Курбан Бердыев: «Вы задаете вопросов больше, чем следователь вчера…» Часть 4-я

В заключительной части почти четырехчасовой беседы с наставником «рубиновых» разговор шел, в основном, о закрытости казанского клуба от прессы. Корреспонденты «БИЗНЕС Online» пытались убедить Курбана Бердыева в ошибочности его тактики — чуть что, сразу закрываться от СМИ — поскольку это идет только во вред клубу. У главного тренера «Рубина» на этот счет своя непоколебимая позиция, сформировавшаяся, как выяснилось, еще в детстве.

Я ПРИВЫК ГОВОРИТЬ КОНКРЕТНО

— Спасибо вам большое, Курбан Бекиевич, что согласились на это интервью. Потому что в Казани и у читателей, и у болельщиков, и в деловых кругах вызывают большой интерес те события, которые происходят в последнее время вокруг «Рубина». К клубу «Рубин» есть вопрос по поводу его открытости. Согласитесь, если бы клуб был чуть более открыт, то множества вопросов, которые вокруг него ходят, их бы просто не было.

— Назовите российский клуб, который открыт.

— Примером может являться ЦСКА, президент которого Гинер на позапрошлой неделе сразу же ответил чётким опровержением на появившуюся в прессе информацию о том, что он продаёт клуб.

— Раз. Дальше.

— «Спартак» достаточно открытый клуб.

— Насколько он открытый?

— Карпин практически каждую неделю даёт развёрнутые интервью.

— Так. Дальше. Ещё какие?

— «Зенит» вплоть до президента клуба Максима Митрофанова постоянно даёт комментарии.

— Понятно. Ещё какие клубы?

— Ну, уже немало.

— Два-три?

— Но мы ведь говорим о ведущих клубах. Например, «Локомотив». Его президент Ольга Смородская постоянно даёт интервью.

— Интервью — это одно. А речь идёт, как я понимаю, о бюджете.

— Нет-нет. Бюджет здесь не причём.

— Тогда скажите — кто из игроков кому отказал в интервью? Вы обращались к футболистам, которые вам отказали? Были такие примеры?

— Курбан Бекиевич! Мы можем привести пример, когда вся команда отказывается давать послематчевые комментарии.

— Так, стоп. Давайте конкретно. Кто конкретно из футболистов, к которым вы обращались за интервью, вам отказал?

— После матча «Рубин» — «Анжи», в котором наша команда победила, ни один игрок «Рубина» не прошёл через микст-зону. Хотя они должны это делать согласно регламенту чемпионата.

— Подождите. Речь идёт о том, отказал или не отказал. Микст-зона — это понятно. Иногда так проходят, иногда иначе. Но кто вам отказал из игроков, к которым вы обращались? Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Меня раздражает, когда вы начинаете говорить в общих чертах. Я привык говорить конкретно. Скажите, я обратился, например, к Александру Рязанцеву, а Рязанцев отказал… Еще раз повторюсь, что это не объективные факты, когда говорят — «Рубин» закрытый. Я знаю, что когда обращается к нам, например, «Спорт-экспресс», то ребята охотно дают интервью.

— Вы знаете, двух корреспондентов (Гаврилова и Вагизова), которые пытались в течение последних месяцев взять интервью у ваших звезд и новичков здесь нет. Иначе они бы в красках рассказали бы, кому и сколько запросов делали и что в ответ слышали. Ну ладно, наши корреспонденты почему-то напрямую не обращались (допустим на минуту такую мысль). Но мы вот не помним, чтобы были ли за последний год развёрнутые интервью «звезд» «Рубина» в других медиа, в московских изданиях, так?

— Да хоть сколько. Вы посмотрите. На любое обращение к нашим футболистам даётся ответ. К кому вы обращались, и кто вам отказал? Тёре — раз. Кто ещё? Вот видите, когда так говорят в общих чертах, то это разговор ни о чём. Надо говорить конкретно. Когда и кто отказал. Более того. Я говорю игрокам: «Ребята! Хотите давать интервью — давайте! Не хотите — не давайте!» Я почему вспомнил Рязанцева? Саша подошёл ко мне и сказал: «Я не очень хочу давать интервью». Говорю ему: «Саша — это твоё право». Но другие футболисты дают интервью? Дают. Натхо даёт интервью? Обращаются — даёт. Боккетти даёт интервью? Навас? Обращайтесь, все дают. Так обращайтесь. А когда говорится вот так, то это просто несерьёзно.

— Не случайно большинство журналистов в Казани, да и в Москве, считает «Рубин» закрытым.

— Вот в этом и беда, что нет конкретики. И каждый так считает, как вы. Обращайтесь к конкретным футболистам по интервью. И никаких проблем. Ребята знают, что мы никого не ограничиваем в интервью. И это давно уже идёт. Единственное, что обращаться за интервью необходимо за день или за два до игры… Я сразу объясню почему. Дело не в правилах. Когда игрок даёт интервью за день-два до игры, то оно выходит в день матча. И может выйти совершенно искажённое. Он начинает нервничать: «Я этого не говорил». То есть в день игры начинаются эмоции, которые отрицательно влияют на качество игры футболиста. И таких случаев было много. Почему Рязанцев не очень-то хочет давать интервью? Потому что он раз дал, второй дал, а потом в прессе всё, что он говорил, переворачивали. И он закрылся. Поэтому я сказал Максиму — за два дня до игры никаких интервью. В остальные дни, — пожалуйста, нет вопросов.

— Ладно, прекратим этим дискуссию. Мы вас услышали, но и вы нас услышьте.

— Я вас услышал.

РАДИ БОГА, СУДИТЕ, КАК ОБОЗРЕВАТЕЛИ, КАК БОЛЕЛЬЩИКИ, НО НЕ СУДИТЕ, КАК СПЕЦИАЛИСТЫ

— Под словом «открытость» мы подразумеваем даже не суммы, это интересует постольку-поскольку, один раз в году. Открытость — это когда есть вопросы, и клуб мгновенно откликается, комментирует во время кризисных ситуаций, после матча.

— Меня часто критикуют, что после матча я не даю интервью. Но о чем я могу говорить, если сам еще глубоко не проанализировал произошедшее? На каждый вопрос должен быть взвешенный ответ. Есть ли после матча время, чтобы обдумать? Безусловно, нет. И что мне отвечать, тем более спрашивают одно и то же, идешь на пресс-конференцию, и знаешь, что тебя будут спрашивать. На 90 процентов это так, сижу и думаю, хоть бы что-нибудь другое спросили. Меня удивляет, когда задают вопрос: а вы в тактике не ошиблись? Хочется ответить вопросом на вопрос: а что ты понимаешь в тактике сам лично?

Если кто-то говорит, что судит, как болельщик, как обозреватель, то на это имеешь право, но не суди, как специалист. Я уже говорил, случайно включил недавно телевизор и увидел Сашу Панова, говорящего, что"Спаллетти исчерпал свой потенциал". Елки-палки, ты откуда знаешь про тренерское дело, у тебя есть понятие о нем, что ты понимаешь в этом деле?

— Он ведь играл на высшем уровне.

— Это разные вещи. Это все равно, что играть на скрипке и дирижировать оркестром.

— Ну, Клинсманн ведь играл-играл, и стал талантливым тренером.

— А Моуриньо нигде не играл. Эти примеры можно брать, можно не брать. Беккенбауэр нигде не учился тренерскому ремеслу. Это личности, но мы говорим о большой массе людей. Когда начинают судить они или комментаторы, мол, эту комбинацию можно в учебник внести. Слушай, что ты понимаешь в этом деле? Меня беспокоит то, что о тренерах они судят, как специалисты. Ради бога, судите, как обозреватели, как болельщики, но не судите, как специалисты. Специалиста может комментировать только специалист.

— Ну, если человек пишет о вас в газете, понятно, что он пишет, как журналист, не считает себя великим специалистом.

— Но претендует при этом на истину последней инстанции.

Я НЕ ДОЛЖЕН ПОДСТРАИВАТЬСЯ ПОД ПРЕССУ

— Но это такие правила игры в шоу-бизнесе каковым в последние годы стал футбол с его мегазвездами, многомиллионными контрактами, ТВ и т. д. Вы же человек традиций, хотите, чтобы все было глубоко, без лишнего шума, без элементов игры и карнавала (хотя это часть современного футбола). Да, в том, что вы требуете, вы абсолютно правы по-человечески, но не надо забывать, что во всем остальном надо принимать правила игры большого спорта, который работает по законам шоу-бизнеса. А это взаимодействие с прессой, интерактив с обществом и прочее.

— Я это понимаю, но я при всем этом должен оставаться самим собой, я не должен подстраиваться под прессу, телевидение. Я такой, какой я есть, и я не хочу меняться. И не буду меняться.

— Но есть некие уже общепринятые «правила игры». Тот же великий Гвардиола их принимает, Карпин их принимает, Спаллетти их принимает. Они открыты для прессы, а вы закрыты для всех. В конце концов, вы же вредите этим клубу…

— Да нет, я закрыт после матча, после игры. Когда я не хочу говорить просто так. Мне нужно время, чтобы сказать взвешенно и обдумано. Когда ко мне подходят с просьбой о серьезном интервью, если я готов говорить о серьезном, то я не против. А просто давать интервью, чтобы была моя фамилия в СМИ, отвечать на вопросы ни о чем, я не хочу. Вы должны понимать, есть Валера Карпин…

— У него есть замечательные «Ну…», «Ну, и…», «Ну, и что…»

— Вот я про это и говорю, у каждого есть свое. Я такой, какой я есть. Не хочу и не буду меняться.

— Эта позиция принимается, но вы теряете союзников. Люди из мира прессы, которые готовы на вас работать бесплатно с утра до ночи, не получают информации, и как они будут после этого относиться к вам, к клубу…

— Вы хотите разговаривать раз в месяц, в две недели? А о чем будет интервью? Просто так? О чем можно разговаривать?

— Допустим, что у вас со стилем «Барселоны»? И прочее, масса вопросов.

— Давайте разберемся конкретно с вами, у вас есть вопросы, вы присылаете их Максиму — перечень вопросов, на которые вам бы хотелось получить ответ. Я отправляю ответы Максиму, он вам отсылает. Но этого же нет.

— Поверьте, не по вине журналистов, точнее не только по вине журналистов.

— Я понимаю, возможно, и моя вина тут есть. Но попытки надо делать, сегодня не получилось, завтра отправьте. Их надо искать. Сейчас ведь нашли возможность для общения. А не так, чтобы один раз написал, не получилось, и на полгода закрылся.

В ОДНОЙ ГАЗЕТЕ Я — «НИКАКОЙ» ТРЕНЕР, В ДРУГОЙ ГАЗЕТЕ, Я — СУПЕРТРЕНЕР

— Курбан Бекиевч, поймите, пресса по определению — ваш союзник, ваш ресурс для привлечения болельщиков, спонсоров. Вы это понимаете?

— Я еще в Турции это понял, у них там огромная индустрия спорта существует. Валерий Непомнящий там поругался с двумя журналистами, так они на него так обрушились, пришлось включаться другим журналистам в его защиту и так далее. То же самое и обо мне здесь пишут…

А там — игра прошла, в одной газете я — «никакой» тренер, в другой газете я — супертренер. Я это принял, после Турции я стал другим к прессе, но когда я чувствую, что даешь интервью, а пишут вообще другое, сам себя спрашиваешь: я же вообще другое тебе говорил? Тогда журналисты начинают как-то оправдываться, что, мол, абзац редактор убрал, еще что-то. И я закрываюсь, это естественная реакция. Про себя думаю: ну и зачем тебе надо было это — молчал и молчи. Мне папа говорил и дедушка тоже: Курбан, меньше говори, больше делай.

— Правильная жизненная философия. Просто тот бизнес, которым вы занимаетесь — это шоу-бизнес, там свои законы, их игнорировать нельзя.

— Я прекрасно понимаю, что СМИ и телевидение — это тот ресурс, который максимально надо использовать во благо клуба. Но я должен понимать, что там работают профессионалы. А когда люди грязью обливают, это ведь тоже СМИ. И как быть?

— Их тоже можно нейтрализовать: есть суд, есть акционеры, если игра идет не правилам.

— Я тоже надеюсь, но естественная реакция… Мы готовы к общению, но должен быть определенный уровень, когда на нем работаешь — это нормально, приятно работать с людьми. Я сыну Марату говорил, есть корреспонденты, которым я не имею морального права отказать. Потому что это уровень. Когда они просят об интервью, то я тысячу раз извинюсь перед ним, объясню ситуацию, почему не могу встретиться, объясняю, когда буду готов. Мне стыдно им отказывать, потому что у них достаточный уровень. С такими людьми я готов общаться. А когда пишут то, что берут откуда-то, как вот тот же Анфиногентов, вот откуда он взял? Что это?.

— А может ему источник в ТАИФе сказал?

— (Смеется). Об этом ему мог сказать из ТАИФа только Шигабутдинов-старший, но Шигабутдинов не будет общаться с Анфиногентовым.

В «БРОНЗОВОМ» МАТЧЕ В НАШУ ПОЛЬЗУ ОШИБСЯ СУДЬЯ

— На самом деле создается такое впечатление, что периодически, когда на клуб начинают оказывать давление со стороны СМИ в том числе, то клуб закрывается. В 2008 чемпионском году были обвинения в купленном чемпионате. Мы спорили с людьми, доказывали, что «Рубин» за сезон бил один пенальти, а нам били 6 — 7. Какая покупка? Дальше идем. В этом году, перед последним матчем «Рубин» — ЦСКА Александр Львов пишет, что ситуация напоминает ту же, что была в 2003 году, когда матч стал нашим «бронзовым». Почему в ситуациях, когда на клуб льется грязь, клуб никак не отвечает? Я помню времена, когда Константин Иванов, будучи юристом, в очень жесткой форме все пресекал и отвечал.

— Может быть, и можно было сделать так, как вы говорите. Вы затронули тему 2003 года, мы совсем недавно вспоминали эту игру (усмехается). Ведь там в самой концовке матча мяч на угловой ушел от Олега Нечаева. И судья Юрий Чеботарев ошибочно назначил угловой. Покажи он от ворот, то счет был бы 2:2, и «бронзу» бы мы не получили. Поэтому, когда говорят о договорном характере того матча, это просто смешно.

Так же, как было с ЦСКА в прошлом сезоне. Мы проигрывали 0:1, причем гол пропустили в конце первого тайма. Я в перерыве матча тогда сказал: «Ребята, вот сейчас вся страна смотрит за нашим матчем, наши болельщики его наблюдают, что они могут о нас подумать? На кону стоит честь клуба, и мы должны не проиграть хотя бы ради этого…». Хотя мы знали, и Бог знает, что мы ни в каких сделках по этой игре не участвовали. Близко этого не было. Но общественное мнение у нас легко верит в грязь. Особенно к этому подталкивает наличие тотализатора. Мне сколько звонков было, что все поставили перед игрой на ЦСКА. Я говорю: что вы мне звоните?! А мне еще друзья, такие: с Азии спрашивают ребята… (усмехается). Я говорю: «Привет передайте ребятам, пусть на нас ставят!».

И я помню по этой игре, что напряжение у нас было очень велико. Они же тоже читали, слышали все, что «Рубин» сегодня сдаст игру. По ребятам, которые шли на второй тайм, чувствовал, как они напряжены. Я говорю: «Успокойтесь, расслабьтесь, играйте без напряжения, пусть на вас не давит результат. Отрешитесь от него. Как будет, так будет. Просто играйте в футбол». Мы выиграли, и, слава Аллаху, эти разговоры сразу затихли.

— Разговоры затихли, но и извинений не было.

— Смотри, сколько на меня грязи льется. Но когда выясняется, что это ложь, никогда не произносят извинений. И дальше так идет. Поэтому, когда Максим приносит мне такую пачку прессы о нас, я говорю: «Максим, убери ее, приноси мне то, что считаешь нужным. Потому, что все читать — это просто с ума сойдешь!».

— Вас не устраивает ситуация, которая только что произошла с Гинером? Василий Уткин в своем блоге сообщил о продаже ЦСКА, президент клуба через бумажный вариант «Спорт-экспресса» успел дать опровержение. В следующий раз Уткин несколько раз подумает, прежде чем будет запускать свои «утки».

— Нет, ну, сейчас мы то же самое можем написать по неверной информации Андрея Анфиногентова.

КАК Я ПРИЕЗЖАЮ НА ХОККЕЙ, ОБЯЗАТЕЛЬНО «АК БАРС» ПРОИГРЫВАЕТ

— Что вы ждете по окончанию работы проверки УБЭПа?

— Я так скажу. Мы же привыкли к таким проверкам, каждый год кто-то из спонсоров проверяет клуб. И тогда, как правило, поднимают все то, что и сейчас, контракты и прочее. То же самое сейчас и УБЭП делает.

— Когда Сорокин был только назначен президентом клуба 29 мая, прошла информация, что «Рубин» продлевает контракт с Бердыевым еще на какой-то срок. Пока продления не состоялось. В чем проблема? Вы же его можете спросить, почему он полгода уже тянет?

— Знаете, за кого-то я могу попросить, но за себя не буду.

— С кем-то из попечительского совета у вас сложились теплые отношения?

— Со всеми. Они могут критиковать, ругать, требовать. Но отношения всегда хорошие человеческие, даже когда я думал, что точно уйду из «Рубина», я искренне с этими людьми попрощался.

— Это когда?

— Когда с Самаренкиным у нас произошло недопонимание. Я думал, что ухожу, вот тогда там был попечительский совет, тогда и поблагодарил. Я им благодарен за ту поддержку, на протяжении стольких лет. Финансовые возможности ограничены у всех, всем сложно, особенно в критической ситуации с этим кризисом. Но всегда чувствовалось, что у них есть желание помочь, другое дело возможности. Всегда поддерживали, хотя критиковали и жестко критиковали. И сейчас критикуют жестко, но это нормально, так должно быть, потому что они вкладывают деньги и естественно требуют за них. Но это не враждебная критика, она позитивная. Люди хотят понять, что происходит, хотят увидеть результат своих вложений. Отношения со всеми хорошие.

ЭДУАРДО УМЕР ЧТО ЛИ?

— Как вы считаете, почему президент Татарстана решил тогда заменить президента клуба?

— Не могу сказать.

— Общественность считает, что Минниханов пришел к мнению после неудачных трансферов Карлоса Эдуардо, Мартинса, что главный тренер — это команда, а президент — это менеджмент, как Гинер в ЦСКА, как обстоит ситуация в «Манчестере», «Арсенале».

— Ну, насчет «Арсенала» вы зря. Не тот пример привели.

— Хорошо, возьмем другие клубы западные, «Баварию» ту же.

— Я понял, к чему вы, но в каждом клубе разная структура. Я могу вам привести пример, когда Эдуардо сломался. Примерно в то же время травмировались футболисты, тот же Кака, тот же Данни, у которого травма, и все — два года человек не играет. Ну, кто знал, что такое с Эдуардо приключится? И потом, Эдуардо умер что ли? По крайней мере, он здесь и это — деньги. Еще неизвестно какие, плюс или минус, если предположить, что он попадет на следующий чемпионат мира, какая цена будет у Эдуардо? Это не выброшенные деньги, есть удачные или неудачные трансферы, почему-то все вспоминают только неудачные.

То, что мы Нобоа взяли за копейки, за 10 миллионов долларов продали — это никто не слышал. Хотя могли и больше получить. То, что сейчас каждый из наших игроков стоит серьезных денег, а взяли их мы почти за бесплатно, об этом тоже никто не говорит. Когда говорят про Эдуардо, но никто не говорит про Бухарова почему-то. С нуля его взяли и за миллионы продали.

— То есть вы не согласны с мнением, что решение президента Татарстана Рустама Минниханова освободить от должности президента клуба Александра Гусева было вызвано тем, что вы играете главную скрипку, а Гусев вам только помогает, и не исполняет свою функцию надзора и разделения властей?

— (Возмущенно) Ну, куда там! Евгений Голов рабочий день начинал с посещения Госсовета. Надзор был жесточайшим.

— Кстати, недавно вы встречались с Шаймиевым на хоккее. Был какой-то подробный разговор?

— Нет, мы там просто посидели по-дружески, и что характерно, в тот же день это письмо было. Если бы про это письмо знал бы, вообще был бы шокирован, никуда бы и не поехал. А там так хорошо провели время с гостями, минут 20 беседовали…

А в целом, я на хоккее случайно оказался. Александр Петрович позвонил: можешь на хоккей приехать? Я отвечаю: «Не могу, вы же знаете, как я приезжаю, обязательно „Ак Барс“ проигрывает, ни разу еще не выиграл». Даже по телевизору мне нельзя смотреть. Например, сидят мои друзья и говорят: давай хоккей по телевизору посмотрим? Отвечаю: «Вот сейчас включите, „Ак Барс“ проиграет». Да ладно. Включают, «Ак Барс» пропускает, 1:2 «горим», в конце концов проигрываем…

Вот и в этот раз: «Я приеду, Александр Петрович, проиграет «Ак Барс». Но там была делегация из Казахстана, из Семипалатинска. Отвечаю: «Хорошо, только я с себя ответственность снимаю». Я пришел, был счет 1:1. Только захожу — пропустили шайбу. В третьем периоде я ушел, но это не помогло, уступили «Спартаку». Мне нельзя смотреть «Ак Барс».

— А говорят, когда Минниханов на футбол приезжает, то «Рубин» проигрывает?

— Он сам так сказал. Но один раз приехал, и мы выиграли.

ИСХАКОВА ЧАСТО ВИЖУ В МЕЧЕТИ, ПОСТРОЕННОЙ ЕГО ОТЦОМ

— Сорокин создал еще и наблюдательный совет. Он работает?

— Да, конечно, там Камиль Исхаков, Александр Гусев, Александр Медведев. Группа достаточно квалифицированных людей. Я даже попросил по интернату сделать их проверку, чтобы не было огульных разговоров, как сколько, чего. Приехали, проверили, ничего не нашли.

— А наблюдательный совет участвовал в разборе ситуации с Тёре?

— Пока нет. Думаю, в ближайшее время соберется.

— Сейчас вы взаимодействуете с Камилем Шамильевичем?

— Да, я его часто вижу в мечети, построенной его отцом. Той, которой на перекрестке Чистопольской и Амирхана.

КОГДА ЗВУЧИТ СВИСТОК СУДЬИ, Я УЖЕ НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВУЮ, ИНОГДА ДАЖЕ ПРИ МИНУСОВОЙ ТЕМПЕРАТУРЕ ПОСЛЕ ИГРЫ Я МОКРЫЙ

— Курбан Бекиевич, отвлекаясь от спортивной темы, можно вас спросить о следующем. Вы верующий человек, но вот эти все приметы, связанные с «пиджачком фартовым», они же с верой никак не коррелируют?

— Нет, никак. Что касается всего, что связано с исламом, то когда что-то кто-то про меня говорит, то в Судный день Аллах с меня всё спросит.

— В приметы вы особо не верите?

— Так пошло уж просто, так и идет. Это не вера — ничего такого. Когда я в Джамбуле тренировал, приезжал на игры в костюме, а потом поехали в поездку, а я утром штаны прожег утюгом и поехал в спортивном костюме, так и пошло с тех пор. Я к этому отношусь просто, идет и идет. Не обращаю особого внимания на это. И потом я привык, холодно или не холодно, когда звучит свисток судьи, я уже ничего не чувствую, иногда даже при минусовой температуре после игры я мокрый. Вообще не реагирую на происходящее.

В ГРОЗНОМ, КОГДА Я БЫЛ В МЕЧЕТИ, ПРИМЕРНО ТАКОЕ ЖЕ ОЩУЩЕНИЕ У МЕНЯ БЫЛО, КАК В МЕККЕ

— Курбан Бекиевич, у одного из нас в этом году умерла тетя. Она была очень верующей, дважды побывала в хадже, и говорила, что хотела бы и умереть там. Настолько ей было спокойно и комфортно в Мекке. При жизни она несколько раз просила спросить у вас, о ваших ощущениях по поводу пребывания в святых для мусульман местах. Это осталось, как ее нязер, долг, если вы понимаете. Поделитесь вашими ощущениями по поводу посещения Мекки?

— Знаете, что я вам отвечу. Единственный раз в жизни со мной произошло такое, что я во время проведения намаза куда-то исчез. И было это в Мекке. Меня как будто бы не было на земле. Настолько там аура такая, чистая. По прошествии какого-то времени, я оглядываюсь по сторонам, и не могу понять, где я нахожусь? Смотрю направо, там стоит Абдулло, мой друг. Смотрю налево, там находится Яшар Озджан, наш переводчик. Мы вместе с ними и хадж совершали, и умру. И такое ощущение у меня было тогда, как будто я побывал там, где… буду потом.

— Зират куперенда (на мосту, через который души мусульман будут переправляться в рай в Судный день, — авт.)?

— Понимаете, вот за это ощущение я благодарю Аллаха, что он мне его представил. Умру мы делали несколько раз, хадж, к сожалению, только один. Но каждый раз, приезжая в Мекку, у меня возникает некоторая дрожь. От самой ауры, которая ощущается в этой местности. Находясь там, особенно во время молитвы, я забываю обо всем. Отключаешь вот это (берет в руки телефон). А когда назад летишь, включаешь вот это (снова показывает на сотовый), понимаешь, что ты на земле. Но возвращаешься оттуда, как будто бы обновленным.

В самые тяжелые свои минуты, я думаю, что надо туда съездить. Только туда тянет. В России такое же чувство у меня возникает в мечети города Грозный. Не знаю, почему… Я в каждом городе, в котором мы играем, в день матча посещаю мечеть. Если нет мечети, хожу в молитвенный дом. Но вот в Грозном, когда я был в тамошней мечети, примерно такое же ощущение у меня было, как в Мекке. Когда сейчас мне было тяжело, то подумал, может мне в Грозный слетать? В эту мечеть.

Уверен, что каждому мусульманину, если есть такая возможность, необходимо сделать умру. Если можешь себе позволить хадж, то это обязательно. Для меня становится жизненной необходимостью каждый год бывать в Мекке. Сейчас конец сезона, и я жду, когда все уладится, надо туда съездить. Иначе я уже не могу (вздыхает). Уже не хватает этого. Когда долго не бываешь там, — ощущение дискомфота. Когда президентом «Рубина» был Камиль Шамильевич, мне проще было в этом отношении. Была годовая виза, которую он мне помог оформить, и я мог себе позволить бывать в Мекке чаще. Прилетал на день-два, без проблем. Сейчас виза разовая, годовую не делают, поэтому у меня больше проблем с ее оформлением.

— Спасибо за столько откровенный и продолжительный разговор. Трудно сказать, чем закончится эта история с «делом Тёре», но хотелось бы чтобы восторжествовала прежде всего истина. Для этого мы и попытались дать возможность и читателям, и тем, кто принимает решение, получить непредвзятую информацию из первых рук. Надеемся, что совместно это у нас получилось сделать. Ну, а дальше, будем надеяться что эта история станет поворотным этапом для «Рубина» по крайней мере с точки зрения внимания к прессе, с точки зрения открытости клуба, главного тренера и игроков. Наша почти четырёх часовая беседа дает для этого надежду.

Курбан Бердыев: «Вы задаете вопросов больше, чем следователь вчера…». Часть 1-яКурбан Бердыев: «Вы задаете вопросов больше, чем следователь вчера…». Часть 2-яКурбан Бердыев: «Вы задаете вопросов больше, чем следователь вчера…» Часть 3-я