратилась в тыкву?
– А что плохого в тыкве? Просто она не карета и на ней ехать невозможно. Нужно говорить о другом. Как классно, что тыква на какое-то время превратилась в карету. Наша сказка подходит к концу и это неплохо.
Инструменты, которыми сборная добилась успеха, – месячная программа подготовки под конкретных футболистов и сами футболисты. Сейчас сборная обновляется, и она продолжит этот процесс. Это хорошо, потому что новые футболисты увидят как команда достигала результатов, и поверят в возможность успеха. Но только если делать мучительную подготовительную работу. Я бы это сравнил со своим экстремальным похудением. Месяц ты выглядишь прекрасно, а потом всё возвращается.
– Дзюба стал одним из главных людей в стране и главным футболистом России. Ваше отношение к нему поменялось?
– Я плохо к нему отношусь как к личности. У Дзюбы - целый шкаф скелетов. Никто так ничего не сказал про кражу денег у Быстрова в раздевалке. Неважно, замятая это история или нет. Человек, который дорожит репутацией, объясняется в таких ситуациях. Есть история с матчем против «Зенита», который непонятно как был сыгран. Сейчас тоже необъяснимо его молчание в истории с Кокориным. От него бы не убыло. В истории с усами они оказались вместе. Дзюба ничего не сказал и не сделал по этому поводу (интервью с Уткиным было записано до выхода интервью Артёма Дзюбы в «Спорт-экспрессе». Дзюба впервые высказался на тему Кокорин - Мамаев спустя два месяца после ареста футболистов, – ред.).
Я сейчас немного жалею, что поставил его на первое место в опросе еженедельника «Футбол», потому что я торопливо отвечал. Оставил бы его в тройке, но первым поставил Акинфеева. У Игоря получилось всё успешно и в то же время достойно. К нему можно относиться противоречиво. Он довольно злой парень, но это его темперамент.
Больше всего у меня вызывает уважения поступок Сергея Игнашевича. Он рискнул своим последним аккордом. Это что-то вроде короля Теодена у Толкиена. Но это был блестящий риск - братья Березуцкие на это не решились. Они не проявили свою слабость, просто они решили, что без чемпионата мира им будет лучше. Я не осуждаю их и не собираюсь иронизировать над этим. Просто их выбор отличался от выбора Игнашевича.
– В РФС сейчас ожидают прихода генерального директора «Газпром Нефти» Александра Дюкова. Это поможет нашему футболу?
– Я думаю, это будет хорошо. Альтернативой Дюкову мог быть Сорокин. Он бы тоже мог поставить перед собой такие задачи. Мне симпатичен Дюков. Человек, который в 30 лет возглавил петербургский порт, выжил и остался нормальным человеком. Возглавлял СИБУР. Это крупнейший нефтехимический холдинг страны. Это человек с репутацией, за ним дела.
«В МОСКВЕ УДОБНЕЕ КВАРТИРУ СНИМАТЬ»
– Какие у вас ожидания от 2019 года?
– После Олимпиады в Сочи казалось, что мы стали частью мира, но через две недели всё стало ровно наоборот по причинам, которые невозможно было предполагать. Всё это произошло за месяц. Какие можно давать прогнозы и строить планы? Какие можно строить планы, когда я встречаюсь лично с Константином Эрнстом, мы с ним бьём по рукам, а через две недели это заканчивается по причинам, ни от кого не зависящим, и заканчивается тоже личной встречей.
– Так интересно же жить...
– Я бы не сказал. Это вопросы ответственности. Я сейчас независим как никогда с точки зрения работы.
– На какие заработки вы живете, какая у вас основная работа?
– Ровно год назад у меня было 7 - 8 разнообразных работ. Сейчас у меня есть только одна, которая мне приносит деньги. Это «Эхо Москвы». Но денег, которые я там зарабатываю, может мне хватить только на оплату съёмной квартиры. Основной доход идёт от ютуб-канала.
– Насколько я помню, у вас была своя квартира. Почему вы говорите об арендном жилье, какие-то проблемы?
– Я продал свою квартиру. Когда-то я её купил, предполагая, что там будет жить моя семья, но наша семья распалась, не создавшись. Зато после продажи я окончательно оплатил ипотеку на дом. Есть небольшой загородный домик, который мы купили с отцом ещё в 2008 году. А в Москве удобнее квартиру снимать. Если бы мне не нравился район, в котором живу, я бы летом поменял квартиру для смены ощущений, но уж больно район хороший.
Это как с телевидением и ютубом. Своё жильё – это линейное телевидение. А когда ты живешь, где хочешь, – это цифровая сетевая история.
– Как вы перемещаетесь по Москве?
– У меня никогда не было прав, но есть водитель. Все мои друзья давно отказались от водителей. Либо ездят сами, либо на такси. А я работаю со своим водителем больше 20 лет. У меня отвратительный неуживчивый характер, как принято считать. 20 лет с одним водителем, 20 лет с одной домработницей, 20 лет был с одними комментаторами на НТВ+. Такие вот мы неуживчивые люди с отвратительным характером!
Мой водитель Андрей стал для меня помощником. Он часто что-то где-то может за меня сделать, когда я не успеваю. Отчасти это мой управделами. У кого-то это секретарша, у кого-то целый офис, а у меня это водитель, который помогает во всех делах.
– Классическая жизнь дореволюционного интеллигента из советских книжек о разложенном буржуазном режиме...
– Если бы у меня была семья, я бы не содержал домработницу. У меня фактически нет быта. Я провожу дома немного времени, но я люблю готовить. При этом я, например, не умею готовить плов. На даче у меня тоже есть свой работник. Долгое время это был узбек. Я готовил плов очень просто. Говорил: «Хочу завтра плов». И плов у меня возникал.