«Зарабатываю на уровне ВХЛ». Как воспитанник «Лады» закончил карьеру – и устроился на заводе «Татнефти»

История Сергея Иванова.

31-летний Сергей Иванов – хоккеист с самой необычной судьбой в России. После завершения карьеры в 27 лет и проведя 305 матчей за «Ладу», «Астану», ЦСК ВВС, «Южный Урал», он решил устроиться простым рабочим на завод «Тольяттикаучук», который входит в структуру «Татнефти», чтобы кардинально поменять свою жизнь.

В интервью «БИЗНЕС Online» он признался, что не жалеет о желании закончить с хоккеем и считает, что перспектив на нынешней работе у него не меньше, чем в хоккее, а учиться чему-то новому никогда не поздно.

«ПРЕКРАСНО ПОНИМАЛ, ЧТО Я НЕ ОВЕЧКИН И НЕ МАЛКИН»

– Сергей, возможно, вы единственный хоккеист в мире, кто после карьеры перешёл на нефтехимическое производство. Прежде чем обсудить вашу новую профессию, хотелось бы понять – каким был ваш путь в спорте?

– Я начал заниматься в родном Тольятти. В секцию меня отдал отец, который фанател от хоккея. В 90-е «Лада» была не тем клубом, чем сейчас. Бюджет у клуба был одним из самых больших в России, команда была на слуху и дважды становилась чемпионом России. На этой волне меня отдали в школу «Лады». Потом мне удалось попасть в пражскую «Спарту». Я провёл там три сезона, вернулся в Тольятти и начал играть в основной команде.

После был «Южный Урал» из Орска, «Ижсталь» из Ижевска, четыре сезона в Казахстане. В 2017-м я поехал на сборы в Нижний Тагил с командой «Спутник». Получил там надрыв боковых связок колена и, пока лечился, принял для себя решение закончить с хоккеем. Мне тогда было 27 лет. Я мог бы продолжать играть где-нибудь до 33-х, мне предлагали варианты за границей и в низших командах, но я не стал их рассматривать. Я прекрасно понимал, что я не Александр Овечкин и не Евгений Малкин. На жизнь особо не заработаешь, семью из-за перелётов толком не видишь… 

– Вы сразу понимали, чем будете заниматься после?

–  Если честно, не имел никакого представления. Многие идут работать тренерами или ищут другие способы остаться в хоккее, но меня к этому не тянуло. При этом я понимал, что нужно на что-то жить и кормить семью. Решение пришло само по себе. У нас в городе есть предприятие «Тольяттикаучук». Тогда оно входило в структуру «СИБУРа», а два года назад перешло «Татнефти». У этого предприятия была любительская хоккейная команда, и я присоединился к ней. Я влился, познакомился с новыми людьми, и со временем мне захотелось попробовать себя на производстве.

В итоге я устроился слесарем-ремонтником. Думал, что это временно и когда-нибудь у меня получится найти вариант получше. Но я освоился, меня заметили руководители других цехов. Так из слесарей я перешёл в аппаратчики. Работаю на предприятии по сей день и ничуть не стыжусь этого.

– Ваша зарплата стала меньше, чем во времена хоккейной карьеры?

– Если говорить о начальном периоде, когда я работал слесарем, то меньше. Но сейчас, думаю, я получаю те же деньги, что в большинстве команд ВХЛ. Например, в Ижевске или Самаре.

– Вы говорите о суммах в 50 - 60 тысяч?

– Примерно, но сейчас я получаю больше. Важное отличие, что у нас на заводе выплачивается зарплата, а в клубах её частенько задерживают. Помню, как в Самаре доходило до того, что тюбик зубной пасты ходил из одной комнаты в другую – настолько всё плохо было с деньгами. Плюс зарплата может немного повышаться, так как у нас ненормированный рабочий день и в праздничные дни мои смены оплачиваются в двойном размере.

– Можете рассказать, чем конкретно вы занимались на производстве?

– Идёт определённый технологический процесс с горючими жидкостями, парообразными веществами, газами. Я в качестве аппаратчика веду анализ, в котором этот процесс будет проходить благополучно. Дистанционно регулирую все приборы в операторной либо на месте кручу задвижки. Так же обслуживаю сосуды, которые работают над давлением. Если простым языком, делаю так, чтобы ничего не поломалось и не взорвалось.

Сейчас у меня есть возможность вырасти до шестого разряда. Я сейчас на пятом разряде, и ниже этого нет. После уже можно стать начальником смены, инженером-технологом и выше. Это всё зависит от меня и заинтересованности со стороны моего начальства. Меня также выбрали уполномоченным по охране труда. Это больше общественная деятельность – нет каких-то дополнительных выплат или чего-то подобного. Я нахожу несостыковки, замечания, неисправности оборудования и всё в этом роде.

– Хоккейные навыки вам пригодились в новой работе?

– Есть что-то общее. Взять охрану труда. Если пренебречь средством индивидуальной защиты, то есть риск получить травму. То же самое в хоккее: забудешь надеть средство защиты – и также получишь травму. Хоккей помог в плане дисциплины, работы в команде, субординации, общении. Мне приходилось менять много команд, а это постоянная смена коллектива. Благодаря этому выработался навык находить подход к разным людям, и сейчас мне это помогает.

«МИЛЛИАРД НЕ ЗАРАБОТАЛ, НО НАКОПЛЕНИЯ СДЕЛАТЬ УДАЛОСЬ»

– Хоккейный режим очень специфичный: тренировки, разъезды, матчи. А вы в нём с пяти лет, другой жизни почти не знали. Тяжело было подстраиваться под нормальный ритм?

– Крайне тяжело. Временами даже возникало какое-то чувство безнадёжности. Столько лет занимался хоккеем, столько семья вкладывала в меня и жертвовала какими-то вещами ради моей карьеры… Периодически меня это, конечно, беспокоит. Волнуюсь, что не смог отблагодарить каждого члена семьи, начинаю задумываться над тем, что мог бы поменять в своей хоккейной карьере. Стараюсь останавливать такие мысли, но кошки время от времени скребут.

Если говорить об адаптации, в первую очередь мне нужно было привыкнуть, что никто не составляет за меня расписание. Во столько-то отъезд, во столько-то тренировка, во-столько матч. В новой работе у меня больше свободы, я больше предоставлен самому себе. Также график в целом стал менее напряженным. Конечно, в течение сезона нет такого, что ты занят каждый день. но командные мероприятия и тренировки забирают много времени. А сейчас всё проще. Первый день я работаю утром, второй – ночью, а потом два дня отдыхаю. Вот и появляется время для себя, семьи и бытовых дел.

– На вашей памяти есть знакомые, кто так же, как и вы, закончили карьеру и начали работать в абсолютно другой сфере?

– Мне кажется, случаи, подобные мне, единичны. Я точно не припомню такого, потому что всё равно сейчас, да и раньше, хоккеисты стараются остаться в этой сфере. Идут тренировать или работать кем-либо в хоккейные центры, коих сейчас много. Кто-то уходит в бизнес, предпринимательство. Но чаще всего прогорают в этом, так как суются не в своё дело. Мало просто хотеть быть бизнесменом, для этого надо учиться и развиваться. Я думаю, в это надо погружаться с головой, но, мне кажется, люди просто не хотят сами учиться.

– Ваш круг общения сильно удивился, что вы решили пойти работать на завод?

– Многие удивились, что в 27 лет завершил карьеру. Думали, что мог ещё поиграть, дотянуть до более позднего срока. Но поддержали, что начинается новая жизнь, говорили, что не стоит сожалеть о принятом решении. Не знаю, прочитают ли мои бывшие партнёры по команде это интервью, но передаю им привет. Они меня тоже поддержали и в какой-то степени помогли.

– За время работы хоккеистом успели накопить «финансовую подушку»?

– Миллиард не заработал, конечно. Но определённые накопления удалось сделать.

– Ни во что не вкладывались по ходу карьеры?

– Нет-нет. Для этого нужно понимать, куда отдаёшь деньги и на что они пойдут. Не хотелось лезть в незнакомую сферу, поэтому даже не занимался такими делами.

– Вы учитесь на юридическом факультете, пошли получать образование, которое не дополучили в хоккее. Как нашли в себе мотивацию учиться новому?

– Если честно, я не знаю. Просто появилось желание учиться. Родители у меня люди старой закалки, настаивали, что нужно пойти учиться, что человек без образования – не человек. Сейчас я на пятом курсе юридического, последний год. Решил, что буду получать второе высшее – и это переломный момент в жизни, можно так сказать. Буду решать, с чем будет связана учёба – с нынешней профессией или спортом.

«В РОССИИ ТРУДНО ОТУЧИТЬСЯ НА СПОРТИВНОГО МЕНЕДЖЕРА»

– В НХЛ ситуация с игроками, которые закончили карьеру, проще. Клуб помогает им в дальнейшем трудоустройстве, по возможности оставляет в своей системе. В России такое встречается реже?

– У нас это не так развито, как на Западе. У людей на руководящих должностях есть свои интересы, они стараются больше подтягивать своих знакомых. Единственное исключение, которое я могу вспомнить, – это Сергей Мозякин. Этим летом он закончил карьеру, и тут же клуб предложил ему должность в тренерском штабе.

Мне кажется, что как бы хорошо не играл хоккеист в бытность своей карьеры, он не всегда будет востребован в дальнейшей жизни. А в НХЛ игроки заранее начинают учиться на будущую профессию: проходят какие-то тренинги, учатся на различных форумах и прочем. И когда им дают должность генерального менеджера они уже более компетентно в ней разбираются. И уже с опытом функционер развивает свои навыки, становится лучше, чем был. Мало просто поставить бывшего игрока на какую-то должность, ему нужно учиться.

– Если в России бывший игрок захочет выучиться на менеджера, он не сможет этого сделать. Спортивного менеджмента как такового нет, негде учиться.

– Да, полностью согласен.

– Как думаете, потолок зарплат увеличит уровень квалификации менеджеров? Или может быть это сделает что-то другое?

– Потолок действительно подталкивает менеджеров вести адекватные переговоры – не переваливать клиентов деньгами, находить какие-то уловки в бонусах. Таким образом не происходит переоценка игрока менеджером, всё делается разумно. Мы уже видим плюсы от решения ввести потолок в прошлом сезоне. Даже в ВХЛ, где играл Алексей Кручинин, до этого выступавший за «Трактор» и СКА несколько лет назад. Это показывает, что, если игрок не востребован в КХЛ, он пригодится в ВХЛ, которая по меркам Европы, кстати, считается неплохим чемпионатом. ВХЛ сейчас вообще вполне хорошая лига. Единственное, что там вызывает недоумение – лимит на игроков старше 29-ти лет. Их должно быть не более пяти в команде. Это ненужное решение для лиги, которое не помогает вообще никак ей развиваться. Люди едут в Европу, а кто-то просто заканчивает, потому что им не хватает места в вышке. По мне так это какая-то дискриминация возрастных игроков. Я считаю, что, если хоккеист показывает уровень, то он должен быть на льду, независимо от возраста.

«ЧТО МОЖЕТ ВЫЙТИ ИЗ ХОККЕИСТА, ЕСЛИ ОН ИГРАЕТ ПО ШАБЛОНУ?»

– Вы уже рассказали, что не видели себя тренером. Но допускаете ли вы, что со временем вы поменяете своё мнение и начнёте работу, скажем, с детскими командами?

– У меня уже сейчас есть желание поработать с детьми. Более того, я уже начал этим заниматься. Недавно профсоюз завода проявил инициативу, чтобы работники приводили своих детей для занятия хоккеем на базе детской школы. Меня вместе с ещё одним бывшим хоккеистом подключили к этим тренировкам и сейчас мы тренируем детей. Не сказал бы, что это всё на профессиональной основе, но если родители хотят, чтобы их сыновья научились кататься, умели выполнять базовые хоккейные навыки, то мы можем это обеспечить. Впоследствии, если у кого-то появится желание отдать своего ребёнка в школу, то мы постараемся в этом поспособствовать.

– Как вы для себя определяете работу детского тренера? Что он должен дать детям, а что - нет?

– Мне кажется, что до 14 - 15 лет необходимо работать над индивидуальными качествами и техническим развитием ребёнка. Давать детям играть на льду, а не работать, то есть позволять им импровизировать, получать удовольствие от хоккея, а не выполнять громадные тренерские установки. Импровизация, на мой взгляд, должна только приветствоваться. Про дисциплину, конечно, никто не забывал, но она должна быть в разумных пределах. Когда детский тренер требует играть строго по заданию, говорит: «Туда не бегай, этого не делай, сюда не пасуй», это вызывает только недоумение. Что может выйти из хоккеиста, если он играет по шаблону и не может обыграть один в один?

– Не беспокоит ли вас, что детские тренеры получают мало?

– Деньги в такой профессии уходят на второе место. Но отмечу, что в нашей тольяттинской школе специалисты получают не меньше, чем на моём нынешнем месте работы. Те, кто хотят зарабатывать больше, могут прогрессировать и подниматься выше в команды ЮХЛ, МХЛ, ВХЛ и так далее. 

– Вы планируете пойти по этому пути?

– Пока мне нужно понять, гожусь ли я для тренерской работы. Мне, конечно, нравится заниматься с ребятишками, но всё это пока на добровольной основе. Но не могу сказать, что тренерство – моё будущее. В то же время я прохожу курсы, смотрю видеотренинги, смотрю игры детской школы в нашем регионе. Нельзя сбрасывать со счетов мой хоккейный опыт. Так что я не исключаю, что когда-нибудь всерьёз займусь тренерским делом.

– К вопросу о вашем хоккейном опыте – хотелось бы вас расспросить о некоторых моментах. Например, Казахстан – необычный выбор для продолжения карьеры. Как вы оказались там?

– Когда я играл в «Южном Урале», у нас был тренер Анатолий Николаевич Чистяков - челябинский специалист, долго проработавший в Европе. В один момент, когда у нас не шла игра, его уволили. Вместо него пришёл Алексей Кирдяшев, который славился тем, что постоянно возит за собой одних и тех же игроков. Так что со мной решили расстаться. После этого, к моему удивлению, Анатолий Николаевич пригласил меня в «Астану», куда он переехал после увольнения из «Южного Урала». Мне не хотелось сидеть без дела, так что я согласился.

В чемпионате Казахстана мне понравилось. Интересная лига. Было три-четыре команды, которые не уступали по уровню ВХЛ. Они комплектовались и иностранцами, и россиянами. Но со временем в казахстанском хоккее начали ужесточать лимит на иностранных игроков. И со временем я покинул эту лигу, было желание вернуться в ВХЛ.

– Также вы играли в Чехии, причём в очень раннем возрасте...

– Да, мне было всего 13 лет. Хорошо, что вместе со мной был родной человек - мама, который всегда поддержит и поможет. Это придавало уверенности перед выходом на лёд. Также периодически приезжал отец. Помогало, что были русские ребята. Например, старший брат Остапа Сафина. Остап был задрафтован «Эдмонтоном» и играл в молодёжной сборной и начинал играть при мне. А вот его брат сильно помогал в адаптации и изучении языка. К слову о языке, чешский удалось выучить всего за три-четыре месяца.