Курбан Бердыев: «Вы задаете вопросов больше, чем следователь вчера…»

Как стало известно газете «БИЗНЕС Online», возможно, уже завтра попечительский совет «Рубина» под председательством Рустама Минниханова соберется, чтобы решить, продлевать контракт с Курбаном Бердыев или попрощаться с великим тренером. На чашу весов при принятии этого непростого решения свою щепоточку информации решила подбросить и газета «БИЗНЕС Online», написавшая больше всех в России текстов, посвященных «откатной истории в «Рубине». Надо отдать должное наставнику и клубу, которые все это время считали, что корреспонденты «БИЗНЕС Online» исполняют против них заказ темных сил, но тем не менее нашли в себе моральные силы для встречи, которая неожиданно затянулась почти на четыре часа…

Интересно, что интервью, которое состоялось во второй половине дня в четверг и прошло на знаменитой базе «Рубина» в Соцгороде, могло сорваться, не успев даже начаться. Как только Бердыев увидел нашего оператора Максима с камерой, то настороженно спросил: «Зачем это?» Мы сказали, что это наш формат: текст, фото и видео. Бердыев хмуро сказал, как отрезал: «Если бы знал, что будут снимать, не согласился бы».

В общем, начало ничего хорошего не предвещало.

Кроме Бердыева, который принял нас в своем кабинете, где наряду с шамаилем висят портреты знаменитых Венгера и Фергюсона, на интервью пришли его сын Марат Бердыев, прилетевший для поддержки отца из Лондона, «великий и ужасный» Иван Данильянц — руководитель спортивного интерната «Рубина», спорт-атташе клуба Максим Лопухов. Но разговор повернулся так, что помощь со стороны группы поддержки не понадобилась.

Надо отдать должное Курбану Бекиевичу: он сказал, что интервью будет продолжаться столько, сколько понадобится. Нам понадобились почти четыре часа беседы, в ходе которой мы увидели разных Бердыевых. В начале — настороженного человека, отвечавшего односложными фразами и настроенного враждебно, а потом — раскрывшегося увлеченного своим делом человека, где-то социального философа и, безусловно, великого тренера (в чем, в чем — здесь нет никаких сомнений у нас, после двух чемпионств в России и битв в Европе!), которого судьба, оппоненты и, наверное, его стратегия управления клубом подвели к самой драматической ситуации для него за последние 10 лет.

СЕРЬЕЗНОСТЬ СИТУАЦИИ Я ПОНЯЛ СРАЗУ

— Курбан Бекиевич, нас интересуют прежде всего вопросы, связанные с письмом адвоката Георга Яблукова и вообще «делом Тёре«. Почему вы только спустя практически месяц после письма, отправленного в Twitter президенту Р Т Рустаму Минниханову, решили подробно разъяснить свою позицию по данному вопросу? С чем связана такая задержка? Что все это время происходило «за кулисами»?

— Да, я понял вопрос. Я ведь через два-три дня после этого сделал заявление.

— Вы на следующий день опубликовали опровержение, но оно не содержало ни фабулы, ни фактов, ничего.

— Нужно было время. Сын сейчас занимается этим вопросом с адвокатом в Германии. Мы подали иск на агента Бекташа Демиртаса и Яблукова.

— Что вы требуете в иске?

— Во-первых, они должны доказать, что всё сказанное ими имело место. Во-вторых, мы подали иск о защите чести и достоинства.

— Сумму иска уже определили?

— Пока нет. Я ведь не знал, как это делается. Оказывается, в Германии это очень растянуто по времени. Даже перевод одного текста требует неделю. Сейчас это идёт планомерно, сын занимается этим.

— Но это с судом. Здесь требуется время. А почему вы сразу не собрали пресс-конференцию, чтобы рассказать, объяснить свою позицию?

— Во-первых, игры шли подряд, и я не сразу узнал про все факты

— То есть вы недооценили серьёзность ситуации поначалу?

— Нет, серьёзность ситуации я сразу понял. Куда уж серьёзнее. Но я позже узнал, что это было подготовлено, понимаете?

— Как некая спецоперация?

— Да. И узнал я это от человека достаточно влиятельного в мире футбола. Когда он позвонил и рассказал, то это был ещё больший удар. И потом я уже решил, что надо отвечать.

— А слово «подготовлено», оно что значит?

— Мой собеседник сказал, что уже за 10 дней в Италии знали, что такое письмо будет.

— То есть работа шла с Яблуковым и с агентом Демиртасом?

— Нет, Яблукова там не было. Я потом всё это расскажу. Агент там был.

— Агент Демиртас играл ключевую роль?

— И не только он.

— Вы на днях в одном из интервью говорили, что вас предупреждали о непростом характере Тёре. Расшифруйте, пожалуйста.

— Зато он талантливый. Дело вот в чём. Есть, например, люди, которые неадекватно реагируют на замечания тренеров. На игровую дисциплину. Поначалу Алехандро Домингес таким был. И Тёре мне напоминает молодого Чори (Домингеса). Поэтому, прежде чем разговаривать с представителями клуба, я попросил нашего скаута по Германии Александра Азимова, которого знаю ещё с тех пор, как мы играли друг против друга… Говорю ему, последи за Тёре. Без агентских, безо всего. Он отвечает: «Курбан, без проблем. Послежу». Он ездил на матчи, смотрел. Говорит: «Мне он нравится». Потом я его попросил сходить на тренировки «Гамбурга». Говорит, что и на тренировках в полном порядке. И потом я дал Азимову доверенность, что он может представлять «Рубин» в переговорах. Потому что когда приезжаешь в команду разговаривать, то первое, что спрашивают — есть ли доверенность на то, чтобы представлять клуб, что именно вы ведёте переговоры.

И я попросил Азимова о том, чтобы руководство «Гамбурга» и агент разрешили мне поговорить с самим игроком. Азимов позвонил и сказал, что спортивный директор «Гамбурга» Франк Арнесен и агент Демиртас хотят присутствовать при этом разговоре. Тем лучше, говорю. И команда была в Австрии на сборе, и мы съездили. Встретились где-то в кафе, в деревушке. И я сказал спортивному директору, что если Тёре примет мои условия по работе, то тогда мы будем с ним вести переговоры. Если нет, то просто расходимся. И мы разговаривали минут 30 тет-а-тет на турецком, в присутствии переводчика. И в конце он сказал, что постарается выполнить все требования, которые я ему предъявляю.

ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ — ЭТО МАКСИМАЛЬНАЯ ЦИФРА. «РУБИН» НИКОГДА СТОЛЬКО НЕ ПЛАТИЛ

— И тогда мы стали разговаривать со спортивным директором «Гамбурга» Арнесеном по поводу суммы трансфера. Начали с 7,5 миллионов евро, договорились на 6-ти. Когда уже разъезжались, то подошёл агент Демиртас и спросил про свои агентские. Я сказал, что в эти вопросы не лезу, приедет генеральный директор Андрей Громов, с ним эти вопросы он пусть и решает.

— Плюс обычно 10 процентов как агентские, так?

— Десять процентов — это максимальная цифра. «Рубин» никогда столько не платил. По крайней мере, раньше, когда мы работали, мы всегда платили агентам от трех до пяти процентов. И все в Европе об этом знали. И я сказал Демиртасу, что я не лезу в эти вопросы. Приедет генеральный директор, вот с ним и разговаривайте. И по контракту, и по вашему агентскому вознаграждению.

— Громову вы передали условия сделки?

— Да, я и президенту «Рубина» Валерию Сорокину сказал, что договорился с «Гамбургом» на 6 миллионов. А по агентским выплатам они должны были сами договариваться.

— А затем вам неожиданно позвонил Громов и назвал другую сумму?

— Да, он назвал сумму в 6,5 миллионов. 6 миллионов мы платим, а ещё 500 тысяч, если он от нас переходит куда-то. Я говорю: «Подожди. Я же договорился на шесть». Он начал что-то объяснять. Вот, если туда, потом сюда… Я ему: «Ты уже подписал?» Он: «Да, подписал». Ну, если подписал, то чего уже…

— Может быть, что эти 500 тысяч и были агентским вознаграждением?

— Нет, там было написано, что эти 500 тысяч мы платим в случае, если продаём Тёре в другой клуб. Но почему мы должны их платить, я же договорился за 6 миллионах? Тем более, с тем расчётом, что он у нас заиграет, и мы продадим его за большую сумму. За 8 миллионов евро, за десять. Почему мы должны 500 тысяч из этой суммы отдавать?

— Это была первая ваша сделка с участием Громова?

— Да, первая. Но я ведь ему конкретно сказал — шесть и больше ничего. А там эта дополнительная плата.

— То есть, это некая ошибка получилась?

— Так будем говорить. Может быть, неопытность? Мне сложно сказать. Но у меня были очень сложные переговоры, когда я сбивал цену за Тёре. Спортивный директор «Гамбурга» раньше работал в «Челси», имеет большой опыт проведения переговоров. В жёсткой форме начал, я в жёсткой форме отвечал.

— Вы Сорокина проинформировали, что получилась такая странность?

— Конечно. И Громов его проинформировал, как-то объяснил ситуацию. Сорокин, конечно, был в курсе.

АЗИМОВ МНЕ ОТВЕЧАЕТ, ЧТО ВСЁ ЭТО НЕПРАВДА, ДЕТЬМИ КЛЯНЁТСЯ

— И потом к вам в Казань приехал агент Демиртас?

— Да, прошло какое-то время, и Демиртас появился на нашей тренировке. Но агенты часто приезжают, особенно если футболист не играет. Поддержать, поговорить с тренером, узнать, что происходит?

— А Тёре у вас какое-то время не играл, так?

— Да. Где-то он на замену выходил. Потом в сборную уезжал. И это был минус. Потому что он только форму наберёт — тут же уезжает в сборную, выходит там минут на 20 и приезжает растренированный. Мы его начинаем подтягивать по физической форме, а он опять в сборную. И так каждый раз.

Ну, приехал Демиртас и приехал. Я с ним поздоровался перед тренировкой. Сам он ко мне для разговора не подошёл. На двух и трёх тренировках он в итоге был. И тут Яшар Озджан — наш клубный переводчик — ко мне подходит и говорит, что Демиртас ведёт какие-то нездоровые разговоры. Какие, говорю, нездоровые разговоры? Ну, что, якобы, «Рубину» нужно с этих агентских денег отстегнуть. Я сразу сказал, чтобы Демиртас ко мне зашёл.

— Именно «Рубину» должен отдать? Или кому-то конкретно?

— Да, что он, якобы, должен отдать какую-то сумму из своего агентского вознаграждения «Рубину». Жду его. Заходит Яшар, и говорит, что Демиртас уехал. Куда уехал? Яшар говорит: он с вами беседовать не хочет, он уже поговорил с Громовым. Стоп, говорю, пусть с Громовым сколько угодно разговаривает, а по поводу всех этих историй пусть ко мне зайдёт и расскажет. Но Демиртас не хотел общаться.

А на следующий день я улетал в Германию, уже билет был на руках. Я Яшару сказал, чтобы он передал Демиртасу — пусть тот объяснит, в чём дело. Но если он не приедет, то пусть забудет дорогу на нашу базу… Мы уехали в поездку, он остался. После нашего возвращения мы встретились с Демиртасом здесь, у меня в кабинете. Присутствовал еще и Яшар. Говорю: ну, объясни в чём дело. Он попросил листок бумаги. И пишет: я должен 100 тысяч Азимову. Какую-то сумму он должен Яблукову, другую сумму «Рубину». Как только он это написал, я стал набирать номер телефона Азимова. «Сашко, тут этот чёрт мне пишет, что якобы должен какие-то деньги за этот трансфер. Если это так, то забудь меня, „Рубин“, нашу дружбу. Всё забудь». Так и сказал. Он мне отвечает, что всё это неправда, детьми клянётся. Говорит, что эти 100 тысяч он у него не вымогал, а Демиртас сам их ему пообещал. Я сказал Азимову, что это их дело, кто там кому и что пообещал. И трубку бросил. И на взводе повернулся к Демиртасу и сказал, что «Рубин» все свои обязательства перед агентом выполнит и ни на какие суммы из агентского вознаграждения не претендует. И пусть он это скажет любому.

А Демиртас меня спрашивает, так с кем ему разговаривать по поводу агентского вознаграждения? Отвечаю: «с кем вы подписывали контракт, с Громовым? Так с ним и разговаривайте». А он настрочил там, в письме… Как я вообще могу разговаривать на тему агентских? Тем более с человеком, которого вижу второй раз в жизни. И я ему буду рассказывать, куда и как Сайманов распорядился перечислить различные суммы. Ну, это что такое? Я когда это прочитал — в шоке был.

Я ЯБЛУКОВА ВООБЩЕ НЕ ЗНАЮ. ПЕРВЫЙ РАЗ Я О НЁМ УСЛЫШАЛ ВОТ В ЭТОМ ПИСЬМЕ

— И чем закончился тот разговор с Демиртасом?

— Вот этим закончился, что «Рубин» полностью с агентом рассчитается и ни на какие деньги из вознаграждения Демиртаса не претендует.

— Президента клуба Сорокина вы проинформировали об этой истории? Или такие вещи случаются в вашей практике?

— Я не придал значения этому разговору. Это их агентские дела, которые меня не касаются. Тем более, я для него, Демиртаса, внёс ясность. Чётко заявил, что «Рубин» ни на какие деньги не претендует.

— Раньше таких историй в «Рубине» не было?

— Вообще не было. Первый такой случай.

— То есть, речь идёт о какой сумме? Агентские вроде бы составляли 500 тысяч?

— Я совершенно не представляю себе этих цифр.

— Письмо в Twitter Минниханова вскоре после этого разговора появилось?

— Нет. Гораздо позже.

— Через сколько? Месяц?

— Ну, я точно не помню уже. Эта история уже забылась. Я ещё Яшара потом спрашивал, что там. А он отвечает, что ничего не происходит, Демиртас молчит, не звонит. То есть история никакого продолжения не имела. Значит, думаю, они в итоге разобрались между собой.

— Как вы думаете, что же дальше произошло? Спонтанно или была договорённость с Яблуковым?

— Вот это я уже не могу сказать, потому что не знаю.

— Но Яблуков — это же партнёр Демиртаса.

— Я Яблукова вообще не знаю. Первый раз я о нём услышал вот в этом письме. Что он обратился и так далее.

— А с этим агентом Демиртасом вы больше не разговаривали?

— Нет. Я видел его всего два раза в жизни.

— Но вы согласны, что письмо очень грамотно составлено…

— Вы задаёте вопросов больше, чем следователь вчера (смеётся).

— Может, его истина не интересует, как нас. Он же по службе пришел…

— Понятно (смеется).

ТЁРЕ СКИДЫВАЕТ СМСКУ: «Я БОЛЕН»

— Все, что вы рассказали про агента, еще раз подтвердило нам, что все не так просто. Вы знаете, у нас есть ощущение, что письмо президенту РТ составлено человеком, который, так или иначе, знает кухню «Рубина».

— Вот и мне это интересно.

— Вы согласны с этим?

— Да. Эта история про некого «Рустема, который всё решает». Откуда автор письма всё это знает? У меня тоже много вопросов.

— Когда мы в «БИЗНЕС Online» увидели это письмо, то сразу поняли, что его написали очень серьёзные информированные люди, а не агент и его адвокат.

— Эта информация исходит изнутри клуба — это сразу стало понятно. Поэтому я сразу набрал этого сотрудника клуба и сказал ему: что ты натворил! Он начал там что-то объяснять. Спрашиваю его: ты где? Думал, сейчас подъеду к нему для разговора. Оказалось, что он в Москве. Тогда я повесил трубку.

— Вы в тот же день, когда прочитали письмо, общались?

— Да, я вечером был в «Шаляпине» с сыном, с друзьями.

— Мы в тот же день тоже набирали номер одного руководителя казанского клуба, так он тоже был в Москве.

— Не знаю, кого вы набирали… И вот, я еду на встречу с друзьями, и мне звонит знакомый. «Курбан, там такое письмо на тебя настрочили». А я: ну, мало ли этих писем было, ничего особенного. Да нет, говорит, тут всё серьёзно, обвинения в твой адрес. Ну, я, как обычно, в шутку всё превратил. А когда приехал, и мне показали текст… Повторюсь, что был в шоке.

— У вас не было осознания, что Тёре у Демиртаса — это самый жирный кусок хлеба? У него всего четыре футболиста. Маленькая агентская контора. У него ещё парочка игроков, которые сидят в запасе в клубах второй бундеслиги, на которых ничего не заработаешь. Яблуков — это тоже маленькая адвокатская контора. Им есть за что биться.

— Я с вами согласен. Тут ещё прошла информация, что «Трабзон» подаёт на Демиртаса в суд.

— Вы знаете, информация, которая исходит из Турции, крайне противоречивая. После отъезда Тёре было несколько больших интервью, якобы с ним. А потом была его информация из Twitter, что ничего этого не было. Что всё это враньё. А вы сами не попытались выйти на связь с Тёре?

— С Тёре пытались, причём неоднократно. Как только его не стало на тренировке, а ведь мы готовились к игре, я Яшару говорю: а где Тёре? Он не знал.

— Это в какой день?

— Сразу после письма. Как это ты, говорю, Яшар, не знаешь. Ну, может в пробке, может ещё что-то. Яшар набрал его номер телефона. Тёре не отвечает. Потом Яшар смску отправил. Тёре ответил, что болен. Я говорю Яшару, чтобы тот взял врачей и к нему. Мало ли, будет неправильно лечить, например, простуду, ещё усугубит. Яшар отвечает, что не может до Гёкхана дозвониться, тот не отвечает. Ну, езжай домой к нему. Яшар поехал. Свет в квартире не горел, хозяина там не было.

Потом позвонили одному турку, который сказал, что его полтора часа назад видели с девушкой в одном кафе. Я ничего понять не могу. Потом Тёре скидывает Яшару смску: я болен, я предупредил об этом генерального директора. Это первый случай в истории футбола, когда футболист предупреждает о своём состоянии здоровья не главного тренера и медицинский персонал, а генерального директора. На следующий день уже появилась информация, Тёре с девушкой видели в аэропорту. Но я в это не верил. Я подумал, ну, провожает, наверное, ее. Какой был это день, я точно не помню.

— Можно было позвонить в аэропорт, и спросить — есть ли Тёре среди улетающих…

— Так и сделали. Позвонили, выяснили. Есть. Улетел. И потом оказывается, что он в Стамбуле. И ни на один телефонный звонок из клуба он так и не ответил. Только смски посылал. Что он предупредил Громова о том, что болен.

ТЁРЕ ТЕПЕРЬ У АГЕНТА, КОТОРЫЙ ВЕДЕТ ДЕЛА КАРЛОСА ЭДУАРДО

— Вы с Громовым об этом говорили?

— Я Громова месяца два не видел. Его нет здесь.

— Есть телефон, есть электронная почта. Даже мы иногда дописываемся.

— Здесь клуб, понимаете. Здесь его рабочее место. И я его не вижу здесь. Можно выглянуть в окно и увидеть, что машины его на месте нет. То есть я его месяца два не видел. На игры ездим, но его нет.

— Вы в одном интервью рассказали о странной ситуации, что Тёре всё время пребывания в «Рубине» с вами не разговаривал, а общался только с Громовым.

— Это уже после письма происходило.

— То есть до этого контакт был?

— Конечно, был. Кто-то там утверждает, что я был заинтересован в том, чтобы Тёре не играл. Вы можете у него спросить, я проводил с ним индивидуальные беседы. Монтировал фрагменты, где он правильно играл, где неправильно. Над чем надо работать, что исправлять и так далее. Если я не хочу, чтобы он играл, мне это надо? Я вёл свою работу как обычно и именно с молодыми игроками, которым нужно время на адаптацию. Я ещё раз повторяю, что это очень талантливый парень, и я очень хочу, чтобы он вернулся. И я считаю, что он во всей этой истории просто жертва.

И не случайно он ушёл от того агента Демиртаса, ушёл, по моей информации, и от второго агента турка Ахмета Булута, и, вроде бы, это пока непроверенная информация, он теперь у агента, который ведет дела Карлоса Эдуардо. Я хорошо знаю этого человека, достаточно порядочный и квалифицированный. Надёжный. Нам очень помогал во время всех этих проблем и травм Карлоса Эдуардо.

— Коллеги из Москвы рассказывали, что журналист Sports.ru Владислав Воронин, который получил интервью

Тёре, нашёл выход на игрока через Николая Грамматикова и Владимира Леонченко — руководителя одного из профсоюзов футболиста.

— Я не в курсе этой истории. Совсем.

— Вы вообще в курсе того ночного интервью Тёре, когда он позвонил с неопределяемого телефонного номера журналисту Sports.ru Воронину?

— Пресс-атташе Максим Лопухов мне говорил об этой ситуации.

— Вы можете как-то объяснить это интервью?

— Я вообще не в курсе, даже не знаю, что сказать по этому поводу.

ТЁРЕ СТАЛ ЗАЛОЖНИКОМ СИТУАЦИИ

— А какие, предположительно, ваши последующие действия в отношении Гёкхана Тёре?

— Я же говорю, что хотел бы, чтобы он вернулся.

— Но ведь он же прогульщик в конце концов!

— Безусловно, когда он вернётся в клуб, на что я очень надеюсь, то будет оштрафован. Всё как положено.

— То есть он на контракте и исключено, что он может где-то играть, помимо «Рубина»?

— Исключено.

— И опасности для него в Казани нет никакой?

— Никакой! Повторяю, что он стал заложником ситуации. Агент ему говорил — так сделай, так сделай. А он парень молодой. Он с этим соглашался. Но сейчас, видите, разорвал отношения с тем прежним агентом.

— А не планируете с ним поступить так же, как с Домингесом? Отдать его в аренду, чтобы он вернулся новым, ярким, как Чори, когда тот вернулся из Питера.

— Я бы хотел с Тёре сам поработать. Но если будет такая ситуация… Может, ему самому сейчас неудобно возвращаться. Можем рассмотреть такую идею. Но для этого нужно поговорить с самим футболистом, спросить его мнение.

ГОД — ЭТО ЧТО ТАКОЕ? ЭТО НЕДОВЕРИЕ

— Курбан Бекиевич, прежде, чем дальше будем разговаривать об этой истории, хотелось бы уточнить важный момент. Проскочила информация, что клуб все-таки предложил вам продлить контракт, но на один год?

— Полчаса назад я в машине с сыном ехал, мне наш пресс-аташе Максим Лопухов позвонил и рассказал об этом…(смеется)

— И, мол, сам ТАИФ, как ключевой спонсор, вас поддержал?

— Я вообще первый раз об этом слышу. Удивительно, что Андрей Анфиногентов, журналист «Спорт-экспресса», который, вроде, имеет авторитет, опускается до такого. До плинтуса.

— Но он в вашу поддержку сработал…

— Да не нужна эта поддержка. Нужна объективность. Пусть даже критика. Вот есть Игорь Рабинер (известный московский журналист и автор ряда книг, — ред.). Он иногда в поддержку, иногда критикует, но он объективно критикует, эта критика она позитивная, она во благо. А когда опускаются вот до этого, тем более вот такой авторитетный журналист, собирает что-то… По крайней мере, он знает телефон Лопухова, можно спокойно набрать и спросить: Максим — это правда или неправда?

— Но это неплохая информация для вас…

— Нет, ничего хорошего, потому что год — это что такое? Это недоверие. Я так понимаю? Но даже не в этом деле, он же может проверить эту информацию, просто позвонить Лопухову и все. Максим меня наберет: Бекиич, тут Анфиногентов спрашивает, это так или не так? Естественно, я говорю, это так или не так, и это идет в печать. Но когда это просто идет…(тяжело вздыхает)

— Но публика восприняла это как часть пиар-кампании по вашей защите.

— Ну, я не знаю, мне бы хотелось, чтобы это все было объективно, а не с воздуха все набрано. Защита или порицание…

КОГДА СОСТОИТСЯ ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ, ЗНАЕТ ТОЛЬКО МИННИХАНОВ

— А объективно как сейчас обстоит ситуация?

— Никак. Когда состоится попечительский совет, знает только Рустам Нургалиевич Минниханов.

— Но соберется в этом году?

— Обязательно. А когда? Когда у него будет время свободное, чтобы это сделать.

— Для вашего контракта не нужен попечительский совет. Этими полномочиями ведь обладает президент клуба, и он может в любую секунду подписать, согласовав с попечителями?

— Да, вы правильно сказали, не обязательно собирать, если это будет согласовано со всеми, меня просто можно будет вызвать и сказать: да или нет. Но обычно — это попечительский совет озвучивает, собирается и озвучивает: на сколько лет и все остальное.

— Совет, наверное, и бюджет на следующий год должен принять?

— Конечно, я думаю бюджет уже автоматом. Он (этот вопрос, — ред.) не поднимается три года, как идет, так и идет. И мы понимаем эту критическую ситуацию с деньгами, то, что ребята зарплату не получают…

— Есть такое?

— Конечно, и это нормально. Ребята к этому нормально относятся, они все нормальные, они понимают, что да, критическая ситуация, но все равно выплатят. «Рубин» еще ни разу никого не обманул. Были какие-то задержки, кто-то писал обращения, но это не от того, что мы не хотели платить, просто не было такой возможности. Потом закрывали, так или иначе.

— И сколько сейчас не платят зарплату?

— Около двух месяцев. Но это связано с работой комиссии, которая сейчас идет.

— Ну, это не критически.

— Нет, конечно.

— Просто была информация, что долги «Рубина» уже под миллиард рублей.

— Я только по зарплате говорю, остальное — это не мое, это к президенту клуба.

БЕДНЫЙ РУСТЕМ! ПРИЧЁМ ТУТ ОН?

— Возвращаясь к письму. Для любого, знакомого с ситуацией в «Рубине», понятно, что «господин Рустем» из письма Яблукова — это Рустем Сайманов, бывший спортивный директор «Рубина» и бывший один из лидеров так называемых «Севастопольских». Всё-таки влиял он как-то на команду в последнее время, были ли контакты с ним из СИЗО, где он содержится года четыре?

— Конечно, находясь в заключении, он никак не влиял. А до всех этих событий он, безусловно, играл очень большую роль.

— Как вы прогнозируете завершение этой ситуации?

— Не знаю, на все воля Аллаха. Я знаю, что «Рубин» в нашем сердце. В сердцах тех, кто в него очень много вложил. Дело даже не в «Рубине», а в татарстанском футболе, потому, что сам проект развития разработан больше директором клубного интерната Иваном Данильянцем, чем мной. Потому что у меня времени меньше на этот проект, так как очень много времени отнимает команда. Но есть достаточно серьезный проект развития татарстанского футбола, который мы хотим закончить в республике. А не только в «Рубине».

— У вас в одном из интервью прозвучала интересная фраза, что есть один авторитетный (футбольный) человек в России, который может помочь нам разрешить наши недоразумения. Когда мы сядем за стол со всеми участниками дела Тёре, и все обсудим. Кого вы видите за этим столом?

— Фамилии я называть не буду. Думаю, что в обсуждении примут участие все, кто так или иначе участвовал в этом деле. Этот «разбор полетов» произойдет обязательно, независимо от того, останусь ли я в «Рубине» или нет? А как иначе? В наш адрес было высказано очень серьезное обвинение.

— В число участников обсуждения этого дела могут делегировать своих людей и президент республики, и президент клуба Сорокин?

— Сорокин? Нет. Необходимую истину мы сами выясним.

— Этот авторитетный человек не Сайманов?

— Нет, конечно! (хохочет) Бедный Рустем! Причем тут он? Тем более, что этот наш разговор будет, я думаю, где-то в Италии.

ХОЧУ, ЧТОБЫ САЙМАНОВ ВЕРНУЛСЯ В «РУБИН»

— И все же вы настаиваете, что он никак не влиял на жизнь клуба, будучи в СИЗО?

— Когда он там, он никак не влиял. А до этих событий он, безусловно, очень большую роль играл, в плане объединения команды.

— У нас есть информация, что в каких-то критических ситуациях он разруливал ситуации в клубе.

— Вообще, вот эта информация, что он влияет… Особенно мне вчера или позавчера корреспонденты говорят, мол, вот он влияет на трансферную политику. Брать или не брать того или иного футболиста. Ну как он может это делать, если он ничего не понимает в этом деле? То есть покупать или не покупать — решаю только я, вернее брать или не брать. А покупать или не покупать — наблюдательный совет и президент клуба. А кто нужен, — не нужен решаю только я, по-другому быть и не может. Только тренер может решить, кто нужен или не нужен.

— Еще интересная информация есть о том, что на прошлой неделе во время суда над Саймановым по поводу его досрочного освобождения, клуб отправил характеристику на него, где говорилось, что клуб готов взять его на работу.

— Во-первых, такого не было.

— Значит, «Коммерсантъ» не точен? Да, мы тоже удивились этой информации.

— Да. И во-вторых, я хотел бы сказать свое мнение. Как решит попечительский совет, я не знаю. Но я бы очень хотел возвращения Сайманова в клуб. Человек, какое бы он преступление не совершил, свой срок отсидел. Вину искупил, и становится таким же гражданином, как и остальные.

САМАРЕНКИН ПОЗИТИВНЫЙ И ЭНЕРГИЧНЫЙ

— Чтобы понять нынешнюю ситуацию, сделаем несколько шагов назад. А вы серьезно хотели тогда — в начале 2012 года — уйти из-за конфликтной ситуации с тогдашним президентом клуба Самаренкиным или хотели попечительскому совету донести: ребята, вы ситуацию недооцениваете?

— Нет, там все серьезно было, хотел. Я уже в «Спорт-экспрессе» говорил, что если бы мы с Димой в одной упряжке шли, то многое бы можно было сделать, очень многое.

— Ну это вы сейчас говорите?

— Нет, я и тогда говорил, и на попечительском совете сказал, так, как он с болельщиками работает, никто не работал в «Рубине». То, что сейчас болельщиков нет, если бы был Димка, то намного больше народу было бы. Это при мне было, когда он все это делал, звонил, просил, автобусы отправлял. То, что в Екатеринбурге было столько болельщиков — это тоже его заслуга.

— А в чем его сильные качества?

— Он позитивный и энергичный. Другой вопрос, что он с первого разговора начал: сюда лезь, сюда не лезь. Я ему говорю: подожди, Дима, ты знаешь, как управлять…

— Куда не лезть? В финансы?

— Это интернат. Он знал, что для меня интернат — это моя боль. То, что много там получается или не получается — это мое. И вот он говорит: ты только команда — все, больше никуда не вмешиваешься. Я говорю: подожди, а управлять ты знаешь как? Я научусь, говорит. И все началось…

Но еще раз говорю, если бы мы шли в одной упряжке, если бы он прислушивался к тому опыту, который у нас есть, можно было бы много сделать.

— Вы летом сказали, что лучше бы он майонезом занимался. Пожалели об этой фразе?

— Нет, на тот период нет. Почему мы, когда расставались, в принципе нормально расстались, он сказал, что у нас разошлись взгляды на футбол? А какие могут быть взгляды на футбол? Я — профессионал, столько лет в футболе работаю, а он — не профессионал. Какие могут быть взгляды одинаковые? Это априори невозможно! Поэтому я и сказал, какие могут быть взгляды здесь между мной и тем, кто майонезом занимается. Я сам ему пример привел: если бы я пришел к тебе и сказал твоему технологу, мол, давай здесь сахара столько добавляй, масло убери и туда-сюда. Ты бы мне что сказал? Вот также и ты пришел… Вообще, для меня, конечно, шоком было, что нет Александра Петровича Гусева.

АУРА КЛУБА НАЧИНАЕТСЯ СО ШЛАГБАУМА НА БАЗЕ

— Но это же очевидно, что президент Минниханов, видимо, решил осовременить менеджмент ввиду нового стадиона, 45-тысячника?

— Гусев тогда позвонил мне, сообщил… Неожиданно для меня было. Потом он сказал, что будет Самаренкин. Я подумал: Рустем столько хорошего и позитивного про него рассказал, как они про «Рубин», про футбол вечерами разговаривали. Я про него думал, что хороший положительный человек приходит… Я его то 1 — 2 раза до этого видел, его сын у нас был в интернате. А потом этот самый первый разговор… Не сели, не поговорили, что, как. Не спросил, какое у меня видение, потом ведь можно соглашаться или нет. «Ты — здесь, в остальное не вмешивайся». Мне же нужно понимать, куда это все строилось, как будет управляться.

— То есть, по вашему, проблема в том, что взял «шашку» и стал по-своему рубить?

— Как-то вот сразу резко, ты — вот здесь, я — вот здесь. Если бы пришел человек с футбола, с богатым опытом, начал бы так говорить, то я бы с пониманием отнесся, потому что богатый опыт работы где-то, управленческий какой-то, хозяйство футбольное. Мог бы с пониманием отнестись. А когда человек вообще футболом не управлял, слегка управлял хоккеем, но это разные виды спорта, управление совершенно разное. Всё разное. И вдруг он начинает говорить, что надо вот так и вот так.

— Да, но говорят, что в клубе так все построено, что даже уборщицу нельзя уволить без разрешения Бердыева…

— В принципе, по большому счету, оно может быть и так. Вы поймите, что эта аура, которая создается, она очень важна, она начинается со шлагбаума, от охранника. Кто там стоит, просто вам помашет и искренне улыбнется, или человек, который просто махнет, и такая же уборщица, и такой же повар. Или человек, который все по домашнему сделает…

Когда я вижу, что дворник, которому надо прийти в 8, а он приходит в 6 и начинает работать, он искренне это делает, его никто не заставляет, он сам приходит, ему не надо два раза объяснять. И другое дело, когда нужно по десять раз повторять, тому же дворнику, зачем такой дворник нужен? Если у вас свой дом, вы ведь будете менять, если он плохо работает? Недобросовестного охранника вы тоже поменяете, то же самое и здесь, просто здесь объем больше. Все должно быть единым.

Вот работники поля, мужчины, которые вкалывают сутками, с раннего утра и до позднего вечера, по 12 часов. Но они понимают, что зимой они будут отдыхать, потому что нет работы, в этот период эти взрослые люди, они просто пашут, по-другому нельзя назвать. Делают это искренне и добросовестно, устают ужасно.

— Вы в это все вникаете? Нужно ли это вам?

— Конечно! А вы в своем доме будете это делать?

ВЕЗДЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРОФИ, НА КАЖДОМ УЧАСТКЕ, НАЧИНАЯ ОТ ОХРАННИКА

— У вас это, скорее, не дом, а государство в государстве. Вам нужно купить хорошего игрока, изучать соперника, тактику на матч правильную выбрать — в первую очередь голова об этом должна болеть…

— … хорошего повара, чтобы питание было нормальным, хорошего врача, хороших людей в бухгалтерию, чтобы они искренне ребятам объясняли все. Это просто дом, здесь все должно быть, не один только повар, а десять.

— Так и отдали бы Самаренкину это. Занимайся, Дмитрий Анатольевич, этими полями, поварами, а у меня голова должна болеть, как обыграть «Барселону».

— Хорошо, приведу пример. Продукты покупали только качественные, мясо брали только свежее. Поменялись люди. Мясо стало приходить замороженное, 40% витаминов выбросили. Продукты я сам смотрел, сам их выбрасывал первое время, потому что это был некачественный товар. Вот вам, пожалуйста, а вы говорите…

— Это какой период?

— Когда Самаренкин пришел. Он просто доверил людям, сказал им: занимайтесь. И начали заниматься. Ко мне приходят повара со слезами на глазах, показывают язык, а он кирпич настоящий, заморожен неизвестно когда. А это — прямая зависимость результата.

— То есть ему нужно было тоньше входить в это дело?

— Вы говорите: доверь кому-нибудь. Кому? Везде должны быть профи, на каждом участке, начиная от охранника. Чтобы эти профессионалы были, нужно контролировать это. Есть в «Рубине» селекционный отдел, я вообще туда не лезу, там профи работают, есть много таких отделов, куда я вообще не вникаю, потому что там работают профессионалы. Но я знаю отделы, где нужно еще курировать, где нужно создавать ауру такую, которая нужна. Максим знает, почему ностальгия по старой базе на Ленинградской. Двухэтажная, общий туалет, общий умывальник, но там семья была, контингент минимальный, как будто домой приходишь. Это мы пытаемся сюда перенести, но здесь контингент большой, плюс интернат. Здесь должно быть, как дома. Нужно понимать, это важный момент, на который никто не обращает внимания. Вот большой поток увольнений и в интернате, и здесь, и здесь, так он и будет продолжаться до тех пор, пока мы не найдем тех, которые нам нужны.

ПО СОРОКИНУ ВООБЩЕ ВОПРОСОВ НЕТ, КРОМЕ СЛОВ БЛАГОДАРНОСТИ

— Идем дальше. Вот пришел новый президент клуба Сорокин. Как с ним сложилось разделение полномочий?

— По Сорокину вообще вопросов нет, кроме слов благодарности. Человек, который вообще не мешает работать.

— Он ни в один вопрос не вмешивается?

— Нет уж, мы собираемся, рассказываем, что да как, он управляет, он знает всё, что мы делаем.

— Он своих людей расставил?

— Единственное, что он привел Громова, которого мы не знали. Точнее, знали, кто такой, но появился он неожиданно.

— По нему с вами Сорокин не советовался?

— Нет, для меня это было неожиданностью.

С ГРОМОВЫМ У МЕНЯ КОНТАКТА НЕТ

— Какие полномочия он передал Громову?

— Их очень много. Например, почти везде право подписи, всю финансовую часть. Получается так, что даже что-то просто оплатить раньше проще было. Я знаю, что по интернату есть приоритетные расходы, они небольшие, но их сразу и срочно надо оплатить. Я ставлю резолюцию «Прошу оплатить», и прежний генеральный директор Евгений Голов находил возможности, потому что там небольшие деньги. Здесь процесс тормозится, хотя я знаю, что есть такая возможность. Вот все, что касается финансов — это его. А остальное, что касается команды, мы его старались ограничить.

— А те же самые повара, врачи — не его епархия?

— Нет, но вот бухгалтерия — это к нему. Даже тот же менеджмент, если какие-то вопросы мы и сами знаем, как надо и как лучше надо, то и они делаются по-другому. То есть хотя бы советоваться с нами надо. Он сначала советовался, а потом взял все под себя, со многим из того, что он делает, мы не согласны, но он делает, потому что его полномочия это позволяют.

— Печально, что вы два месяца с ним не виделись. Как он управлял-то?

— Не знаю.

— По телефону?

— Я с ним вообще никак не разговариваю, у меня нет контакта с ним.

— И что дальше? Разве это нормальная ситуация?

— Это ненормальная ситуация, так нельзя работать.

— Этот конфликт должен рано или поздно решиться.

— Это можно по-разному называть. Или конфликт, или просто ему нужно поменять свои принципы работы. Должно быть понимание того, что делает команда. Сейчас нет такого, как раньше, когда мы все вместе садились, решали, планировали на неделю, кто едет в командировку, что делает этот и тот. Что делают агенты, селекционеры. Голов был здесь, поздно уезжал и рано приходил, все время шла контактная работа. Сейчас даже близко такого нет.

«БЕРДЫЕВ НЕ ДЕРЖИТСЯ ЗА ДОЛЖНОСТЬ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА И НЕ ДЕРЖИТСЯ ЗА ДОЛЖНОСТЬ ГЛАВНОГО ТРЕНЕРА»

— Но вы вообще согласны с такой моделью, что главный тренер, условный Бердыев, отвечает за футбол, а президент, кто бы там ни был, Сорокин или Самаренкин, отвечает за хозяйство, деньги? Или это искусственная упрощенная модель?

— Вы должны правильно понять, что Бердыев не держится за должность вице-президента и не держится за должность главного тренера. Если бы пришел человек, который понимает во всем этом хозяйстве, например, Ули Хённесс, тот же Дима, если бы он понимал в этом, если бы у него было умение управлять, елки-палки, я бы только рад был. Потому что пришел управленец, который знает как. И он добавит обороты, выведет клуб на более высокий уровень.

Но «Рубин» — это наша команда, наше детище. Если я знаю, что человек, который хочет управлять, ниже моего уровня, то почему я это детище должен отдавать в его управление? Вы должны правильно понять: я не держусь за власть. Более того, вы ведь знаете, что я хотел уйти с поста главного тренера, чтобы инфраструктурой заведовать. Это не было пустыми словами, потому что инфраструктура «Рубина», татарстанского футбола для меня не пустые слова, то, что по большому счету еще не задействована республика. И это тоже моя вина, потому что здесь тормозится в силу определенных обстоятельств. Тот темп, который мы набирали, получился сбой, если бы этого сбоя не было, то, может быть, в республике было бы все немного по-другому.

— Сбой из-за чего?

— Тот год, этот год, все эти организационные вопросы, это тоже моя вина.

СЕЙЧАС С РУСТАМОМ НУРГАЛИЕВИЧЕМ ВСЕ — ЧЕРЕЗ ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ

— Вы знаете, мы слушаем вас и подумали вот о чем. У республики есть, так сказать, хозяин, который отвечает за порядок в ней, в том числе в футболе. У вас взаимопонимание с ним есть, то есть вы доносите свои мысли президенту? Были какие-то задушевные разговоры, чтобы вы изложили свою философию, программу, планы?

— Нет. Как правило, обсуждаем на попечительском совете вопросы. А вне совета таких возможностей у меня нет.

— То есть с Миннихановым у вас такого разговора не было, чтобы вы изложили то, что хотели? Вам ведь нужна долгосрочная поддержка ваших целей.

— Раньше в этом плане было проще, когда был Александр Петрович Гусев, он же и президент федерации футбола. Мы с ним говорили, как и что. И он, естественно, информировал Рустама Нургалиевича. Было все просто. Александр Петрович рассказывал, что, как и когда мы делаем, пошагово. Сейчас с Рустамом Нургалиевичем — всё через попечительский совет.

КОГДА ГИМН ЗВУЧИТ, ОН СРАЗУ АССОЦИИРУЕТСЯ У МЕНЯ С ШАЙМИЕВЫМ

— С Шаймиевым такие разговоры были? Или тоже Гусев все доносил?

— С Шаймиевым сложились добрые отношения с первого дня, когда я зашел к нему в приемную, очень волновался. И мне дают телефонную трубку, говорят, там Шаймиев на проводе. Ну, он мне и говорит: Курбан, я может быть на 5−10 минут задержусь, ты чай попей пока. Для меня это шок был, хотя Минтимер Шарипович пришел вовремя, когда я зашел к нему, он говорит: все, что на сердце есть — говори. После этого мне как-то легко стало. Мы много общались с ним, даже когда он сложил полномочия, после этого было несколько встреч, долго говорили про футбол, про жизнь, даже про ту жизнь, когда я стоял в очереди за черным хлебом, для чего папа утром будил меня. Те времена вспоминали.

Каждый такой разговор настолько обогащал, так много давал мне энергии, что начинаешь понимать, когда в гимне России поется: предками данная мудрость народная. Именно эти люди несут народную мудрость. Когда гимн звучит, он сразу ассоциируется у меня с Шаймиевым. О футболе с ним тоже говорили и очень много, и это его понимание всего, и самое главное — задача. Минтимер Шарипович, как и Рустам Нургалиевич, — максималист. То, что республика и город — первые в России, это ведь политическое, прежде всего. Спорт — как политика, оздоровление нации. Все виды спорта, не обязательно футбол. Это направление, прежде всего, — здоровая нация.

ФУТБОЛИСТ НЕ ПРИЧЕМ. ПРЕДЛОЖИЛИ ЕМУ КАКУЮ-ТО ЗАРПЛАТУ, ОН СОГЛАСИЛСЯ

— Сейчас много говорят о разных ситуациях с болельщиками, пьяными водителями. И стремятся локально решать проблемы с ними. Но, мне кажется, надо проблему решать глобально. А это душа! Ее надо перевоспитывать.

Те, кто есть, они уже есть. Надо о будущем поколении всем нам задумываться. Нельзя отстраняться ни семье, ни организациям. Ни правительству. Речь идет о формировании души. То, что произошло с развалом советской власти, привело к тому, что тогдашняя и нынешняя молодежь стала заложником этой ситуации. Каждый старался выжить, как мог. Вы знаете, что творилось в стране раньше. Сейчас она, вроде бы, нормализуется, мы, вроде бы, становимся на рельсы, но необходимо задумываться о воспитании души. Те прорехи, которые мы пытаемся залатать, они локальные. Проблему надо решать глобально.

— Всё, что вы сказали — это очень важно, но есть одно «но»… Вы считаете, что сфера вашей деятельности, профессиональный футбол, где по полю бегают долларовые миллионеры, а за этим наблюдают представители среднего и бедного слоев населения, может вносить социальную гармонию в общество? Может ли это способствовать развитию души? Нет ли в этом дикой дифференциации в обществе?

— Давайте от общего к частному. Допустим, Сергей Семак, получающий сумасшедший деньги, не остается при этом глубоко верующим, и преданным своим духовным истинам, человеком?

— Уточним: получая бюджетные деньги, оторванные от тех, кому они реально необходимы…

— Стоп, стоп, стоп. Он получает то, что он заслуживает. То, что ему предложили. Он же не ходил куда-то, чтобы выбивать себе сумму контракта. Вообще, Семак — пример для многих как в человеческом отношении, так и в профессиональном. Это один из тех примеров, на которых можно строить коллектив. И, такие, как Семак, футболисты, получающие большие деньги, могут оставаться человеками. Вот это важно.

— Дело не в Семаке. А когда Халка за деньги «Газпрома» покупают за 60 миллионов долларов? Это не важно?

— А он тут причем?

— Это гримасы современного футбола. Его диспропорции.

— Нет-нет. Вы должны понимать, что, во-первых, футболист в данной ситуации не причем. Предложили ему какую-то зарплату, он согласился. Если есть у клуба такие возможности, и он стремится стать лучшим в мире, то почему нет?

«ГАЗПРОМ», ВКЛАДЫВАЯ СРЕДСТВА В ИГРОКА, ВСЕ ПРОСЧИТАЛ, И ЗАРАБОТАЕТ ОН НА НЕМ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВЛОЖИЛ

— С бизнесовой точки зрения все правильно. Но тогда не будет ни души, о которой вы говорите, ни социальной гармонии в обществе. Это не частные деньги какого-то олигарха, это госкомпания, которая вырывает эти средства у населения.

— Давайте посмотрим по-другому. Вы говорите, что это народные деньги. Предположим, «Зенит» выигрывает Лигу чемпионов. «Газпром» с этого сумасшедшую пользу получит?

— Не думаем…

— Зря! Потому, что именно на рекламе «Зенита» «Газпром» заработает намного больше. Вложения в игрока — это бизнес-проект. Я уверен, что в «Газпроме» не дураки, когда вкладывают такие деньги. Они все просчитали. И этот проект, который они сейчас осуществляют, доступен только их пониманию в полном объеме. Они знают конечную цель этого проекта. Когда купили Зидана в мадридский «Реал», там только в первый день действия контракта заработали 10 миллионов долларов на продаже футболок.

— Это с Бекхемом было.

— Да? Виноват. Там все посчитали, когда тратили такие большие деньги. Также и в «Зените», поверьте мне, я немного знаю руководство этого клуба, там все просчитывают.

— Всё считает в нашем футболе, пожалуй, только Сергей Галицкий — владелец «Магнита» и президент ФК «Краснодар», который вкладывает в свой клуб личные деньги. А насчет госкомпаний есть сомнения.

— Как раз таки в госкомпаниях, я думаю, у вас не должно возникать сомнений. Именно там сидят люди, все просчитывающие. И просто так деньги не выкидывают. Понимаете, я знаю Спалетти. Может быть, как никто в России, потому что я был у него на базе в «Роме», когда он ее тренировал. Жил там неделю. Изучал тренировочный процесс, быт клуба. Вот, вы говорили, важна ли функция повара в клубе, уборщика, охранника. В «Роме», когда мы с Сашей Мацюрой подошли к охраннику, то оттуда тут же выбежал человек, чтобы нас встретить. Повесили нам бейджик, провели внутрь, посадили, предложили кофе, чай. Я думаю, к нам такое отношение потому, что мы гости издалека. Оказывается, нет. Так относятся к любому болельщику «Ромы» и любому человеку, который имеет право посещать базу клуба. Это уровень отношения к людям. Там все равно, что собой представляет человек, который пришел. Накормили нас так вкусно, что я очень редко получал такое удовольствие от еды за всю свою жизнь. А я немножко разбираюсь в кулинарии. И все там делали так искренне, что не могло не подкупать.

Тренировочный процесс я посмотрел, очень внятный, проникся, но это же Спаллетти, у него не может быть иначе. И «Газпром», вкладывая средства в игрока, все просчитал, и заработает он на нем больше, чем вложил.

«БЕРДЫЕВ НЕ ДЕРЖИТСЯ ЗА ДОЛЖНОСТЬ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА И НЕ ДЕРЖИТСЯ ЗА ДОЛЖНОСТЬ ГЛАВНОГО ТРЕНЕРА»

— Но вы вообще согласны с такой моделью, что главный тренер, условный Бердыев, отвечает за футбол, а президент, кто бы там ни был, Сорокин или Самаренкин, отвечает за хозяйство, деньги? Или это искусственная упрощенная модель?

— Вы должны правильно понять, что Бердыев не держится за должность вице-президента и не держится за должность главного тренера. Если бы пришел человек, который понимает во всем этом хозяйстве, например, Ули Хёнесс, тот же Дима, если бы он понимал в этом, если бы у него было умение управлять, елки-палки, я бы только рад был. Потому что пришел управленец, который знает как. И он добавит обороты, выведет клуб на более высокий уровень.

Но «Рубин» — это наша команда, наше детище. Если я знаю, что человек, который хочет управлять, ниже моего уровня, то почему я это детище должен отдавать в его управление? Вы должны правильно понять: я не держусь за власть. Более того, вы ведь знаете, что я хотел уйти с поста главного тренера, чтобы инфраструктурой заведовать. Это не было пустыми словами, потому что инфраструктура «Рубина», татарстанского футбола для меня не пустые слова, то, что по большому счету еще не задействована республика. И это тоже моя вина, потому что здесь тормозится в силу определенных обстоятельств. Тот темп, который мы набирали, получился сбой, если бы этого сбоя не было, то, может быть, в республике было бы все немного по-другому.

— Сбой из-за чего?

— Тот год, этот год, все эти организационные вопросы, это тоже моя вина.

СЕЙЧАС С РУСТАМОМ НУРГАЛИЕВИЧЕМ ВСЕ — ЧЕРЕЗ ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ

— Вы знаете, мы слушаем Вас и подумали вот о чем. У республики есть, так сказать, хозяин, который отвечает за порядок в ней, в том числе в футболе. У Вас взаимопонимание с ним есть, то есть Вы доносите свои мысли президенту? Были какие-то задушевные разговоры, чтобы вы изложили свою философию, программу, планы?

— Нет. Как правило, обсуждаем на попечительском совете вопросы. А вне совета таких возможностей у меня нет.

— То есть с Миннихановым у вас такого разговора не было, чтобы вы изложили то, что хотели? Вам ведь нужна долгосрочная поддержка ваших целей.

— Раньше в этом плане было проще, когда был Александр Петрович Гусев, он же и президент федерации футбола. Мы с ним говорили, как и что. И он, естественно, информировал Рустама Нургалиевича. Было все просто. Александр Петрович рассказывал, что, как и когда мы делаем, пошагово. Сейчас с Рустамом Нургалиевичем все — через попечительский совет.

КОГДА ГИМН ЗВУЧИТ, ОН СРАЗУ АССОЦИИРУЕТСЯ У МЕНЯ С ШАЙМИЕВЫМ

— С Шаймиевым такие разговоры были? Или тоже Гусев все доносил?

— С Шаймиевым сложились добрые отношения с первого дня, когда я зашел к нему в приемную, очень волновался. И мне дают телефонную трубку, говорят, там Шаймиев на проводе. Ну, он мне и говорит: Курбан, я может быть на 5−10 минут задержусь, ты чай попей пока. Для меня это шок был, хотя Минтимер Шарипович пришел вовремя, когда я зашел к нему, он говорит: все, что на сердце есть — говори. После этого мне как-то легко стало. Мы много общались с ним, даже когда он сложил полномочия, после этого было несколько встреч, долго говорили про футбол, про жизнь, даже про ту жизнь, когда я стоял в очереди за черным хлебом, для чего папа утром будил меня. Те времена вспоминали.

Каждый такой разговор настолько обогащал, так много давал мне энергии, что начинаешь понимать, когда в гимне России поется: предками данная мудрость народная. Именно эти люди несут народную мудрость. Когда гимн звучит, он сразу ассоциируется у меня с Шаймиевым. О футболе с ним тоже говорили и очень много, и это его понимание всего, и самое главное — задача. Минтимер Шарипович, как и Рустам Нургалиевич, максималист. То, что республика и город — первые в России, это ведь политическое, прежде всего. Спорт, как политика, оздоровление нации. Все виды спорта, не обязательно футбол. Это направление, прежде всего, — здоровая нация.

ФУТБОЛИСТ НЕ ПРИЧЕМ. ПРЕДЛОЖИЛИ ЕМУ КАКУЮ-ТО ЗАРПЛАТУ, ОН СОГЛАСИЛСЯ

— Сейчас много говорят о разных ситуациях с болельщиками, пьяными водителями. И стремятся локально решать проблемы с ними. Но, мне кажется, надо проблему решать глобально. А это душа! Ее надо перевоспитывать.

Те, кто есть, они уже есть. Надо о будущем поколении всем нам задумываться. Нельзя отстраняться ни семье, ни организациям. Ни правительству. Речь идет о формировании души. То, что произошло с развалом советской власти, привело к тому, что тогдашняя и нынешняя молодежь стала заложником этой ситуации. Каждый старался выжить, как мог. Вы знаете, что творилось в стране раньше. Сейчас она, вроде бы, нормализуется, мы, вроде бы, становимся на рельсы, но необходимо задумываться о воспитании души. Те прорехи, которые мы пытаемся залатать, они локальные. Проблему надо решать глобально.

— Все, что Вы сказали — это очень важно, но есть одно «но»… Вы считаете, что сфера вашей деятельности, профессиональный футбол, где по полю бегают долларовые миллионеры, а за этим наблюдают представители среднего и бедного слоев населения, может вносить социальную гармонию в общество? Может ли это способствовать развитию души? Нет ли в этом дикой дифференциации в обществе?

— Давайте от общего к частному. Допустим, Сергей Семак, получающий сумасшедший деньги, не остается при этом глубоко верующим, и преданным своим духовным истинам, человеком?

— Уточним: получая бюджетные деньги, оторванные от тех, кому они реально необходимы…

— Стоп, стоп, стоп. Он получает то, что он заслуживает. То, что ему предложили. Он же не ходил куда-то, чтобы выбивать себе сумму контракта. Вообще, Семак — пример для многих как в человеческом отношении, так и в профессиональном. Это один из тех примеров, на которых можно строить коллектив. И, такие, как Семак, футболисты, получающие большие деньги, могут оставаться человеками. Вот это важно.

— Дело не в Семаке. А когда Халка за деньги «Газпрома» покупают за 60 миллионов долларов? Это не важно?

— А он тут причем?

— Это гримасы современного футбола. Его диспропорции.

— Нет-нет. Вы должны понимать, что, во-первых, футболист в данной ситуации не причем. Предложили ему какую-то зарплату, он согласился. Если есть у клуба такие возможности, и он стремится стать лучшим в мире, то почему нет?

«ГАЗПРОМ», ВКЛАДЫВАЯ СРЕДСТВА В ИГРОКА, ВСЕ ПРОСЧИТАЛ, И ЗАРАБОТАЕТ ОН НА НЕМ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВЛОЖИЛ

— С бизнесовой точки зрения все правильно. Но тогда не будет ни души, о которой Вы говорите, ни социальной гармонии в обществе. Это не частные деньги какого-то олигарха, это госкомпания, которая вырывает эти средства у населения.

— Давайте посмотрим по-другому. Вы говорите, что это народные деньги. Предположим, «Зенит» выигрывает Лигу Чемпионов. «Газпром» с этого сумасшедшую пользу получит?

— Не думаем…

— Зря! Потому, что именно на рекламе «Зенита» «Газпром» заработает намного больше. Вложения в игрока — это бизнес-проект. Я уверен, что в «Газпроме» не дураки, когда вкладывают такие деньги. Они все просчитали. И этот проект, который они сейчас осуществляют, доступен только их пониманию в полном объеме. Они знают конечную цель этого проекта. Когда купили Зидана в «Реал» Мадрид, там только в первый день действия контракта заработали 10 миллионов долларов на продаже футболок.

— Это с Бекхемом было.

— Да? Виноват. Там все посчитали, когда тратили такие большие деньги. Также и в «Зените», поверьте мне, я немного знаю руководство этого клуба, там все просчитывают.

— Все считает в нашем футболе, пожалуй, только Сергей Галицкий, владелец «Магнита» и президент ФК «Краснодар», который вкладывает в свой клуб личные деньги. А насчет госкомпаний есть сомнения.

— Как раз таки в госкомпаниях, я думаю, у вас не должно возникать сомнений. Именно там сидят люди, все просчитывающие. И просто так деньги не выкидывают. Понимаете, я знаю Спалетти. Может быть, как никто в России, потому что я был у него на базе в «Роме», когда он ее тренировал. Жил там неделю. Изучал тренировочный процесс, быт клуба. Вот, вы говорили, важна ли функция повара в клубе, уборщика, охранника. В «Роме», когда мы с Сашей Мацюрой подошли к охраннику, то оттуда тут же выбежал человек, чтобы нас встретить. Повесили нам бейджик, провели внутрь, посадили, предложили кофе, чай. Я думаю, к нам такое отношение потому, что мы гости издалека. Оказывается, нет. Так относятся к любому болельщику «Ромы» и любому человеку, который имеет право посещать базу клуба. Это уровень отношения к людям. Там все равно, что собой представляет человек, который пришел. Накормили нас так вкусно, что я очень редко получал такое удовольствие от еды за всю свою жизнь. А я немножко разбираюсь в кулинарии. И все там делали так искренне, что не могло не подкупать.

Тренировочный процесс я посмотрел, очень внятный, проникся, но это же Спалетти, у него не может быть иначе. И «Газпром», вкладывая средства в игрока, все просчитал, и заработает он на нем больше, чем вложил.

«РУБИН» КАК СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ

— Нынешний скандал вокруг «Рубина» еще раз обострил разговоры о цене и целесообразности вопроса. Что такое «Рубин» для Татарстана, зачем вкладывать такие серьезные деньги? Можете сформулировать, чтобы люди эту логику понимали? Есть аргументы за и против, у нас идет дискуссия в газете, что такое футбол и кому он нужен в нынешнем виде. Безусловно, «Рубин», его победы — это фантастический промоушен Казани в мире. Это надо признать… Но пока это профессиональный спорт, где играют зарубежные звезды, а местных воспитанников нет. В чем тогда выигрыш Казани и республики?

— Если все виды спорта будут во второй лиге — это нормально?

— Для огромного количества граждан — да. Они даже этого не заметят. Бюджетники, женщины, ученые.

— Я имею в виду для обстановки в республике, когда нет футбола, волейбола, хоккея, все внизу.

— Вот Ф К «КамАЗ» исчез, с Челнами же ничего не случилось…

— А если во всей республике так? Скажите ваше мнение. По всем видам спорта.

— Это вопрос приоритетов. Если в республике будут процветать вузы, будут нобелевские лауреаты, хорошие школы и прочее…

— Так вот — «КАМАЗа» не стало. В Челнах стало больше нобелевских лауреатов?

— Можно понять, почему завод не платит за команду. У них там ситуация непростая…

— Такая же непростая ситуация у всех, кто сейчас вкладывает.

— Не факт, что «КАМАЗ» на фоне западной конкуренции будет жить как предприятие, в принципе. Ему бы модернизироваться. Поэтому его логика понятна, когда он сбрасывает все непрофильные расходы…

— Я всегда говорил, что это социально-политический проект, вот что важно. Посмотрите, какой контингент детей занимается спортом. Это здоровая нация, это самое главное. Здесь дело не в «Рубине», а вообще в направлении развития общества и государства.

Продолжение следует.

P.S. Сегодня мы публикуем только один, но самый большой фрагмент из многочасовой беседы с Курбаном Бердыевым. Он дан первым, так как здесь главный тренер «Рубина» отвечает на самые злободневные вопросы, касающиеся «дела Тере», в целом клуба и его системы управления .

Далее мы коснемся следующих тем:

— как устроена селекционная служба ««Рубина» и какова его трансферная политика;— итоги первого этапа футбольного первенства РФ сезона 2012−2013 гг. и каковы перспективы борьбы за медали;— размеры бюджета клуба и когда футбол в России станет финансово прозрачным;— когда местные воспитанники появятся в клубе и как должна выглядеть «пирамида» футбола в Татарстане;— верит ли Бердыев в приметы, роль «фартового» пиджачка и какие чувства он испытал в Мекке;— сохраняется ли ставка на зрелищный футбол и говорил ли Бердыев, что его клуб будет играть как «Барселона» и т. д.