«Этери сдерживает себя ради своих спортсменов». Этот хореограф дольше всех работает с Тутберидзе

С прославленным тренером, по его словам, ему было суждено встретиться судьбой.

Алексей Железняков – один из первых помощников Этери Тутберидзе. Он сотрудничает с тренером уже 12 лет и готовит с фигуристами Этери разноплановые танцевальные номера на паркете, чтобы потом спортсмены использовали свою хореографическую подготовку уже на льду.

Любители фигурного катания наверняка знакомы с работой Железнякова по многочисленным видео в интернете. Недавно Алексей решил расширить своё дело и открыл спортивно-танцевальную студию AJ Dance&Choreography School. Сейчас в этой студии тренируются спортсмены из групп Тутберидзе, Сергея Доброскокова и Артура Дмитриева, большое количество спортивных школ по фигурному катанию, а также группы по художественной гимнастике и любители танцев.

После открытия собственной студии Железняков встретился с «БИЗНЕС Online».

Интервью большое, поэтому приведём краткие тезисы:

● По мнению Железнякова, Тутберидзе – чуткая и ранимая женщина.

● Сегодня хореография достигла пика своего развития. Современные программы в разы эффектнее ретро.

● Валиева – «богом поцелованная» девочка. Железняков заметил в ней задатки задолго до перехода к Тутберидзе.

● Трусова понимает, что у неё есть проблемы с хореографией и сама просит о дополнительных занятиях.

● Орсер с Медведевой верно поступили, что вернулись к лирике. Попытка ставить джаз была неудачной.

● Возрастной ценз – это борьба против естественного прогресса, но иногда сдерживать развитие необходимо ради здоровья спортсменов.

● Переизбыток легкоатлетических ОФП может негативно сказаться на пластике фигуриста.

«МНОГИЕ ДУМАЮТ, ЧТО ТУТБЕРИДЗЕ ХОЛОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК. НО ЗА МАСКОЙ БУРЯ ЭМОЦИЙ»

– Алексей, в одном из интервью вы говорили, что с фигурным катанием познакомились после встречи с Этери. Можете рассказать поподробнее?

– Это не совсем так. До Этери я был хорошо знаком с фигурным катанием, просто не со спортивным. Я работал в ледовых шоу (если точнее, то с цирком на льду), причём длительное время. Полгода провёл в Венгрии. Мы сделали там постановку для нового шоу, выступали и в России. Так что я был в индустрии и до знакомства с Этери Георгиевной. Она дала мне возможность стать ближе к спорту высших достижений.

– Как вы с ней познакомились?

– Так сложилось. Я верю в судьбу и считаю, что мы должны были встретиться. Мы полетели с одним коллективом на шоу на Камчатку, где проходили соревнования по биатлону. У меня была сольная партия, я работал на сцене. В это время в рубке сидел знаменитый звукорежиссер Павел Воротников, который работал у Димы Билана, Филиппа Киркорова. Его сын катался у Этери Георгиевны, а Этери искала в свою группу педагога.

Воротников об этом знал. Очевидно, я привлёк своей работой его внимание. И когда мы летели обратно в Москву он подошёл ко мне, спросил есть ли у меня педагогическое образование, готов ли я работать с детьми. Было предварительное собеседование. Затем он мне рассказал о предложении поработать с Тутберидзе. На следующий день мы созвонились. Она посмотрела, как я работаю, и её всё устроило.

Работать начал буквально с первого дня: стал выходить на лёд, углубился в тонкости фигурного катания, шаги, элементы. До этого я тоже сталкивался с ледовой хореографией, но не так плотно. Но основная задача у меня была «растанцовывать» детей в зале.

– Как давно это было?

– Если не ошибаюсь, 12 лет назад. Уже столько лет мы с Этери Георгиевной работаем вместе.

– Тогда она ведь была никому не известна, только вернулась из США?

– На тот момент она примерно год проработала в «Хрустальном». Уже всё устаканилось, она освоилась. Но в любом случае это было только начало большой тренерской карьеры, становление Этери как великого тренера. В группе тогда были Полина Шелепень, Адьян Питкеев и Женечка Медведева, которая была ещё совсем маленькой.

Я начинал с ветеранами группы Этери и прошёл вместе с ней через разные этапы. Менялось много людей, команда постоянно обновлялась, Этери очень щепетильно к этому относилась. Она постоянно искала подходящих специалистов, чтобы механизм работал как швейцарские часы. Каждый человек для неё – шестерёнка большого механизма, который она собирала столько лет. И я прошёл с Этери Георгиевной весь этот путь рука об руку. Было всякое: и ругались, и обнимались, и огонь, и воды, и медные трубы…

– Вы с самого начала работали с фигуристками только на паркете?

– Нет. Когда мы только начинали с Этери работать, вместе ставили программы на льду. У неё не было постоянного постановщика, тогда Этери всё тянула на себе. Наша первая совместная постановка на льду была для Мориса Квителашвили. Вторая – «Чарли Чаплин» для Евгении Медведевой.

Было весело, но, когда всё вышло на серьёзный уровень, требования стали совсем другими. Нужно работать профессионально, учитывая каждую мелочь. Зачем мне в это лезть, если я не разбираюсь? Когда нужно, хореограф-постановщик приводит ко мне спортсмена и просит отшлифовать уже готовую программу. Работаем на полу над конкретными элементами.

– Сейчас вы постановками на льду не занимаетесь?

– Я решил, что каждый должен заниматься своим делом. В команде Тутберидзе есть замечательный хореограф – Даниил Глейхенгауз. Классно ставит, креативит, сама Этери придумывает крутые идеи. И как результат – шикарные программы. Зачем мне лезть в это, если есть люди, которые сделают работу гораздо лучше? Механизм должен работать правильно и у нас в команде Тутберидзе у каждого специалиста своя конкретная роль. Не получится переставить шестерёнки местами, иначе будет сбой.

Я профи в своём деле. Не владея коньком на должном уровне, я лучше буду работать с фигуристами на полу. Эту специфику я понял от и до, при этом до сих пор учусь, стараюсь развиваться.

– Вы советуетесь с Даниилом Глейхенгаузом?

– Редко. Бывают случаи, когда мы обсуждаем с ним детали, но вообще Даниил Маркович - самодостаточный специалист, со своим видением. Нет резона мне лезть в его работу. Если что-то подмечаю, могу подойти и спросить конкретный момент. Или если ему нужна помощь. Некоторые связки из моей хореографии используются в программах, правда, в основном для показательных выступлений. Даниил иногда приходит на уроки джаза и наблюдает, кто в каком стиле лучше двигается, чтобы понять какая хореография спортсмену ближе.

– Какое у вас сложилось мнение об Этери как человеке?

– Многие думают, что она жестокий и холодный человек. Она создаёт такое впечатление о себе. Когда смотришь на неё по телевизору, кажется, что это снежная королева. Ни одной эмоции, даже глаз не дрогнет. Но на самом деле за этой маской кипит буря эмоций. Она очень хорошо умеет сдерживать себя. За сильным характером скрывается очень ранимая и чуткая женщина. Некоторым её недоброжелателям будет сложно в это поверить, но Этери живой человек с настоящей душой. Как правило, сильные люди - очень ранимые, просто они этого никогда не показывают на людях.

Она сдерживает себя ради своих спортсменов. В Тутберидзе они видят уверенность, и они за ней как за каменной стеной. Когда тренера колбасит, это моментально передаётся спортсмену. Эта непоколебимость приходит со временем, с опытом. Нужно переродиться из спортсмена в тренера, а это долгий и сложный процесс.

– Мишин тогда выглядит со стороны как добрячок.

– Я бы не сказал, что добрячок. У Алексея Николаевича жизненная мудрость, и любую ситуацию он воспринимает спокойно, без эмоций. Уже столько всего видел в своей жизни, что его сложно как обрадовать, так и огорчить. Воспринимает всё философски. Я к нему отношусь с огромным уважением, тренировать спортсменов высокого уровня в таком почтенном возрасте – дорогого стоит. Я вообще уважаю людей той эпохи, их закалила жизнь. Люди нашего поколения росли в более тепличных условиях.

«ХОРЕОГРАФИЯ ШАГНУЛА ДАЛЕКО ВПЕРЁД. РАНЬШЕ БЫЛ ПЕРЕКОС В СТОРОНУ ТЕХНИКИ»

– Ваша изначальная профессия – танцор?

– В прошлом я артист балета. Сейчас тоже могу зажигать, но мне не хватает времени на сцену. Я проработал много лет как педагог и уже освоился в этой специальности. Последний раз выступал в театре Моссовета в рок-мюзикле «Иисус Христос – суперзвезда». После этого я окончательно понял, что на собственную карьеру у меня нет ни сил, ни времени, и окончательно углубился в педагогическую деятельность.

– Что привело вас в танцы?

– Всё начиналось с детства. Когда только появились магнитофоны, не было интернета, мы черпали информацию везде, где только могли. Мне попалось несколько кассет с клипами западных исполнителей. Танцевали под них с братом. Наверное, это от природы. Переснимали комбинации с этих кассет, сами что-то придумывали. И как-то на рядовой школьной дискотеке к нам подошёл руководитель детского эстрадного коллектива – сейчас он считается ведущим в Смоленске. Она специально ходила на дискотеки, чтобы набрать новых ребят в свою группу. Ей понравилось, как мы с братом танцуем, и она пригласила нас. Это был мой билет в мир искусства.

– Сейчас вы ведёте группу модерн-танцев. Интерес к этому направлению был изначально?

– Нет, я никогда не говорил, что исключительно за модерн. Без классики никуда. Это основа, которая даёт толчок к дальнейшей работе. Из классического танцора можно слепить уже кого угодно. И это будет хореография высочайшего класса. Классический танцор всегда сможет перестроиться под практически любой другой стиль. А вот современный танцор хип-хопа никогда качественно не исполнит классику. Народный танец не обязателен, а вот классический должен быть заложен с детства.

Я в школьные годы занимался эстрадными танцами, но, когда поступил учиться, нас готовили по классическим канонам. В процессе обучения самое главное – усвоить азы: как держать тело, красиво показать руки, ноги, выгибать спину. Сначала идёт классика, а от неё дальше уже модерн.

– Если впервые познакомились с фигурным катанием не через Тутберидзе, то как попали в мир ледовых шоу?

– У меня была хорошая знакомая – художник по костюмам Наталья Чистова. Она дружила с Яной - руководителем цирка на льду. Яна предложила мне поставить несколько номеров для заграничного турне. Это было примерно 15 лет назад. Я люблю эксперименты, решил попробовать. Получилось неплохо, и мне предложили поставить полноценное шоу.

Я уехал с Яной за границу и надолго связал свою жизнь с фигурным катанием. Но это тогда был ещё не спорт. Работа со спортсменами кардинально отличается от постановок для цирка на льду. В шоу у меня нет ограничений в полёте фантазии. А в постановке спортивной программы нужно учитывать множество факторов – заходы на прыжки, шаги, вращения, рассчитывать выносливость спортсмена.

– Фигурное катание в детстве смотрели?

– Конечно. Во времена СССР, перестройки по телевизору не было ничего интересного. И соревнования по фигурному катанию на ТВ были как праздник. Мы смотрели, не отрываясь. Думаю, смотрела вся страна. Мне очень нравилось, хотелось туда окунуться, попробовать. Но на тот момент в нашем городе не было ни тренеров, ни катков. Некуда было пойти заниматься. Если бы тогда спорт был развит, как сейчас, я, наверное, стал бы фигуристом. Потому что я обожал этот спорт. Очень хотелось, но не было возможности.

– За 15 лет фигурное катание сильно изменилось?

– Хореография шагнула далеко вперёд. Вошло в моду заниматься джаз-модерном, современными стилями, дети стали двигаться лучше, энергичнее. К хореографии стали относиться серьёзнее, её роль возросла. А ведь танцевальные навыки влияют и на технику, и на скольжение. Танцы развивают координацию тела, а она в свою очередь помогает исполнять сложные прыжковые элементы, лучше вращаться, кататься. Лучше чувствуешь своё тело, оно слушается тебя.

Посмотрите на фигурное катание 20-летней давности: единицы могли себя классно подать и здорово что-то изобразить на льду. Не было баланса, был перекос в сторону техники. Типичная программа нулевых: беговой шаг, заход на элемент, прыжок, беговой. Ручкой махнул, глазками стрельнул – вот и вся хореография. Главное – сделать четверной. Сейчас на соревнованиях высокого уровня навык презентации есть почти у всех. Мы видим сложнейшие связки шагов, работает корпус, руки, эмоции. Целый спектакль на льду! И выглядит такая программа совсем по-другому. Фигурное катание без хореографии быть не может.

– При этом если перенасытить программу хореографией и связками, то на сложные прыжки банально не хватит сил…

– Соглашусь. Каждый спортсмен индивидуален. Если программа слишком сложная и фигурист её не выкатывает, то её надо упрощать. Зачем нужна чересчур навороченная хореография с новаторскими заходами на элементы, когда фигурист валится на всех прыжках? Должна быть гармония, и грамотный специалист это всегда видит. Хореограф, тренер по технике, главный тренер при первом же прокате должны понимать, под силу спортсмену выкатать такую программу или нет. О каких высоких местах может идти речь, если постоянно будут ошибки.

Редко бывает, что спортсмен, даже если чувствует нехватку сил, скажет тренеру, что не будет исполнять тот или иной элемент. Спорт как армия, решает тренер. Но на нём и ответственность. Он должен учитывать все факторы. Справляется фигурист – пожалуйста, сделай такую программу, чтобы все ахнули. Нет? Лучше пусть откатает постановку попроще, зато чисто.

– Сейчас есть баланс между презентацией и техникой?

– Все индивидуально. У всех по-разному. У кого-то он есть, кому-то его не хватает. Есть фигуристы, которые очень грациозно катаются, но не могут делать элементы ультра-си. У других – атлетичное строение тела. Им проще делать четверные, но эта же атлетичность не даёт им возможности мягко скользить и показывать хорошую хореографию. И никуда от этого не денешься, это природа. Нельзя всех под одну гребёнку оценивать.

– Хорошо, давайте возьмём две крайности. Джейсон Браун – его отмечают, как одного из самых компонентных фигуристов современности, но у него сложности с исполнением квадов. И китаец Боян Цзинь – у него эталонная техника четверных, при этом хореография практически отсутствует. Что вам ближе?

– Плохое катание и хореография – это не приговор. Почему нельзя фигуристу с отличной техникой подтянуть навыки хореографии, чтобы стать ещё сильнее? Ко мне приходят на занятия как раз перекаченные ребята, чтобы лучше сочетать силу с пластикой. Если тело грамотно растанцевать, сделать более пластичным, техника не сломается. С другой стороны, если фигурист очень пластичен, но разболтан и не идут прыжки, то нужна работа над «физикой». Качать спину, мышцы. Хороший тренер сразу видит, как помочь спортсмену. В этом и заключается тренерский талант.

«КАК МОЖНО ВЫХОДИТЬ НА ЛЁД И ПОКАЗЫВАТЬ КАКОЙ-ТО ПОЗОР?»

– Можете отметить несколько программ, которые вам запомнились больше всего?

– За столько лет я чего только не видел. Чтобы прям зацепило… Наверное, «Список Шиндлера» Юли Липницкой. Хотя вот на тот момент он сильно поражал, а сейчас хореография шагнула так далеко, что уже видны недочёты. И передать образ можно было ярче, и движения делать более сложные, осмысленные. Музыка берёт до мурашек, но сама программа до современных норм не дотягивает. Поэтому сложно вспомнить что-то конкретное.

Гораздо больше запоминаются показательные выступления. Там нет рамок, ярче образы, креативнее движения. Больше свободы действий, творчества. Обожаю номер Браунинга «Поющий под дождем», программы Хави Фернандеса. Вообще, скорее запоминается через программу конкретный спортсмен, а не сам образ. Спортивные программы я вообще быстро забываю, они не остаются в памяти, как показательные.

– Но бывают ведь случаи, когда программа становится достоянием культуры. Пример – короткая Ягудина на Олимпиаде-2002 под «Зиму».

– Думаю, причина в том, что тогда не было такого перенасыщения фигурным катанием. По телевизору показывали мало чего интересного, и Ягудин с «Зимой» поражал воображение. Выступи он сейчас с такой программой, такого эффекта не будет, вокруг много чего другого. Фигуристов много, постановок хороших тоже. Об этой программе вспоминают просто по причине ностальгии.

У меня ностальгию вызывают программы Урманова. Когда вырос, следил за Плющенко. Очень нравился его показательный Sex Bomb. Мечтал выйти, как Евгений, и так же зажечь.

– Вам нравятся такие экспрессивные номера?

– Конечно. Я всегда за креатив. Показательные выступления должны быть шоу. Нужно показать всё, что ты умеешь. Как ты двигаешься, несёшь образ. И это должно быть интересно зрителям. Терпеть не могу, когда выходит фигурист на показательный, состряпает номер за пару дней, наденет джинсы с майкой и вперёд. Заунывная музыка, движения ни о чём, зрители засыпают… Самый простой вариант – это измененная прошлогодняя программа. Это халтура, а так нельзя. После хорошего показательного зритель должен визжать от восторга!

Если ты топовый спортсмен и на тебя смотрит весь мир, как можно выходить на лёд и показывать какой-то позор? Огромное внимание уделяется соревновательным программам, а на показательные просто забиваешь. В результате теряешь лицо, марку, тренерский штаб тоже работает в минус. Команда Этери в показательных всегда старается привнести что-то креативное, интересное. Поэтому их и публика любит, приглашают на шоу. Они цепляют людей. Это и работа на популяризацию фигурного катания. У показательных гораздо шире аудитория, с их помощью можно привлечь зрителей на трибуны.

– Если программу обсуждают – значит она удачная?

– Не всегда. Бывает, что обсуждают в духе «что это вообще было?». Черный пиар – тоже пиар. Можно сделать дичь и хайпануть, но пусть лучше мир обсуждает показательный в восторженных тонах.

– Туктамышева объясняла выбор своего необычного показательного под Toxic как способ популяризации фигурного катания. Это удачное решение или тот самый черный пиар?

– Она хорошо хайпанула, ещё как! Но везде должна быть мера, культуру и эстетику никто не отменял. В данном случае она немного перешла грань. Можно поставить программу даже про путану или стриптизёршу, но сделать это аккуратно, искусно, не переходя границы. Лиза молодец, что своим номером заставила говорить о себе почти весь мир. Сама идея - хорошая, но хореографу при постановке номера стоило объяснить Туктамышевой, как элегантнее его исполнить, чтобы это было стильно.

– У Плющенко номер с раздеванием получился лучше?

– У него это был юмор, комизм. И все воспринимали это таким образом. Если бы он по-настоящему разделся догола и остался бы в одних стрингах реакция людей была бы недоумевающая. А у него был поролоновый костюм с горой мышц. Это было смешно. Мне его номер напоминает показательный Курта Браунинга под клоуна. Нельзя переходить грань пошлости, если идея номера – эротика, то нужно подавать её грамотно и со вкусом.

«У ВАЛИЕВОЙ ШИКАРНАЯ ПОДГОТОВКА, НО ДИНАМИЧНЫЕ ДВИЖЕНИЯ ОНА НЕ ВЫТЯНЕТ»

– С кем вам было интереснее всего работать?

– Как хореографу мне в кайф работать с теми, кто хорошо двигается. Потому что с ними можно по-хорошему сходить с ума в танцевальном зале и делать что-то неординарное.

Приятно работать и с ветеранами группы Тутберидзе, которых я уже хорошо знаю. Я их вёл с самого детства и дошёл с ними до такого уровня, что любо-дорого смотреть. Они могут станцевать абсолютно в любом стиле и довольно неплохо. Сравнивать с профессиональными танцорами, конечно, не стоит. Но для фигуристов они двигаются очень недурно. Им можно ставить разнообразные программы, креативить на показательных.

Очень нравилось работать с Женей Медведевой… Жаль, что она от нас ушла, но это её выбор. Значит, так сложилась судьба. Обсуждать и осуждать её решение не буду. С Морисом всегда интересно ставить новые комбинации, изучать новые стили.

Все дети классные, у них всех есть свои фишки. Я стараюсь подходить к работе индивидуально. Любому фигуристу можно придумать интересную программу. Важно, что они растанцованные, пластичные. Базовая работа проведена, теперь время творчества. Для хореографа это просто отдушина.

Когда приходят дети с нуля, тренировки идут тяжело. В них нужно вкладывать силы, эмоции, разжевывать им базовые вещи. Мне, как артисту, это не так интересно. Я хочу заниматься творческим процессом, который приносит удовольствие.

– Работа с Липницкой приносила удовольствие?

– Юля – настоящий самородок, правда, она уже давно не с нами и не выступает как спортсмен. Мне комфортно с теми, кто много лет тренируется в нашей группе. Но потихоньку подтягиваются и новички.

Например, Камила Валиева. У неё шикарная балетная подготовка, я поставил ей Adagio. Мало кто из спортсменов потянет хореографию такого уровня. В танцевальное училище её взяли бы без вопросов, оторвали бы с руками и ногами. По своему телосложению она словно рождена для балета. Камила очень мягкая, лёгкая, изящная. Богом поцелованная девочка! Кто знает, если бы не фигурное катание, мы бы о ней услышали, как о приме Мариинского или Большого театра. Мастерство ей дано высшими силами, и это надо использовать. Мне нравится с ней работать в классическом стиле, но если брать современные движения, то ей не хватает точек фиксации, силы, взрывной мощи.

– Вы слышали о Валиевой до перехода Камилы в группу к Этери?

– Я преподавал в «Москвиче» у Игоря Лютикова и на одной из тренировок заметил Камилу. Приметил девочку по первым же движениям. Глаз как у хореографа у меня намётан, я сразу могу увидеть талант ребёнка. Камила бросалась в глаза с ранних лет. Тогда я с ней ещё не работал, но следил за ней. Видно было, что у девочки большое будущее. Ей повезло. Но мало иметь данные, нужен ещё характер. В спорте самое главное – это пахать.

– Этери Георгиевна не просила от вас некую рецензию на Камилу, когда Валиева приходила в «Хрустальный» на пробную тренировку?

– Этери настолько опытный человек, что ей не нужны рецензии от других людей. Она видит всё: и технику, и хореографию. Ничего сверхъестественного для профессионала здесь нет. И Тутберидзе нет смысла спрашивать мнение команды, она сама понимает, когда встречает талант. Глаз у Этери набит ещё как, таких уникумов находит!

– Камила теперь прыгает четверные. Получается, она лучший пример баланса техники и грации?

– Возможно. Но Камила хорошо двигается в классическом ключе, у неё идеально пластичные движения. На неё можно поставить лирический джаз-модерн. Что-то более динамичное, агрессивное она не вытянет. Тогда прыжки посыпятся, не хватит функциональной подготовки, атлетизма как у Саши Трусовой. Поэтому не надо прыгать выше головы. Нужно понимать какой стиль ближе фигуристу, не надо его ломать и идти против природы. Лучше развивай то, что есть и постепенно пробуй что-то новое.

– Косторная ближе к типажу Валиевой?

– Думаю да. Но Алёна может исполнить и динамичные движения, показать мощную хореографию. Косторная – универсальная фигуристка, но между ними много схожего.

– Бывало, что фигуристу было сложно объяснить необходимость работы над хореографией?

– До сих пор часто с этим сталкивался и сталкиваюсь. Даже некоторые тренеры не понимают, зачем нужно работать над танцами, ставить своим спортсменам джаз-модерн, достаточно классического танца. Это ошибочное мнение, потому что любому спортсмену нужна координация. Очень часто приходится спорить с детьми и их родителями, которым с первых тренировок привили зацикленность на прыжки. Они это все впитали, и необходимость танцевальных тренировок им очень сложно объяснить. Привожу аргументы, что лучшая координация для техники будет только плюсом.

– Трусовой приходится объяснять смысл работы над хореографией?

– С Сашей у меня проблем не было и нет. Когда она ещё каталась у Волкова, я замечал, как её природная атлетичность не даёт вращаться и скользить так же хорошо, как более пластичным детям. Но необходимость танцевальных тренировок разъяснять ей не приходилось. Наоборот, мама Саши сама приводила её на индивидуальные тренировки. Есть понимание проблемы и желание её решить. И мы видим результат, Саша сейчас гораздо танцевальнее, пластичнее.

– Так учитывая преимущество Саши по технике, как её мотивировать на работы с компонентами?

– Надо быть глупцом, чтобы не понимать, какие баллы ей дают четверные. И родители, и тренеры понимают. Поэтому она и делает упор на технику. Хореография должна быть, но соответственно контенту. Невозможно зайти на четверной прыжок, перед этим сделав сложнейшие шаги, и показывать нереальные движения. Сил на четверной уже не останется. А у Саши четверных в программе по четыре-пять штук! Нужна грань, баланс.

И помните, что она все-таки ещё юна. Когда она станет взрослее, будет лучшее понимание своего образа, осмысленные движения и программа Трусовой будет смотреться иначе. Нужно время, чтобы человек созрел к сложным постановкам. Саша понимает свои слабости и работает над ними, двигается вперёд. Когда она была маленькая, была перекаченная, немного деревянная. Сейчас уже видна пластика, с каждым годом всё становится только лучше.

– При этом Глейхенгауз отмечал, что работать над прыжками Трусова готова часами. Но вот заставить её повторить дорожку шагов или вращения очень сложно…

– Так это человеческая психология. Что лучше получается, то мы и хотим делать. У детей это ещё больше выражено. Не хочется работать над тем, что не выходит с первого раза. Нужно заставлять себя, перебороть. В этом задача тренера и хореографа, направить своего спортсмена. Не хочешь – заставим. Не умеешь – научим. Саша понимает, что ей нужно работать над пластикой, но заставить себя очень сложно. Не стоит за это её ругать, так практически любой человек будет себя вести.

«НАУЧИЛСЯ ПРЫГАТЬ ЧЕТВЕРНОЙ, ЗАХОЧЕШЬ ПЯТЕРНОЙ… НИЧЕМ ХОРОШИМ НЕ ЗАКОНЧИТСЯ»

– Есть расхожее выражение «русский стиль» в фигурном катании. В чём он заключается?

– В первую очередь в качестве работы над хореографией. Ко мне часто приезжают в студию спортсмены из Европы, и им катастрофически не хватает танцевальных движений, пластичности и эстетики. В России относятся к этому гораздо серьёзнее, чем на Западе. Возможно, топовые спортсмены и развиваются, но по-хорошему заниматься хореографией нужно с детства, а не когда ты попал в сборную. Мы видим нехватку хороших хореографов, танцевальных тренировок.

У нас система налажена, и все условия созданы. В каждой крупной спортивной школе есть свой штатный хореограф. Не буду говорить об их уровне, есть классные, есть среднего уровня, но они хотя бы есть. В Европе такого вы не увидите, хореографов в группах нет и спортсменам приходится ездить на сборы за границу, чтобы ребёнок развивался. Я говорю так не потому, что хочу выглядеть патриотом, а потому что вижу ситуацию как здесь, так и за рубежом. Это и по выступлениям видно. Топы ещё держат марку и могут показать интересные движения, но дети и юниоры нашим сильно уступают.

– Если брать топовых специалистов у нас и на Западе, между ними паритет?

– Ещё как. Наши ничем не уступают западным, а где-то и переплюнут. Но такие сравнения не совсем корректны. Я, как коллега, не имею право обсуждать работу других специалистов. Скажу, что уровень примерно одинаковый, разница в подходе. У каждого крутого хореографа свой индивидуальный почерк работы, который виден с первых движений. Каждая постановка Авербуха узнаваема. Каждая постановка Глейхенгауза узнаваема. Бывало, что я видел программу, но не знал, кто постановщик. Мне достаточно бывает и минуты, чтобы понять у кого эту программу ставили.

– В этом сезоне у Медведевой сложилась интересная ситуация: короткая программа от Ильи Авербуха, произвольная от Ше-Линн Бурн. Две разные стилистики у одного спортсмена.

– Я считаю, что её команда в данном случае грамотно сработала. Самое главное, не стали больше творить непонятные эксперименты над Женей. И короткая, и произвольная – это лирика, то, что Жене всегда шло лучше всего. До ухода от Этери она почти всегда каталась в таком стиле. А потом, как только ушла, попытались ей поставить игривый джаз. И программа не шла. Потом Миша Ге ей поставил изящную лирику и, о чудо, Женя стала выкатывать программу! Так всё же очевидно: не надо ломать работающую систему. Возможно, постановка под джаз была хороша, только она не подходила Жене.

– С другой стороны, если фигурист будет постоянно кататься в одном и том же стиле, где же развитие? Иногда ведь стоит выходить из зоны комфорта.

– Развивать фигуриста нужно обязательно, чтобы он был универсальным и разносторонним. Но опять же, это развитие должно быть постепенным и не во вред результату. Попытались – не вышло, оставляем на следующий год. Попытались ещё раз – теперь хорошо. И можно поставить программу в новом ключе. Когда спортсмен растанцован, функционально хорошо готов, нет проблем с техникой, можно и поэкспериментировать. Но когда человек не готов – это выглядит как попытка прыгнуть выше головы.

– Разговоры о «зрелом женском катании» – это как раз про развитие хореографических способностей спортсмена?

– Различие в хореографии у детей и взрослых в сложности. С маленькими детьми я начинаю с азов. Когда они становятся взрослее можно дать более яркие движения, сложные образы, которые они начинают понимать. Есть образы, которые адекватно передать можно только в ментально зрелом возрасте. Меня убивает, когда я вижу семилетних девочек в аргентинском танго или Кармен. Берут взрослые темы, которые нужно исполнять в осознанном возрасте. Иначе это глупо выглядит.

– Евгения Медведева в интервью говорила, что идея выступать под «Мемуары гейши» у неё была уже несколько лет. Но морально готова она к ней стала только сейчас. Получается, она не стала как раз форсировать события и дождалась нужного момента?

– Я помню, кстати, эти разговоры, Женя рассматривала пару сезонов назад вариант выступать под «Мемуары гейши». Тогда от этого отказались, потому что и сама Женя, и тренеры решили, что она ещё не готова. И правильно сделали. А сейчас она зрелая девушка, понимает и ощущает, что она показывает на льду. Хорошо откатать «Мемуары гейши» в подростковом возрасте, когда нет ещё понимания всего трагизма истории, не получится. Сейчас она уже готова, и поэтому программа так шикарно у неё смотрится.

– В связи с этим идет много разговоров и предложений поднять возрастной ценз в женском одиночном катании. Вы какого мнения придерживаетесь?

– Я говорил об образах, я против возрастного ценза. Как остановить прогресс? Фигурное катание, как и художественная гимнастика спорт для молодых. Так зачем искусственно мешать спортсменам развиваться? Иногда стоит придерживать пыл, чтобы не покалечить спортсменов. А то научился в 12 лет прыгать четверной, потом захочешь прыгать пятерной… Ничем хорошим такая история не закончится, просто сломаешься. Но у нас тренеры грамотные же люди, они учат ультра-си только с теми детьми, которые к этому готовы. А если ребёнок готов, то почему надо запрещать ему выступать наравне со взрослыми и делать сложные прыжки? Это искусственные барьеры.

Женское одиночное сейчас развивается стремительными темпами. Поезд идёт на полном ходу и ввести возрастной ценз будет равносильно попытке дернуть стоп-кран. Состав просто разрушится. Скорее всего, эти идеи идут от международного союза конькобежцев и наших конкурентов. Очевидно, что всех уже достало засилье России в фигурном катании и спортивные чиновники думают, как эту историю перевести в своё русло.

– У Ани Щербаковой в этом сезоне сложный для её возраста образ – под музыку из фильма «Парфюмер». Получается, она ментально готова раскрывать такие темы уже сейчас?

– Аня не такая и маленькая. Думаю, она и фильм посмотрела, и книгу прочитала и всё поняла. Дети сейчас быстро всё схватывают. Здесь грань не перешли, когда образ не соответствует возрасту. У Щербаковой получилась отличная программа, и она здорово передаёт на льду идею этой программы. Возможно, в двадцать лет она откатала бы ещё лучше. Всё приходит с опытом.

– Иногда фигуристы едут подтянуть хореографию к сторонним постановщикам. Это удачное решение?

– Почему нет? Я поддерживаю такие решения, но они должны быть согласованы с главным тренером. Бывает, что спортсмен уезжает к стороннему хореографу ставить программу, но тот постановщик хотя и очень крутой, с мировым именем, но не знает ни характера, ни специфики тела фигуриста. И может поставить программу, которая будет у него сыпаться с первого элемента. Постановщик должен работать под присмотром главного тренера, иначе эксперименты в конечном счёте выйдут боком. Я очень часто такое видел.

Тренер, который ведёт спортсмена много лет точно знает, на что способен его ученик. Какая у него выносливость, стиль, функционал. Поэтому, кстати, и результаты первое время падают после смены тренера. Потому что специалисту нужно с нуля изучать нового фигуриста.

– У группы Мишина произошла как раз такая история – сторонние хореографы поставили чуждые фигуристам программы, поэтому от них и отказались?

– Возможно. Мишин – очень мудрый и грамотный человек. Наверное, он увидел, что программа не идёт, и сказал ребятам, что её нужно переделать. Иначе результата не будет, будут одни только провалы. Круче всего, когда есть классный постановщик у тебя в группе и никуда ехать не надо. У Этери Георгиевны так получилось. Остальное уже глупые понты, ходить и рассказывать, как ты поставил программу у великого хореографа. И что? Ты на старте сначала покажи, как твоя новая программа смотрится.

Повторюсь, сила группы Этери – в её команде. Где есть все слагаемые успеха, винтики механизма и каждый занимается своим делом. Замечательный специалист по технике, хореограф-постановщик, хореограф на паркете, тренер юниоров. И всё под контролем самой Этери, которая контролирует общий процесс работы. Она, как руководитель, собрала вокруг себя лучших в своём деле, да ещё и сама семи пядей во лбу. И никому не надо ездить к другим хореографам. Ещё и платить за это бешенные деньги.

– Команда Мишина попыталась объединить хореографию Ше-Линн Бурн с собственными наработками. Такой вариант возможен – поставить под готовые движения другую музыку?

– Нет, мне как хореографу такое решение непонятно. Есть определенные законы, которые не стоит преступать, иначе получается не пойми что. Ше-Линн талант и она ставит движения под конкретные музыкальные акценты. Поэтому просто взять и переложить её наработки на другую музыку невозможно, в этом нет смысла. Постановщик с самого начала видит общий образ, под другую композицию он теряется.

Я не работал в группе Мишина и не могу стопроцентно утверждать, что там происходило. Но мы видим, как они в итоге решили вернуться к оригинальной композиции от Ше-Линн Бурн. И раз это дало результат, значит решение было правильным. Вовремя сориентировались, признали свои ошибки.

«МНОГИЕ ТРЕНЕРЫ ПЕРЕКАЧИВАЮТ СВОИХ СПОРТСМЕНОВ, ДЕЛАЮТ ИЗ НИХ ДЗЮДОИСТОВ»

– Недавно вы открыли собственную спортивно-танцевальную студию. В чём её основной смысл?

– Мы открыли отдельную студию, потому что было много желающих подтянуть своих спортсменов, и я один уже не справлялся. В фигурном катании стало очень популярным заниматься джаз-модерном, растанцовывать детей, выводить их на высокую координацию. Со всеми сразу я работать не могу, поэтому открыл свою студию, где могут заниматься и фигуристы, и гимнастики, и синхронистки. Все виды спорта, где присутствует хореография. Я набрал группу классных специалистов-педагогов. Народу всё больше и больше.

– Чаще всего к вам приходят…

– Фигуристы. Все-таки меня знают в мире фигурного катания, поэтому больше всего людей в студии из этого вида спорта. Но потихоньку подтягивается и художественная гимнастика, у них входят в моду танцевальные движения. Есть группа любителей. Мы не ограничиваем себя в чём-то одном, важно только отделять подготовку профессионалов от подготовки любителей. Потому что специфика немного другая.

– Тренируя разные виды фигурного катания, требования и упражнения отличаются?

– Есть общие стандарты танцевальных движений, которые я ставлю и танцорам на льду, и парникам, и одиночникам. Но иногда есть специфические задачи. Например, приходит ко мне пара, где партнёры стали кататься вместе относительно недавно. И необходимо сблизить их друг с другом. Я им даю аргентинское танго, чтобы они лучше почувствовали друг друга, начали взаимодействовать, поработали вдвоём. В хорошем танце сливаешься с партнёром в единое целое. Моя задача – научить их этому синтезу, чтобы в дальнейшем они передали его на льду.

– Чаще всего хореографу интереснее работать с танцевальными дуэтами. Это так?

– Не сказал бы. Среди танцоров есть как сольники, так и дуэты. Бывает, что одиночник гораздо более пластичен и ему можно поставить более креативные движения, чем крутому танцору. Всё индивидуально. Надо просто увидеть сильные стороны фигуриста и развивать их.

– Работа с другими группами аналогична работе в группе Этери Тутберидзе?

– Везде всё практически одно и тоже. Прихожу, растанцовываю, развиваю координацию и пластику. Иногда работаю со спортивными программами, тренер даёт мне пару или одиночника и просит довести в танцзале наработки хореографа-постановщика до ума. Задачи ставит тренер. Обычно это происходит в начале сезона.

– Вы говорили, что занятия современными танцами могут заменить классические тренировки по ОФП. Неужели можно совсем отказаться от фитнес-зала?

– Меня неправильно поняли. В интервью «Московскому фигуристу» немного переиначили мои слова и люди из мира спорта стали толковать мои мысли буквально. Я ни в коем случае не предлагаю отходить от ОФП. На мой взгляд любой спортсмен должен следить за своим телом и заниматься ОФП, тем более фигурист. Нагрузки в фигурном катании очень серьёзные и необходимо к ним готовиться, развивать выносливость.

Речь о том, что многие тренеры грешат атлетическими ОФП, не приспособленными для фигуриста. Перекачивают своих спортсменов, делают из них штангистов-дзюдоистов. Получаются летающие табуретки. Откуда будет грация, если вы лепите качка. Фигурист ассоциируется с искусством, балетом. А когда спортсмен перекачен грудой мышц, ни один хореограф на него уже ничего не поставит и никакой грации там не будет. ОФП нужно превратить в СФП – специальную физическую подготовку, разработанную для фигуристов. Многие тренеры приглашают для ОФП легкоатлета. И такой тренер начинает давать упражнения, принятые в лёгкой атлетике. Большую часть ОФП нужно адаптировать под конкретный вид спорта.

– В группе Этери не отказываются от ОФП?

– У неё нет изматывающих, тяжелых атлетичных ОФП, спортсменам ставят упражнения в специфике фигурного катания. У Этери был печальный опыт, когда она пригласила для ОФП легкоатлета, который начал грузить детей. В результате летела не только техника, но и повысился травматизм. Спина, колени болели, потому что это против правил. Поэтому Этери Георгиевна адаптировала общую физическую подготовку в специфике нашего вида спорта. Есть скакалки, резинки, грузы на ногах, шары. И так должно быть в любом виде спорта, в России это массовая проблема. Проще всего позвать легкоатлета и гонять по базовым упражнениям из позапрошлого века. Но спорт двигается вперёд.

В художественной гимнастике можете себе представить тренировки по лёгкой атлетике? Там маленькие грациозные девочки, они же не выдержат таких нагрузок. Почему в фигурном катании тогда приняты такие упражнения? Посмотрите на девочек Этери, они же как балерины. Куда им работа с гирями? А некоторых фигуристов тренеры так перекачивают, что их мышечная масса уже и технику ломает, не говоря о пластичности и хореографии. О четверных с тяжелой мышечной массой не может быть и речи.

Все сейчас говорят о страшном пубертате, но к нему хороший тренер заранее готовит своего спортсмена. Если девочку перекачали, то после взросления мышечная масса становится больше в два-три раза. И девочка превращается в квадрат, неспособный нормально двигаться по льду. Иногда к нам в студию приходят дети, которых как раз перекачали их тренеры. С ними очень сложно работать, огромное количество времени уходит, чтобы их раскачать и растанцевать.

– Занятия в танцевальной студии – это и есть СФП для фигуриста?

– Как один из вариантов. У нас есть и мышечная нагрузка, и функционалка. Бывает, у меня по часу без перерыва танцуют. Девочки сами просят им устроить процедуру похудения, я включаю нон-стоп музыку, и они работают на износ. Мышцы работают ещё как! Но танцевальная работа не отменяет других упражнений. Нужно сочетание силы и пластики.

– А в плане фитнеса танцы подходящий выбор?

– Прекрасный. Каждый человек, который занимается танцами, это подтвердит. Никогда не поздно начинать. И будут только плюсы, в процессе занятий можно сжечь лишние калории. Особенно если сидячая работа обязательно нужна активность. Танец – это жизнь.

– Что эффективнее – аэробика или специализированные танцевальные тренировки?

– Здесь уже кому как нравится. Кому-то ближе аэробика, шаги от элемента к элементу. Кому-то ближе пластика и грация. Балет, латина, джаз – без разницы, главное не сидеть на месте.

– Чемпион Европы, тренер Александр Смирнов говорил, что большая проблема современного спорта – это поколение «сахарных людей», которые физически не готовы к нагрузкам. Вы с ним согласны?

– От и до. Не хватает стейка с кровью. Я не хочу видеть в мальчике раскисший омлет или пирожок с рисом. Когда мы были маленькими, могли за школой могли подраться, бегали за гаражами, ухаживали за девочками… Словом, жили полноценной жизнью. Сейчас все уткнулись в свои гаджеты и даже из дома не выходят. Нет характера. А в спорте размазне делать нечего. Спорт – это про преодоление себя.

Посмотрите на Юдзуру Ханю. Со стороны кажется, что он хрупкий мальчик, но внутри него настоящий самурай. Он готов выходить на лёд с травмой, тренироваться до изнеможения. В результате стал двукратным олимпийским чемпионом. Многие российские одиночники раскисают после небольшого ушиба. И эта рафинированность – массовая проблема детей XXI века. Мальчик должен воспитываться в спартанских условиях, чтобы стать мужиком. А если его только целовать и на каждый чих устраивать трагедию, то вместо мальчика у вас будет девочка. С девочками наоборот по всей строгости, а с мальчиками сюсюкаются. Но в результате вырастает типичная бесхребетная размазня.

Если вы хотите узнать больше о танцевальной студии Алексея Железнякова AJ Dance&Choreography School – можете зайти в официальную группу ВКонтакте или позвонить по телефону +7 (977) 300-00-72