Василий Конов: «С Дмитрием Киселёвым я разговаривал раз пять в жизни»

Василий Конов с момента основания агентства спортивных новостей «Р-Спорт» является его бессменным главным редактором. Проработав 13 лет корреспондентом спортивного вещания ОРТ и Первого канала, журналист перешёл на работу в другое государственное СМИ, созданное для освещения Олимпийских игр в Сочи. В 2015 году Конов получил предложение от главы «Газпром-медиа» Дмитрия Чернышенко возглавить редакцию нового спортивного телеканала «Матч ТВ», однако переход так и не состоялся из-за разногласий с руководством.

В интервью «БИЗНЕС Online» Василий Конов, родившийся в Мензелинском районе Татарстана, но ещё в раннем возрасте переехавший в Звенигород, рассказал о цензуре в государственном издании, взаимоотношениях с Виталием Мутко и состоянии журналистики в России.

«Р-СПОРТ» – ЭТО И СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ»

	Василий Конов
	Фото: личный архив Василия Конова

– Василий, в чём функция государственного спортивного агентства? Для чего вы существуете?

– Исторически в «РИА Новости» была очень маленькая спортивная редакция, около 10-15 человек, которые работали по непонятному графику. В выходной смена начиналась в 12 часов дня, в 10 вечера все уже уходили домой, а в обед в редакции вообще никого не было. Для меня это всё было непривычно, когда я выходил на работу, поэтому пришлось всё менять и выстраивать большой проект, который делался полностью под Олимпийские игры в Сочи.

«РИА Новости» тогда боролось за статус хост-агентства на Олимпиаде, для выполнения этой задачи нужно было серьёзное расширение редакции, перераспределение внутренних функций, изменение структуры работы и так далее. К 2014 году мы должны были стать крупнейшим российским поставщиком информации, на мой взгляд, с задачей справились блестяще. Индекс цитируемости показывает, что более трёх лет мы лидируем с большим отрывом. При этом если наши коллеги делают упор на футбол и хоккей, мы сознательно отказались от футбола в пользу непопулярных видов спорта – у нас можно найти новости о шорт-треке, велосипедном спорте, борьбе. Ставка была сделана на цитируемость новостей, которых нет у других. Долгое время мы были монополистами в этой области, пока коллеги не поняли, что можно работать и с такими видами спорта.

А сейчас «Россия сегодня» – это большой холдинг, было бы странно, если бы здесь не было спорта.

– Что вам даёт цитируемость, кроме статуса?

– Это наш основной KPI, который мы обязаны выполнять, чтобы подтверждать необходимость своего существования. Всё-таки мы ориентируемся не столько на Москву, сколько на регионы, которые не могут себе позволить командировки корреспондентов на крупные мероприятия, но чьи спортсмены выступают на масштабных турнирах. Им интересно узнавать о своих спортсменах, читать их мнения. Понятное дело, что Татарстан – серьёзный спортивный объект в стране, и местные СМИ могут сами дозваниваться до ньюсмейкеров, а у других регионов такой возможности нет. Поэтому цитируемость набирается за счёт регионов, и это в какой-то степени социальная функция. Являясь государственным ресурсом, мы работаем на всю страну и даём возможность многочисленным СМИ использовать нашу информацию.

– То есть «Р-Спорт» – это и социальный проект.

– Это основное, безусловно. Мы не живём в мире иллюзий и прекрасно понимаем, для чего в государственном агентстве существует спортивное СМИ.

– У вас есть задача зарабатывать?

– Безусловно. У нас всё-таки не благотворительная организация.

– Но государственное СМИ.

– Нет, мы зарабатываем, помимо цитируемости есть ещё и суммы, которые за год мы должны отработать.

	Главная страница «Р-Спорт»

– Посещаемость для вас важна?

– Важна, мы изначально ставили себе цель попасть в топ-5 по цифрам, с этой задачей периодами справляемся, но есть к чему стремиться. Очевидно, что бороться с основной тройкой – «Чемпионатом», Sportox и «Спорт-Экспрессом» – нам сложно, если не невозможно, нужно смотреть правде в глаза.

– Ваши корреспонденты всегда бьются за наличие ссылок на статьи. Это учитывается в личной статистике автора?

– Учитывается, по итогам месяца можно получить какое-то поощрение. Каждую неделю я рассылаю письма корреспондентам с их рейтингом.

– В «Р-Спорте» существует палочная система в 50 новостей в месяц. Это не сказывается на качестве новостей? Всё-таки журналистика – это не станок.

– Как раз-таки станок. Вы находитесь на фабрике, где готовят новости. Мы не являемся развлекательным ресурсом, мы являемся структурой, которая новости производит. И это уже дело изданий, цитировать нас или нет. Если из 10 возьмут 8, то ничего страшного не произойдёт. По цитируемости мы абсолютные лидеры, ближайшие преследователи и конкуренты – «СЭ», но у них отставание на 1200 единиц, всех остальных мы серьёзно особо не рассматриваем сейчас. Такое преимущество достигается только за счёт объёмов. Но как таковой палочной системы нет, есть показатели по выработке, потому что я не понимаю, как человек приходит на работу, 8 часов сидит и уходит, не сделав ни одной новости. Неправильно ходить сюда, чтобы за казенный счёт посидеть в интернете. К большому сожалению, спортивная журналистика многими воспринимается как некое хобби, благодаря которому можно бесплатно сходить на стадион, пообщаться с теми, кто для большинства населения является кумирами, съездить за границу за счёт редакции, и чтобы потом начальство не спрашивало ничего. Это странно, на работе нужно работать.

– А вы не замечали, что при таком подходе качество новостей ухудшается?

– Мне такое не попадалось, но я в день прочитываю очень много новостей, всё не замечаю. И так иногда вечером просто глаза болят.

– Какие у вас отношения с ТАСС?

– У меня никаких.

– Но вы их воспринимаете как конкурентов?

– У нас вообще нет конкурентов, есть коллеги.

«ПОСЛЕ СЛУЧАЯ С ЗАЖИГАЛКОЙ НА ЭСТАФЕТЕ ОЛИМПИЙСКОГО ОГНЯ ПОПРОСИЛИ БЫТЬ ПОСПОКОЙНЕЕ»

	Фото: Instagram Василия Конова

– «Р-Спорт» – государственное СМИ. Как ваше руководство реагирует на новости, например, о допинге в российском спорте?

– Так сложилось, тьфу-тьфу, что за всё время работы на Зубовском бульваре (расположение редакции «России Сегодня», – прим.) с 2010 года ни предыдущее руководство, ни нынешнее не вмешивалось в работу редакции. Ни одного случая не было, чтобы мне позвонили с шестого этажа, где сидит руководство, со словами «Зачем вы это дали» или «Надо дать в таком свете». Ни Светлана Миронюк, ни Маргарита Симоньян, ни Дмитрий Киселёв такого не делали. Последний раз мне звонил Киселёв, когда с днём рождения поздравлял 11 июня, до этого поздравлял с рождением дочки, а до этого – с пятилетием «Р-Спорта», всего я с ним говорил раз пять в жизни.

Это один из плюсов. В какой-то момент мы ведь выходили из состава «РИА Новости» и были отдельной юридической структурой. В 2013-м году вернулись, потому что логистически так было удобнее. А физически всё равно находились в этом здании.

Не знаю, насколько можно назвать цензурой случай с зажигалкой Zippо, которой восстанавливали потухший Олимпийский огонь во время эстафеты. Тогда мне позвонили и попросили быть поспокойнее, что не надо делать 150 новостей с комментариями очевидцев. Но никто не просил что-то удалять, а потом мы свободно писали о проблемах той же эстафеты или олимпийских игр.

– Но вы же понимаете, что рано или поздно случай давления может произойти?

– Если за пять лет ничего не было, не знаю, что должно произойти, чтобы случилось. Надо понимать, что могут быть вопросы и пожелания по линии первых лиц. Учитывая, что структура большая, есть президентский и премьерский пулы, мы не пишем сами про Путина и Медведева. Про них пишет специализированная редакция, так что пересечения нет. Даже если президент приезжает на закрытие чемпионата мира по хоккею, «Р-Спорт» об этом писать не будет.

– Удобно. Корреспондентам того же ТАССа порой звонит сам Мутко со словами «Не задавай мне больше такие вопросы». У вас это возможно?

– Если Мутко и звонит кому-то в редакции, то только мне. К счастью, у нас хорошие отношения, мы с ним познакомились в конце 90-х, когда он ещё работал в Санкт-Петербурге, а я – на Первом канале. Но эти отношения не переносятся в рабочую плоскость, хотя кто-то считает, что и со спортсменами дружить нельзя. Говорят «Ты же не сможешь потом про них написать плохо», а дело не в том, чтобы написать плохо, писать нужно объективно. Если Таня Кошелева, которая стала крёстной моей дочки, сыграет плохо, «Р-Спорт» напишет об этом. То же самое касается Широкова, Семака, остальных, с кем мы общаемся. У каждого своя работа, если ты выполнил её плохо, почему кто-то должен написать, что ты выполнил её хорошо?

	Виталий Мутко и Василий Конов
	Фото: Instagram Василия Конова

Мутко может позвонить, достаточно эмоционально сказать, что можно было сделать иначе. Но при этом он никогда не скажет, что нужно убрать статью, потому что понимает, что если он это сказал, статья вышла, то смысла дёргаться уже нет. Иногда это приходится объяснять спикерам 3-4 эшелона, которые ляпнут, а через час звонят, требуют снять новость и говорят, что не то имели ввиду. Надо понимать, что вы живёте в мире цифровых технологий, если не среагировали в первые 30 секунд, то звонить уже смысла нет. Но прежде всего думать надо перед тем, как говорить.

«МЫ НЕ ССЫЛАЕМСЯ ТОЛЬКО НА ДВА ИЗДАНИЯ»

– Что вы будете делать, если ссылку на вас не поставят?

– Ничего.

– То есть эра судов пройдена?

– У нас раньше был целое подразделение «Антиплагиат», которое отслеживало наличие ссылок, но это совершенно не работает. Дело не в своём источнике даже, который мог быть у СМИ, это видно же сразу, что новость скопировали. Мы раньше специально делали опечатки в каких-то статьях, букву С писали английской, потом смотрели, кто копипастит. Просто смеялись по этому поводу, но ничего же не сделать. Если это крупные издания, то я могу позвонить ребятам сам, попросить поправить, обратная ситуация тоже возможна. А есть и те, на кого мы не обращаем внимания.

– Вы сами довольно редко на кого-то ссылаетесь, вместо этого уточняете чужую новость у своего спикера.

– Есть правило – если корреспонденты видят новость, то первым делом они должны позвонить спикеру. Ничего страшного нет в том, чтобы статья вышла на час позже, при прочих равных всё равно все возьмут текст у нас, а не у более мелкого игрока на рынке.

– Вы не предоставляете возможность этим мелким игрокам работать на своё имя.

– Почему? Если мы сами не можем оперативно подтвердить новость, мы возьмём у другого СМИ – «Чемпионата», «Советского спорта», «СЭ». Проблемы не вижу.

– Есть издания, на которые вы не ссылаетесь?

– Их только два – ТАСС и Интерфакс. Это нормальная ситуация, AP не ссылается на AFP или Reuters. В остальных случаях запретов нет, но нужно смотреть правде в глаза – если мы видим условно новость на «БИЗНЕС Online», и у нас есть номер ньюсмейкера, почему бы нам не позвонить?

«КОНОВ-МЛАДШИЙ МНЕ ДАЖЕ НЕ РОДСТВЕННИК»

– Когда начали появляться новости о присутствии сына Ильсура Метшина в «Рубине», от «Р-Спорта» в клуб звонил Василий Конов-младший. Получается, что сын звонил узнать насчёт сына. Или он вам не сын?

– Нет, у меня только дочь – Василиса Васильевна, ей 3,5 месяца, и она вопросы пока не задаёт.

– Очень многие уверены в том, что это ваш сын.

– Нет, Вася мне даже не родственник. Он ведь даже не похож на меня.

– Eго никто не видел . Почему тогда младший?

– У меня в инстаграме есть фото, где мы вместе на Евро сейчас, можно посмотреть ( улыбается). А младший - чтобы не путали. Первое время мне перезванивали после его разговоров и спрашивали, что происходит. Приходилось объяснять, в итоге выбрали такой способ отличия. Нужно было либо добавлять отчество, чтобы было понятно, либо добавлять «младший». Остановились на втором варианте, тем более, что он реально младший. Кстати, в прошлом году по статистике «Медиалогии» он стал MVP нашей редакции – его новости цитировали чаще всего.

– Вы многое рассказали о «Матч ТВ» в своём блоге, кроме потенциального будущего «Р-Спорта». У вас был план, на кого оставить редакцию в случае ухода на телевидение?

– Совмещение не подразумевалось изначально, были достаточно долгие переговоры о том, что «Р-Спорт» войдёт в структуру холдинга «Газпром-медиа». Но потом стало понятно, что это невозможно, потому что спортивная редакция нужна и на Зубовском. Поэтому мы договаривались о том, что часть команды перейдёт со мной.

	Редакция «Р-Спорт»
	Фото: аккаунт «Р-Спорт» в Instagram

– То есть вы бы забрали полредакции, и они бы сами тут всё решали.

– Планировалось так, да.

– Вы же здесь руководите всем без заместителей.

– Корреспонденты находятся у меня в прямом подчинении, да, плюс я много времени уделяю сайту, потому что это витрина. Там есть руководитель – Макс Огненный – оперативное управление на нём, но я могу вмешаться. Плюс еще два отдела – мониторинг, которым руководит Сергей Волков, и выпуск – за него отвечает Иван Панин, так что не сказал бы, что без заместителей. Другое дело, что права подписи больше ни у кого нет. Чаще всего «достаётся» за соцсети, потому что они на виду и там недопустимы ошибки и вольности. Мы практически не шутим, потому что всё-таки являемся государственным агентством, и основная задача для нас – поставка новостей. Есть раздел мониторинга, отдел выпускающих редакторов, порядка 45 человек работают в редакции.

– На «Матч ТВ» вас звал Дмитрий Чернышенко. А в «Р-Спорт» не он?

– Нет-нет, мы познакомились позже, через Twitter. А лично первый раз встретились на церемонии зажжения олимпийского огня в Афинах, с тех пор уже общаемся.

«Я СЛЕЖУ ЗА ЖУРНАЛИСТАМИ, КОТОРЫЕ БОЛЕЮТ ЗА КОМАНДЫ»

– Вы болельщик ЦСКА?

– Да.

– Вы не считаете, что это неподходящее журналисту увлечение?

– Журналист разве не человек?

– Журналист должен показывать объективность.

– В работе. Ни разу такого не было, чтобы мои личные пристрастия сказывались на моей работе.

– Читатель вам должен просто поверить в этой ситуации?

– Но я же не пишу про ЦСКА. Я вообще стараюсь как можно меньше писать, потому что приходится жёстко фильтровать знания, которые не для прессы.

– Опасаетесь, что что-то всплывёт?

– Как человек очень общительный, я боюсь, что я напишу то, что мне кажется общеизвестным, а окажется, что об этом не надо говорить. Я люблю делать интервью, но по настроению. Мне вот понравилось, как мы поговорили с Траньковым и Волосожар, как я съездил к Лене Исинбаевой в Волгоград. Если уж разговаривать, то обстоятельно. Со Спириком (Алексеем Спиридоновым – прим.) мы хорошо поговорили, хотя тоже был сложный момент, когда нужно было понимать, что для публикации, а что для личного общения.

	Конов в раздевалке ЦСКА
	Фото: аккаунт «Р-Спорт» в Instagram

– Вернёмся к ЦСКА. Во время финальной серии Кубка Гагарина аккаунт «Р-Спорта» в Twitter вёл себя так, как будто армейский клуб свой для всей редакции.

– А надо посмотреть, кто тогда был на соцсетях. У нас там два человека, один болеет за «Динамо», второй – за «Енисей». Но это если работали именно те ребята, вполне спокойно могли быть дежурные выпускающие сайта. А там у нас двое за ЦСКА, двое за «Локомотив», один за «Спартак». Я просто знаю, кто за кого болеет.

– Вы не считаете это фактором, который может повлиять на работу? Тяжело ведь что-то объективно писать, будучи болельщиком.

– Тяжело быть болельщиком «Спартака» и «Динамо», остальным легко. Я честно издеваюсь в твиттере, по-доброму могу пошутить над соперниками ЦСКА. Но на самом деле я ко всем уважительно отношусь – и к «Металлургу», и к «Ак Барсу», достаточно посмотреть, где я родился.

– Считается, что хороший политический журналист нигде и никак не покажет, за кого он голосует. Почему спортивный журналист может заявлять о своих пристрастиях?

– А вы разве не болельщик?

– У меня нет любимого клуба, и мне от этого хорошо и спокойно.

– Ну, вам повезло. Но мне тоже спокойно, я не испытываю никакого дискомфорта.

– Вы не расстраиваетесь, когда ЦСКА проигрывает?

– Естественно, как я могу не расстраиваться? Я после прошлого сезона вообще сказал, что больше не буду ходить на хоккей, потому что это чудовищные нервы, я лучше посмотрю по телевизору, там можно переключить канал в любой момент. И всё равно я пошёл на хоккей в этому году, больше не буду ( улыбается).

– У вас большой опыт работы и умение контролировать эмоции.

– Я слежу за своими ребятами, периодически даже составляю график так, чтобы болельщик «Спартака» ехал на матч «Локомотива». По настрою видно, кто как относится, конечно, я могу чередовать людей, чтобы они на «свои» команды не ездили. Такое бывает, да. Но у нас чётко распределены команды, например, за хоккейный ЦСКА отвечают люди, которые за этот клуб не болеют. Могу вообще отстранить корреспондента от походов на стадион и перевести на непрофильные виды спорта, если есть серьезная причина. У нас и внутренняя конкуренция есть – своё место нужно отстаивать.

– Как вы относитесь к поступку журналиста, который, находясь во Франции с аккредитацией, вступил в конфликт болельщиков, отобрав российский флаг? В военных конфликтах, например, репортёрам запрещено принимать участие в опасных действиях, их задача – показывать и рассказывать.

Русский флаг стал объектом издевательств. Уже и наши журналисты не выдерживают pic.twitter.com/a09MVGNp65
— Дмитрий Симонов (@dmitriy_f1re) June 14, 2016

– На месте Вани Карпова поступил бы точно так же. Он все сделал правильно. Это не военные действия, это банальная хулиганщина, и смотреть, как какое-то пьяное существо подтирается флагом нашей страны – недопустимо, такие вещи необходимо пресекать моментально.

«ВЕСТИ НЕДЕЛИ» Я НЕ СМОТРЮ»

– Иногда в Твиттере вы иронизируете над программой Дмитрия Киселёва «Вести Недели».

– Я не смотрю «Вести Недели». Более того – телевизор включаю по большим праздникам, например, когда идет «Голос» на Первом – мы по пятницам тогда с друзьями у нас собираемся дома.

– Но пишете, например, что после итогов Евровидения надо включить эту передачу.

– Но я не включил, кстати! Иронизируете и «надо включить» – это разные вещи.

– Но мы же все всё понимаем.

– Я могу спокойно писать такое, не вижу смысла сдерживать свои эмоции, если они в рамках этических норм. Безусловно, они у всех разные, но я же никого не оскорбляю. Я могу по-доброму пошутить, допустить иронию, но без негативного оттенка. В этом смысле я соблюдаю корпоративную этику, без этого никуда.

	Twitter Василия Конова
	автор

Более того, я её соблюдаю и в ситуациях, которые возникают вовне. Можно было бы взять и написать про Сашу Лидогостера, но я не знаю ни одного журналиста, который бы не ошибался в своей жизни. Лишний раз выливать ведро помоев человеку на голову я не считаю допустимым. Некоторые стали писать новости и статьи об этом, вспоминать предыдущую ошибку в Праге, я рад, что это люди, которые никогда в своей жизни не ошибались.

– Мы первыми выдали полное видео, которое не попало в федеральный эфир.

– Я видел, да. Могу честно сказать, что я не разрешил это публиковать у нас. С этической точки зрения это неправильно. Ошибаются все. Понимаете, человек работает на хоккее раз в год на чемпионате мира. Когда хоккеисты были настоящими звёздами, любая домохозяйка могла узнать в лицо Ларионова, Фетисова, Буре, Могильного, сейчас не так.

– Любую домохозяйку и не поставят в прямой эфир, ставят профессиональных журналистов.

– Вот вы сможете в лицо опознать всех игроков сборной России?

– Я в первую очередь хоккейный журналист.

– Ну, да, пример нерелевантный, вы с этим работаете ежедневно. Но я вас уверяю, 90% спортивных журналистов полностью в лицо хоккейную сборную России не знают. Максимум – человек пять-десять назовут.

– Потому они и не работают на Первом канале. Есть ведь номера на плечах и шлеме.

– В ролике видно, что Саша говорит: «Я договаривался, что приведут Любимова», это самая концовка. Не знаю, кто отвечал за подвод игрока, обычно этим занимается пресс-служба.

– А это не задача журналиста? Посмотреть, кого привели, заглянуть в протокол, сравнить номера на шлеме, рукавах, спине.

– В данном случае нет, если ты договорился на Любимова, ты ждёшь Любимова. Это потоковый канал, не узкоспециализированный. Саша должен был ему на спину посмотреть и номер сверить?

– Например. Он ведь спортивный корреспондент, и это не первый его ЧМ.

– Не первый. Он озвучивает сюжеты. На мой взгляд, изначальная договорённость на Любимова – это главный аргумент. Саша не скрывает, что не знает игроков в лицо и не может отличить Орлова от Любимова, но он договорился и ждёт, что будет Любимов. Я не понимаю, какие могут быть к нему претензии. Если бы ошибся условный Дима Фёдоров, я бы ещё понял нападки, а так – нет.

– Но ведь после таких историй спортсмены и отказываются говорить с журналистами.

– Тогда всем журналистам нужно отказаться разговаривать со спортсменами. Если главный тренер этой же сборной России говорит на пресс-конференции фразу «Жалко, что не задушил тебя в зародыше», а игрок говорит «Рот свой закрой», о чём тут можно спорить. Это ещё большой вопрос о том, кто с кем должен прекратить разговаривать, и большой вопрос, кто кому нужен. Мы-то без спортсменов проживём, а проживут ли они без нас?

– Как вы объясните вопрос вашего корреспондента Леониду Слуцкому об уважении к журналистам? Почему он был задан именно в такой формулировке?

– Считаю, что Саша Рогулев в данном случае все сделал правильно, и формулировка была корректной. За сборной ездила большая группа журналистов и накануне итоговой перед выездом на Евро пресс-конференцией собрать отдельно «своих» журналистов считаю ошибкой и неуважением к остальным. После пресс-конференции – никаких вопросов, но не до. Это именно неуважение, причем уже не в первый раз. Перед вылетом на Евро ситуация была такой же, и Слуцкий даже на пресс-конференции, отвечая на вопрос про игроков «Ростова», позволил себе заявить, что уже подробно отвечал на это в интервью «СЭ». Ну окей, выходите на пресс-конференцию и зачитывайте интервью тогда, которое тоже дали накануне. Если Слуцкий считает, что он может так вести себя по отношению к СМИ, то, считаю, журналисты имеют полное право спрашивать его об уважении. Во всей этой истории меня вообще покоробило, как бывший главный тренер сборной свалил все на пресс-атташе команды Игоря Владимирова, который вообще к этому отношения никакого не имел, так как это были личные договоренности Слуцкого, который до этого в индивидуальном общении отказывал другим СМИ. Видимо, считая, что общаться с нашими коллегами ему удобнее. Это право Слуцкого. Но, повторюсь, считаю это в корне неверным. В какой-то степени вызывающим. При этом у нас проблем особо не было – мы обращались к Слуцкому за интервью в ЦСКА, по линии армейского клуба, и спокойно его сделали. В данном случае Леонид Викторович не прав.

– А почему на часто хамское поведение тренера хоккейной сборной Олега Знарка ваши журналисты никак не реагируют, но при этом говорят такое Слуцкому, одному из самых открытых специалистов?

– Для ответа про Знарка нужно быть в курсе конкретных примеров. Но в данном случае СМИ получают то, что позволяют. Безусловно на такие вещи необходимо реагировать. Что касается Слуцкого, то он давно не самый открытый. Есть частое появление на ТВ – КВН, «Вечерний Ургант», «Что? Где? Когда?», есть интервью тем, с кем Леонид Викторович привык общаться, но не более того. Капелло был значительно, несравненно более открытым. Кстати, Слуцкому на заметку – индивидуальные беседы дон Фабио проводил в один день, по несколько СМИ в порядке живой очереди, без ограничения вопросов. Мы так сделали с ним и интервью о футболе, и потом интервью без футбола на Новый год. В целом же мне не нравится эта заочная с Леонидом Викторовичем дискуссия, но свою точку зрения в угоду чьим-то интересам менять не собираюсь, и еще раз полностью публично поддерживаю Сашу Рогулева, который сделал всё абсолютно верно, на его месте я бы выступил значительно жестче.

«ПРЕСС-СЛУЖБЫ ЗАБЫВАЮТ СВОЮ ФУНКЦИЮ»

– Исключая тот случай, ваши корреспонденты почти не задают острые вопросы. Важнее сохранить контакт со спикером?

– Почему? Такого нет. Наоборот, они даже приветствуются и должны быть. А когда пресс-службы убирают из интервью острые вопросы, руководитель редакции «Р-Спорт» убирает это интервью. Оно просто не выходит, это было неоднократно.

– Почему?

– Пресс-службы должны запомнить одну простую вещь – СМИ не являются бесплатными пиар-службами, которые отстаивают интересы клубов. И когда сотрудник пресс-службы начинает мне объяснять, что с имиджевой точки зрения клубу невыгодно касаться какой-то темы, я отвечаю, что мы разговаривали с дееспособным взрослым мужчиной. Спортсмен в момент интервью мог сказать, что не будет отвечать на вопрос, что ему это не интересно или что-то ещё, но он отвечает, сам развивает тему, а мне потом вдруг какой-то сотрудник клуба будет говорить, что им не выгодно? Окей, тогда интервью не выйдет вообще. С одной из пресс-служб мы вообще прекратили всяческую работу после такого случая, и на нас это никак не сказалось. Более того, мы в обход клуба спокойно общаемся с игроками.

Пресс-служба должна быть проводником, помогать журналистам, а она становится преградой. Почему-то люди в клубах думают, что либо будет по их требованию, либо никак.

– А что вам мешало опубликовать интервью без исправлений пресс-службы, если отношения всё равно прекратились?

– Я не считаю возможным идти на уступки, которые мешают выполнению своей работы. Журналисты во всех тех случаях сделали свою работу профессионально и грамотно. Но если бы мы опубликовали, получилось бы, что мы стали просто инструментом в руках пресс-службы.

– Это как кондуктора обмануть – заплатить и не поехать .

– Ну, а зачем нам выпускать это интервью, которое будет работать на имя клуба? Мы либо делаем качественную работу, которая устраивает редакцию, либо не делаем вообще. А если смотреть интервью, которые проходят жернова пресс-служб, то получаются совсем нечитаемые вещи, клубы должны это понимать. Своей этой работой они убивают нормальный, живой язык собеседника, добавляя туда совершенно ненужные штампы и канцеляризмы.

«НАУЧИТЬСЯ ЖУРНАЛИСТИКЕ НЕВОЗМОЖНО»

– Вы писали, что уже в 16 лет сделали интервью с Владиславом Листьевым.

– Я учился в школе, написал для газеты «Звенигородские ведомости» маленькую заметку про КВН. Мне сказали, что она получилась хорошо, и можно попробовать что-нибудь ещё. Давайте сразу интервью, говорю. «А с кем?». «А давайте с Листьевым». Ну, мне сказали, что психиатрическая клиника чуть выше по улице. А главный редактор газеты Олег Краснов учился вместе с Владом, он мне сказал передать привет Листьеву, если я его встречу всё же. В итоге я с диктофоном Олега на интервью и пошёл, он огромный был такой, с кассетой. Номера телефона Листьева ни у кого не было, в итоге я позвонил на 09, узнал телефон телецентра «Останкино», позвонил туда, там мне дали номер справочной «ВИDа», оттуда отправили в приёмную Листьева.

Перед всем этим я записывался на съёмки программы «Тема», съездил туда однажды и после программы подошёл лично к Владу просить интервью. Не знаю, какое впечатление мог произвести ребёнок, но он согласился и сказал связаться с помощником, оставил телефон.

В общем, девушка-референт меня записала, сказала, что перезвонит. Думаю, всё понятно, перезвонят они, конечно. Но однажды пришёл из школы, а мне мама говорит: «Тебе сегодня звонили, спрашивали Василия Анатольевича. Я сначала сказала, что тут таких нет, никак не думала, что будут по имени-отчеству звать». Передала мне листочек с временем и адресом, я съездил, почти час мы общались. Это совершенно фантастические впечатления, когда человек такого масштаба находит время для ребёнка из Подмосковья и беседует на полном серьезе. Я в тот момент подумал, что обязательно буду работать на Первом канале.

	Визитка Владислава Листьева
	Фото: Instagram Василия Конова

– А в той газете вы работали потом?

– Да, конечно. Но по закону меня не могли взять на полную ставку, взяли на 0,75 от ставки заведующего отделом. Интервью с Листьевым стало стартом рубрики «Гостиная «Звенигородских ведомостей». Таким же макаром, как и с Листьевым, я сделал интервью с Татьяной Митковой, она тогда была звездой новостей на Первом.

Там тоже была забавная история – не было фотографии для материала. Я звонил ей с просьбой помочь с иллюстрацией, она сказала, что я могу приехать к ней домой за фотографией. Приехал в Москву, в те же 16 лет, не ориентируюсь, по пути на «Народного ополчения» запутался. Начал спрашивать у стоящего рядом в трамвае мужчины, где мне выйти для такого-то дома, а он говорит, что ему туда же и может меня проводить. Идём, я ему называю номер квартиры, чтобы узнать подъезд, а он останавливается и спрашивает: «А что вы забыли в моей квартире?». Выяснилось, что это папа Татьяны.

Потом уже сын Митковой приезжал со школьной экскурсией в Саввино-Сторожевский монастырь, мы с ней созванивались, я рассказывал, что посмотреть в Звенигороде. Я работал экскурсоводом какое-то время, ещё до журналистики. Потом были Догилева, Крылов, Ксения Стриж, которая в моём интервью впервые назвала свою настоящую фамилию. Так я узнал, что её папа Юрий Волынцев озвучивал «Утиные истории». В общем, когда я принёс на журфак все эти материалы, у меня спросили, нужно ли мне вообще поступать.

– Как раз вопрос: вы бы взяли на работу 16-летнего?

– Зависит от того, что человек может предложить. Меня ведь взяли после того, как я поставил цель, выполнил, принёс интервью, причём это был первый журналистский материал. Я не знал, что это, как это делается. Просто с детства любил писать, может быть, это повлияло. Конечно, если бы парень 16-ти лет сказал, что завтра я вам принесу интервью с Капелло и действительно принёс, я бы его взял. Да и сейчас в редакции работают люди, которые приходили без опыта вообще. Бухгалтер однажды пришёл со словами «Хочу писать о спорте».

– Журфак вообще нужен?

– Как место тусовки – да. Я очень люблю журфак, безумно, у меня очень хорошие отношения с однокурсниками, но я после первого семестра перестал ходить на пары. Были приоритеты, сразу начал работать и на радио, и на телевидении. Я же не москвич, нужно было как-то думать о жилье, вечно сидеть на шее у родителей нельзя. Особенно после работы в газете, мне пришлось с учёбы уйти из-за работы, потому что там я получал больше, чем мама и папа вместе. Был выбор: становиться журналистом через практику или через лекции, я выбрал первый вариант.

Для меня важен был английский язык, потому что в школе изучал немецкий. То есть английский я начал учить с нуля уже на журфаке, он стал для меня основным предметом, который я не пропускал. Всё остальное было исключительно по необходимости, были хвосты, но я никогда не попадал под отчисление, потому что на журфаке существует зачёт по итогам практики, не знаю, как сейчас это называется. Смотрят работы студентов и выбирают «Золотой микрофон», «Золотое перо», «Золотая камера» и прочее, так вот я за пять лет на факультете сделал хет-трик – взял все номинации.

Это во многом потому, что я больше времени уделял работе, а не учёбе. И я до сих пор считаю, что журналистика – это только практика и ничего больше. Научиться журналистике как академическому предмету невозможно. Ты либо умеешь, либо не умеешь, а имеющееся мастерство нужно оттачивать.

«В СПОРТИВНОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ»

	Василий Конов во время работы на Первом канале
	Фото: Instagram Василия Конова

– Как вы оцените состояние журналистики в России?

– В спорте всё стабильно, тихо и спокойно, новых спикеров нет. Есть любимый министр, который спасает во всех ситуациях, я кстати, не знаю ни одного такого столь же открытого министра, как Мутко.

– Сейчас в профессии очень много молодых, с чем вы это связываете?

– У меня тоже молодая редакция, только один человек есть старше меня, а так – 20-25. Журналистика, особенно современная – удел молодых. Нужно бегать, искать, рыть. Безусловно, люди на опыте и со связями будут делать определённое количество материалов, но если мы говорим о журналистике новостей, то это скорость, дедлайны, умение обращаться с гаджетами и современной информацией. Людям в возрасте с этим очень тяжело справляться.

– В США спортивные журналисты в возрасте всем отлично владеют.

– В США спортивная журналистика развивается с конца 19 века, а у нас ей в нормальном понимании этого слова 20-25 лет. А уж если смотреть в условиях реальной конкуренции, то вообще лет 10 только. Сейчас это соцсети, блоговые платформы, у людей широкий доступ для аудитории, поэтому любой человек может сделать свой текст достоянием общественности, а если текст будет интересным, он может вирусно распространиться, а автор – стать известным. Для этого не нужно учиться пять лет на журфаке.

– Молодой возраст не связан с невысокими зарплатами в отрасли?

– Смотря с чем сравнивать. В Москве у всех журналистов с этим всё нормально, столичный рынок медиа по уровню доходов выше, чем рынок учителей, врачей, торговли. Конечно, если хотите сделать состояние, лучше идти в нефтянку и газ, либо начать успешный стартап, который вдруг выстрелит, либо родиться дочкой Галицкого, например.